Намывание островов

Глава 5.

Копатыч в Веснопольске.

После месяца успешной работы на перевозе дешевого алкоголя, Копатыч был отправлен в командировку в город Веснопольск, где он уже знал, как ему дополнительно заработать денег. Пока же он ехал на поезде «Маркиз де Сад» по юго-западной ветке, направляясь к Веснопольску через бескрайние поля, этой волшебной страны. За окнами тянулись те самые поля опиумного мака, ржи, овса, сои, подсолнуха, кукурузы, конопли и других лакомств, а также стояли деревни, населенные рабами. В купе первого класса ехали, помимо Копатыча, двое подростков, относящихся к семьям средней буржуазии, а также какой-то слуга, похожий на собаку, которого звали Гризль. Когда подростки вышли покурить в тамбур, Гризль заявил:

- Ой, а не хотели бы вы встретиться с моим начальником, товарищем Чиревым?

- А кем вы ему приходитесь? – спросил Копатыч, делая умный вид денди.

- Я работаю в его газете для дураков! – гордо ответил Гризль.

- Да вы честный журналист – усмехнулся, а правильнее сказать, ухмыльнулся Копатыч.

- Да-да, газета так и называется «Газета для дураков». А, я подумал, может мы выпьем...

Здоровый образ жизни в Миргороде и прилежащих государствах вели только заключенные на каторге, а также военные, кои должны были их охранять, хотя, возможно, еще рабы, но тут вопрос спорный, обычно, рабы отражали пороки господ, поскольку в погреб со жратвой и вином им доступ был, хотя можно было получить и плеть за такой доступ, но запасы проверялись не часто, обычно когда начиналась война. Вообще, надо признать, что главный порок у местных жителей был не в обжорстве, которое здесь могли позволить себе не все, а в курении. Притом далеко не только табака. После приезда в Веснопольск Копатыч и Гризль направились на виллу «Европа», где в гордом одиночестве обитал Чирев. Теперь я должен описать быт этого человека, который так напоминал мне борова, а точнее Наполеона. Каждый день он просыпался и предавался удовольствиям, притом удовольствиям столь извращенным, что не снилось и самому маркизу. Он ежедневно гулял по ресторанам, питаясь жирной и острой пищей, пресыщаясь ей, обжираясь до колик, а иногда и до потери сознания. Он отведал все вина и все блюда мира, потеряв от них всякое удовольствие. Он душился тысячами самых дорогих духов, которые привозили из Франции и Италии, заполняя их сладким, душным, как баня, запахом весь свой дом, так он пресыщался ароматом. Он держал тысячи экзотических животных, разодевал их в различные одежды, украшал их алмазами. Он заказывал самую лучшую мебель из красного и черного дерева, а также диваны из кожи слона. Он заставил все свои дубовые шкафы и стеллажи из карельской березы томами Оскара Уальда, Ирвина Уэлша, Эмиля Золя и других авторов, творивших тогда, когда Запад, еще недавно столь великий и славный, шел к упадку, тома же эти были выполнены на тончайшем пергаменте, сделанном по старинным технологиям, а краска, которую готовили по рецептам Гутенберга, блестела, как бронза, переплеты же выполнялись из самых изысканных материалов. У него было много самых дорогих машин, на которых он любил разъезжать по трассе, наслаждаясь их силой и скоростью. Каждый день он играл в казино, проигрывая миллионы, а потом приходил домой и устраивал оргии, на которые привозили лучший в мире опиум для богачей. Все на тех оргиях летело вверх дном, и те животные, и мебель, и люди [данный фрагмент запрещен цензурой] Только вот все эти времена прошли, а сейчас этот человек не имел ничего общего с тем, о ком я сейчас говорил свою речь. Это был тихий старик, похожий на старого тролля, по дому которого бегали негры, ублажая любой его каприз, хотя многие прихоти давно были уже позади, ибо старость совсем не так радостна, как хочется иногда думать, теперь же все команды сводились к подаче лекарств, подушек, костылей и прочего. Он ел лист салата, неторопливо пережевывая его, ведя при этом диалог:

- Как это грустно, мой друг, что чем больше мы имеем удовольствий, тем меньше мы их имеем, ибо как не пытался я взять от жизни все, я потерял все, что имел, а именно молодость, которая и есть величайшая из драгоценностей. Болезни забрали ее в 35 лет, а сейчас мне уже 42, они забрали ее, не дав усладить и половины всех желаний, хотя болезни принесли одни лишь мучения, подаренные мне бессовестной Венерой и проклятым Либером.

Далее он поведал Копатычу секрет своего обогащения, для чего отвел его в камеру пыток, где, находясь среди блестящих в свете фонаря скальпелей, сказал:

- Я долго никому не говорил о методе своего обогащения. Мой отец, перебравшись сюда после Угольных войн из Лондона, торговал в Вольске телефонными аппаратами, я же рос в атмосфере достатка, с самого детства предаваясь удовольствиям. Позже я придумал хитрую аферу, а точнее, узнал о ней от одного старого француза, торговавшего шагреневой кожей. Я, открыв туристическую фирму, обещал людям отправить их на курорт навсегда, если они отдадут мне все свое имущество и подпишут контракт. На самом деле я заставлял их подписать контракт о найме на вахтовую службу, проходившую на рудниках, где-то в горах Оринского княжества, притом контракт был на 10 лет, без всякого права на его расторжение, затем я начал давать подписывать контракт на работу в деревнях наших феодалов, на тех же условиях, что и предыдущий. Государство, которому принадлежали многие земли и шахты, хозяева частных шахт и помещики платили мне огромные деньги, ибо никто не желал добровольно наниматься на столь трудные работы, а страну в то время постигли восстания рабов, что привело к голоду, а позже и к эпидемиям, что стало причиной к сокращению числа рабов. Я разбогател, но потом вынужден был бежать, ибо правительство сменилось, кризис прошел, а на меня свалили все неприятности, объявив мошенником, что злейшая клевета. Я вложил все деньги в местную недвижимость, газеты, пароходы, шахты и прочее, после же предавался кутьям в течение десяти лет, а после одумался и решил оставить богатства сыну. Копатыч еще побеседовал с господином Чиревым, а позже и поехал в город, для пробы методов уважаемого человека в бизнесе, что в переводе с итальянского значит: «искусство Кота Базилио». Копатыч в тот же день зарегистрировал контору, которая носила весьма гордое название, а именно «Casa Nostra», что в переводе с итальянского обозначала что-то такое, чем занимался Копатыч перевозя алкоголь, а также то, чем обычно занимаются итальянские эмигранты в США, наподобие Карла Понци, к примеру. Люди, а в особенности клерки из ближайших офисов стали толпами валить в контору Копатыча, многие же из них, еще успевая рассказать всем знакомым о подобном деле, успевали продать, если не все вещи, то многие. В офисе толпился народ, который нес красивые купюры красного цвета по 100 марок, на которых был изображен Батька Махно, держащий в руке нагайку, стоящий на тачанке с пулеметом, на фоне полей и была надпись: «Waffen macht frei», а также, надо сказать, еще более приятные на вид купюры зеленого цвета, где были портреты Бакунина и Прудона, которые находились справа и слева от изображения карты Конфедеративных Штатов Америки, внизу же красовалась надпись: «Durch die Sklaverei zur Freiheit.», что же касалось обратной стороны купюр, то на обоих была надпись: «100/200 Marken. Gedruckt von der Nationalbank der Republik Mirgorod.». Также, некоторые особо одаренные богатством и обделенные умом, несли купюры синего цвета, с портретом Айн Рэнд в левом верхнем углу, под которым была статуя Атланта, находящаяся перед центром Рокфеллера в Нью-Йорке, далее располагалась панорама Уолл Стрит, постепенно теряющая четкость к середине купюры, но потом изображение обретало ее заново, только во второй части купюры была панорама Освенцима. Надпись там была самая красноречивая: «Die Arbeiter mussen im Freuer verbre