Страница 12 из 12
Странный шорох… Джек полз?.. Стон… Он был ранен?..
Мы вздрогнули от грохота выстрела. Судя по звуку, стрелял сам Джек. А еще дыхание загнанного, вконец отчаявшегося человека. И снова выстрел. Вопль!
Нечеловеческий, мертвящий вопль!
Шеф, морщась, потянулся к настройке, но я жестом остановил его руку. Вопль был страшен, в нем действительно не осталось ничего человеческого, но ведь это вопил Джек Берримен, величайший из профессионалов.
— Господи! Господи! Господи! Господи! — вопил Джек униженно и страшно. — Господи! Господи! Господи! Господи! — вопил он униженно, без надежды.
И пока пленка не кончилась, мы так и слышали его постепенно стихающий, переходящий в шепот вопль:
— Господи! Господи! Господи! Господи!
Доктор Хэссоп потрясенно поднял на меня глаза, но шеф уже пришел в себя. Он сунул мне вечное перо и бумагу:
— Пиши.
Я взглянул на шефа и усмехнулся. Он даже не спросил, что случилось с Джеком.
Но этой усмешкой я и ограничился.
Сел за стол, положил перед собой лист бумаги.
О чем мне писать?
О страхе?
До меня, наконец, дошло: мы, сотрудники Консультации, годами тренирующие свои мозги и тело, мы, хозяева положения, постоянно, всегда и всего боимся.
Газеты то с удовольствием, то с тревогой и всегда без иронии рассказывают своим подписчикам об устройствах, превращающих любую энергетическую цепь в источник информации; эти же газеты с удовольствием описывают тайное, почти абсолютное и всегда устаревшее оружие для тайной войны — и все же мы, тайные владельцы и основные пользователи этого оружия, всегда и всего боимся.
Черт побери! За мизерную сумму вы можете купить миниатюрное записывающее устройство, которое тут же самоуничтожится, если вдруг не вы, а кто-то другой решит воспользоваться вашими записями. Батарей ему не надо, его питает рассеянная в воздухе энергия радиоволн.
Тайная, жестокая, нескончаемая война, объявленная нами самим себе.
Общество, лишенное частной жизни.
А когда люди перестают верить во всех и вся, разве это не конец?
Я отложил перо.
— Я вступил в контакт с людьми Фила Номмена, — сообщил я шефу.
— Знаю, — ответил он терпеливо. — Пиши.
— Мне нельзя оставаться в городе. Меня все равно найдут.
— Тебе и не надо оставаться в городе, тем более, что вся необходимая документация уже в наших руках.
— Но я не добыл никакой документации.
— А тебе и не надо было ее искать. Этим занималась Джой. Ты был ее прикрытием. И то, что ты сделал, это по силам только тебе, Эл!
Джой… Этим занималась Джой…
Еще один обман. Что ж, тем лучше.
Я подвел краткий счет: первым пал Берримен, вторым Формен, затем тот охранник, стоявший перед сейфом, двоих я оставил в юрских болотах… Несомненно, надо было приплюсовать сюда дежурного с электронного поста и погибших на шоссе водителей… И все это, чтобы отвлечь внимание от Джой…
“Сделай мне больно…”
Ей это удалось.
Я быстро и коротко набросал на бумаге суть действий. Всего-то на пол-листа и… на десяток человеческих жизней.
— Кто говорил с вами по телефону, когда перед началом акции я сидел у вас в разборном кабинете?
— Ты, Эл! — Шеф все еще не отошел от восторга. — Ты замкнул петлю времени. Разве мой тон тогда не придал тебе уверенности?
Я усмехнулся:
— Наверное. Но что вы будете делать с добытой Джой документацией? Ее же нельзя использовать. Фирма “Трэвел” этого не простит.
— Правильно мыслишь. Но именно переговорами с фирмой “Трэвел” мы теперь и займемся. Кронер-младший обещал прыгнуть выше себя.
Он засмеялся:
— Но выше тебя, Эл, никому не прыгнуть.
Он двумя пальцами залез в карман и извлек авиабилет:
— Ближайшим бортом ты улетишь в Европу.
— Что мне там делать?
— Отдыхать! — Он сказал это, как приказал. — Только отдыхать! Лежать на песке, смотреть в небо, вспоминать… Нам ведь всегда есть что вспомнить, правда?
Я промолчал. Но билет у шефа уже забрал.
10
Пройдя паспортный контроль, я вышел в нейтралку. В нижнем баре уютно светились неяркие огни. Я сел в самый угол, бармен принес мне бокал ничем не разбавленного, очень крепкого сантори.
Отыскивая монету, я нащупал в кармане куртки, выданной мне доктором Хэссопом, что-то твердое.
Презент?
Нет.
Развернув мягкую папиросную бумагу, я увидел нежно-желтые, похожие на крошечные сердечки и тронутые первым увяданием листья гинкго, — через столько миллионов лет после своего появления на планете! — и крошечную машинально поднятую мной с песков юрского пляжа розоватую раковину. Прямо на раковине рукой доктора Хэссопа было мелко написано: “Астарта субморфоза — пластинчатожаберное мелких юрских морей”.
Когда он успел это определить?
Я бросил презент доктора Хэссопа в урну.
Лист гинкго прилип к потной ладони. Я брезгливо сдул его, и он, вращаясь, тоже полетел в урну.
И вдруг, будто испугавшись чего-то, я бросился к выходу. Тоска, отчаяние и ненависть ко всему живому раздирали мне сердце так, что я далеко не сразу заметил двух хмурых коренастых парней, медленно поднимавшихся за мной на борт ревущего “Боинга”…