Выше только звезды

К гробу один за другим стали подходить пришедшие на похороны. Потом они с выражением соболезнования обращались к Даниилу. Он видел перед собой очень мало знакомых лиц. Их бомонд не любил громких скандалов и предпочитал держаться подальше. В основном пришли любители сенсаций и любопытствующие. Даниил был очень удивлен, заметив среди них Роберта, но потом сообразил, что он был начальником его жены. Последней к гробу подошла полная круглолицая женщина. Она держалась очень смущенно, посматривая на окружающих, и подошла так робко, словно ее могли прогнать в любой момент. Даниил понял, что это Татьяна Ракитина, тетя его жены. Власта если и поддерживала с ней отношения в последние годы, то с мужем ее не знакомила и на свадьбу не пригласила. Даниил видел ее лишь мельком. Подойдя к племяннице, Таня забыла, что находится в приличном обществе, где ей никогда не было места, и заголосила по-деревенски, припав к гробу.

Хотя племянница и стала воротить от нее нос, когда вышла в люди, но она все же была для Тани единственным родным существом. Сейчас Тане было сорок лет, ни мужа, ни ребенка она так и не завела. Восемь лет назад она неожиданно потеряла свою престижную работу, причем уволили ее без оснований и объяснений. С трудом она устроилась официанткой в ночной бар у вокзала, и теперь ее клиентами были подвыпившие командировочные, коротающие время в ожидании своего поезда. Иногда они меняли билет, чтобы провести с ней еще одну ночь, и, хотя и обещали остаться на всю жизнь, уезжали и больше не возвращались. Она с трудом передвигала уставшие ноги, неся между столиками располневшее тело, и у нее уже не было сил, как раньше, покачивать бедрами и приветливо улыбаться. Теперь она прекрасно понимала, что ее мечта выйти замуж за приличного человека, чтобы стать порядочной дамой, была глупой и смешной. Власте удалось ее осуществить, но это не принесло ей ожидаемого счастья. И, рыдая над племянницей, она оплакивала и себя саму, и свою одинокую безрадостную жизнь.

— Даниил, прости, я не могу остаться до конца церемонии, — сказал на ухо Даниилу Виктор. — У меня в час встреча с комиссией из столицы, я уже опаздываю. Увидимся вечером.

Виктор вышел из зала.

Церемония почему-то затягивалась. Таня рыдала, обхватив руками гроб, и все бессильно переглядывались. Даниил, глядя на ее искреннее горе, удивлялся себе, ощущая внутри себя полнейшую пустоту. Капли этой пустоты всегда примешивались к его любви со дня свадьбы. Он то и дело ощущал, что они накапливаются в нем, хотя на семейную жизнь пожаловаться не мог. Несмотря на предсказания Берта, бывшая звезда стриптиза даже попыток не делала изменять мужу и отвергала любые попытки ухаживания со стороны мужчин, помнивших о ее прошлом. Она была с мужем неизменно вежлива и ласкова, но отчего-то ему всегда казалось, что в их отношениях есть что-то, мешающее ему стать счастливым, как он мечтал, когда думал о ней, впервые влюбившись в нее.

Теперь-то он понимал, что интуитивно осознавал ее равнодушие, но тогда ему казалось, что он сам создал между ними стену, поступив с ней подло после первой близости, и он старался быть еще более внимательным, покупая ей новые вещи и украшения, но это ничего не меняло.

Теперь, когда он знал правду, пустота затопила все остальное, не оставив места любви. Теперь он думал, что, наверное, никогда и не любил ее по-настоящему. Он выдумал ее образ, ведь саму ее он никогда не знал, да и не прилагал особых усилий, чтобы узнать. Она никогда не рассказывала ему о себе, о своих мыслях и чувствах, о своем прошлом, а он никогда ее не спрашивал об этом. А ведь если бы любил, его интересовало бы все. И нужно было, чтобы произошла трагедия, чтобы до него, наконец, дошло: желание обладать ею не было любовью, а было желанием ребенка получить красивую игрушку, которое стало еще сильнее после того, как он получил отказ. Тогда ему захотелось любой ценой добиться ее, но разве мог он предположить, что цена будет столь высока и что пострадает в результате его сестра, которую он действительно любит. Он с ужасом оглядывался на свою прошлую жизнь и думал о том, каким же всегда был инфантильным и безответственным по отношению к людям, а главное, к своей сестре. А ведь Диана была ему по-настоящему родным и близким человеком, в отличие от женщины, которая считалась два года его женой и так и осталась чужой и далекой. К Тане подошел Роберт и, оторвав ее от гроба, насильно увел из зала.

— Куда исчез господин Горшков? — тихо спросил Даниила Берт.

Даниил сказал и заметил, как нахмурился его друг.

Когда все было закончено, Даниил почувствовал себя совершенно обессиленным. Помимо всего прочего, ему досаждали назойливые журналисты, и он поклялся себе, что никогда не войдет в их среду, даже если писатель из него не получится. Лучше уж преподавать литературу и русский в школе. Он был признателен Берту, когда тот, без обычных колкостей и издевательств, сел за руль его «жигулей», чтобы доехать домой.

У ближайшего газетного киоска, попавшегося им на дороге, Берт затормозил.

— Очень интересно читать о себе в газетах, — сказал он, возвращаясь с новыми номерами. — Не хочешь позабавиться общественной глупостью, Дан?

Даниил развернул газету. В статье было подробно описано, как он, придя утром домой, обнаружил разгром в комнате жены, словно журналист побывал там вместе с ним.

— Интересно, откуда такая осведомленность? — недовольно сказал Даниил и прочитал статью Берту.

— Дневник Дианы остался в твоей квартире? — спросил Берт, отчего-то изменившись в лице. — Жаль, я не знал о разгроме раньше.

— Да, — ответил Даниил. — Я собирался после похорон встретиться с Платоновым и отдать его ему.

— Не следовало оставлять его дома, — сказал Берт и нажал на предельную скорость.

— Ты что-то знаешь, Берт? — спросил Даниил. — Ты ведь так и не сказал мне, о ком говорил тогда.

— Я знаю то же, что и ты, — сказал Берт. — Мне Диана рассказывала о твоей жене и тоже не открыла имени этого мужчины. Но если у него есть ключ, кто может поручиться, что он не воспользуется им еще раз?

— Но ведь никто не знает о дневнике, — сказал Даниил. — Только ты, я и Виктор.

— И еще моя мать, и, вполне возможно, Роберт, как лучший друг семьи, и все остальные, как подруги моей мамы и мужья ее подруг, а также их дети, — усмехнулся Берт. — А иначе откуда все так быстро становится известно журналистам?

Он сбавил скорость лишь у подъезда дома и вместе с Даниилом взбежал на четвертый этаж. Дверь была закрыта и выглядела такой же, какой они оставили ее уходя. Даниил впустил друга в квартиру, и тот направился прямо в его комнату.

— Где ты оставил его, Дан? — спросил он, оглядывая ее.

— На столе, — ответил Даниил, подходя к столу.

Среди обычной для молодого писателя кипы бумаг дневника не оказалось. Даниил развернул сложенный листок, адресованный ему.

«Со мной все в порядке, не волнуйся, Диана», — прочел он и передал листок Берту.

— Вероятно, Платонов и Виктор правы насчет того, что в прошлый раз здесь тоже побывала Дина, — сказал Даниил.

— А ты уверен, что записка от нее? — спросил Берт.

— Да, это ее почерк, — ответил Даниил. — Она должна была вернуться за своим дневником. В прошлый раз, вероятно, она его просто забыла.

Берт молча вышел из квартиры и пошел к себе.

— Может быть, она заходила к твоим? — предположил Даниил, следуя за ним.

— Скорее всего ее здесь вообще не было, а почерк могли подделать, — сказал Берт, — это ведь так просто.

— По-моему, это не так уж и просто, — недоумевал Даниил. — И она забрала свой дневник. Знаешь, Берт, она зачем-то делает все, чтобы убийцей считали ее.

Берт еще больше помрачнел.

Архитектор оказался дома.

— Как ты, Даниил? — спросил он. — Жаль, я не остался с тобой. Московская комиссия не приехала к часу. Она прибудет самолетом в девять вечера, придется ехать ее встречать, а потом устраивать в гостиницу.

— Виктор Семенович, к вам не заходила моя сестра? — спросил Даниил.