Намывание островов

- Я помню, как ты меня обучал говорить туманно и путано, что помогло мне выиграть не один суд. – ответил Копатыч.

- Я хотел спросить о положении дел в нашем отечестве, во выяснения обстоятельств, необходимых мне для дела важного, как моя жизнь.

- Тогда пойдем в подвал... – заявил философ и повел Копатыча в подвал.

Подвал был огромный. Высота потолка в нем была 4 метра, притом держали верх огромные арки, в нишах между которыми стояли могучие греческие вазы, лежало оружие, мешки различных украшений и ящики с надписью «Hong Kong opium, Golden Lion company of Portsmouth».

- Здесь все мое! – сказал философ. – Ты знаешь, что я уже достаточно давно управляю здешней областью, посему решил организовать небольшой бизнес, необходимый для поддержки партизан-анархо-синдикалистов, которым я так сочувствую...

- Учитель, вы я вижу, подались в бандиты, что весьма похвально, наконец-то вы сами вновь занялись тем, чему меня учили столько лет. Я ведь помню ваши рассказы о бурной молодости и дружбе с Махно.

- Я хочу рассказать тебе одну притчу, которую я тебе рассказывал в детстве, но ты, вероятно, забыл ее. Один мужик пришел к богатому философу, который был даже богаче меня, дабы узнать секрет его богатства. Тот философ велел ему пройтись по замку, но приказал удерживать в руке ложку с маслом, так, чтоб оно не пролилось. После он спросил о том, видел ли красоту замка мужик, на что тот ответил: «Ну, конечно же, нет!». Тогда он отправил его ходить с ложкой масла еще раз, но не велел его сберегать. Мужик пролил все масло, зато рассмотрел всю красоту усадьбы. Тогда философ изрек: «Нужно уметь замечать все чудеса света, но при этом не забывать и про свои капельки масла в своей ложечке.». Этой мудрости меня научил один шизофреник из Бразилии, притом он имел все права и стать говорить об успехе, ибо был он великий мошенник и стал столь богатым и знаменитым, что все ему завидовали, кроме меня, его ученика...

- Учитель, зачем ты втираешь мне какую-то дичь? Я помню эту притчу во языцех.

- Тогда я думаю ты понял мой намек на то, что в этих вазах эфирное масло, а каждая из этих ваз стоит 10 000 марок.

- Ну и деньги, учитель... Как выросло масло в цене, вот когда я уезжал, то оно стоило всего лишь 1000 марок за вазу!

- Во всем виновата хунта: в росте цен и в моем обогащении равно. Эти ироды правят страной совсем неумно. Они запретили ввоз масла в страну, разорив многие и многие компании. Затем они запретили производство конопли, опия, кокаина, водки и других веществ в нашей стране. Затем они и иметь в домах оружие запретили, но вот воплотить этот запрет в жизнь смогли лишь в Миргороде. Они ввели налоги на бедность, оправдывая это тем, что бедным станет быть не выгодно, а посему все мигом разбогатеют. Они прекратили все социальные выплаты, оставив лишь суд, полицию и армию, следуя заветам учительницы, обеспечив перманентные выплаты себе самим. Хунта продала все наши ископаемые земли, а это значит, что свободной добычи теперь не будет. Всем теперь управляет и владеет компания «Chav and Jap company», которой правит Бао Кан, по прозвищу «хомяк», ибо он жирный, но это не порок его, а главное, что он китаец, а вот это уже порок.

- Во мне вновь обострилась классовая борьба. Тем более у меня душа болит за наш родимый средний класс, который мне столь мил. Пепел класса стучит в мое сердце. Я возглавлю борьбу среднего класса против гнета буржуазных отродий! Я создам «Союз Фашиствующих Безбожников»!

- Отлично, сын мой, но сперва тебе надо послушать новости.

Далее были новости по радио, в которых выступал сам Овальный батон, речь которого я тут приведу: «Господа, мы можем, ведь мы люди. <...> Вы не люди, а бараны <...> Кто мы? Разве мы не супер люди? Разве мы не атланты, держащие мир на плечах? Что будет с миром, если такие, как мы исчезнут? Кто вами будет управлять? <...> В нашем обществе каждый может быть тем, кто он есть. Нищий – нищим, а миллионер – миллионером! Почему мы должны с кем-то делится тем, что мы заработали на наших неимоверных талантах?! <...> Каждому свое, а мне – дорогу в Валгаллу, отбросы!».

Глава 4.

Перевозчик.

Копатыч занялся здесь весьма ценным, почти аристократическим занятием, ибо он подобные занятия ценил, будучи из бедной аристократической фамилии, до сути же самого занятия я скажу весьма прямо – контрабанда. Каждое утро он садился в машину, которая называлась «Молдаванин – 1.», которая службу свою начала в виде машины одного олигарха, после чего была продана его слуге и меняла затем хозяина три раза, затем, поменяв перед тем пару раз гражданство, она воевала несколько раз на стороне партизан и военных разных государств, после сего же, держалась в качестве грузового транспорта одним партизанским отрядом, пока не попала к местному фермеру, которому она пахала огород, в гараже которого она еще провела десяток лет, но уже не использовалась, после же ее купил философ, для перевозки спирта через границу, ибо машина была в очень даже хорошем состоянии. Каждодневные поездки Копатыча проходили через большой широколиственный лес, расположенный на стыке трех государств: Веснопольска, Бани и Миргорода. Оружие и цветной металл везти надо было из Веснопольска, куда все это привозили из других стран, а алкоголь, наркотики и масло из Бани, где все эти ценные товары и производились. Дорога до ближайшего города в Баньской республике достаточно длинная, всего в ней было 312 километров, а до ближайшего города в Веснопольском княжестве было всего 284 километра. Дороги проходили по немыслимой глуши; начинаясь в столице Канторской области, городе Кантор, они тянулись по бескрайним полям, между которыми попадались и деревни. Плотность населения и частота полей постепенно снижались и поле переходило в лес, который был весьма низким, редким, изрезанным дорогами и просеками, которые образовались после лесоповала, затем же лес кончался и снова было поле, в самом сердце которого стоял город Дубнич. За Дубничем располагался уже другой лес, внутри которого проходила граница. Это уже был действительно страшный лес, пересекавшийся оврагами и возвышенностями, залитый болотами, которые питались маленькими быстрыми реками и ручьями, заваленный сушняком, заселенный дикими зверьми и нечистой силой, по которому ни проехать, ни пройти было невозможно. Лишь одна дорога вела через этот страшный лес, по которой и надо было ехать Копатычу, на той дороге была развилка, которая разделяла пути, ведущие в Веснопольский город Комар и Баньский город Жидовин, соответственно. Поскольку лес был населен дикими кабанами, партизанами, демонами, лешими, разбойниками, Самарами Морган, а также другими интересными индивидуумами, то дорога по нему была всегда и веселой и, равно тому, опасной, особенно в ночную пору, когда вся эта братия вылезала из болот, трясин, оврагов и зарослей на дорогу, дабы увидеть людей и оказать  им любезную услугу. Копатыч возил замечательный голландский и английский джин, имевший характерный запах скипидара, который покупался за 10 пфеннингов за бутыль в Жидовине, а продавался за 40 пфеннингов в Дубниче и за 50 пфеннингов в Канторе, цена же его в Миргороде доходила до 2 марок за ту несчастную бутыль. Возил наш герой еще и виски, ром, коньяк, текилу, водку и прочие вкусности. Максимилиан Канторийский, будучи местным губернатором, сумел организовать неплохую сеть работы всего этого дела: алкоголь в ящиках покупали в Жидовине, затем Копатыч отвозил его в Дубнич, где на ящиках ставили печати «Сделано компанией «Chav and Jap company», под эгидой и чутким контролем правительства товарища Овального, во благое намерение Миргородской республики (c).», после чего ящики везли в Кантор, где их продавали ничего не подозревавшим бизнесменам, отвозившим их в другие части страны. Надо сказать отдельное слово про города: Кантор, Дубнич, Жидовин и Комар, которое будет весьма нелестным. Города Дубнич, Комар и Жидовин были обычными уездными городами, притом в худшем смысле этого слова, которые хуже деревни, где не было никаких особых заведений, исключением же в сем списке был Кантор. Кантор был городом губернским, куда более богатым, чем уездные, посему он смог обзавестись даже своим институтом, который был открыт еще тогда, когда Копатычу было мало лет, открыт он был на государственные деньги Максимилианом Канторийским, тогда еще главным комиссаром области по вопросам науки и пропаганды, назывался же он «Первый Канторский институт философии, лесного и сельского хозяйства».