Выше только звезды

— Что же делать? — растерянно спросила Таня.

— А то и делать, что тебе советовали. Отдан ее в интернат. — Лиза вернулась к раковине. Зашумела вода, зазвенела посуда.

— Может, и правда, Лиз, ведь впервые так повезло, — Таня задумчиво оперлась на стол с грязной посудой. — Нет, подожду еще. Может, образумится.

Таня колебалась несколько дней. Она ждала, что Власта привыкнет, но становилось только хуже. Чем больше старался Роберт, тем агрессивнее и невыносимее становилась девочка. Таня по своим каналам навела справки в загсе района, где он жил, и узнала, что заявление о разводе он еще не подавал. Она не сомневалась, отчего, и выхода у нее не оставалось.

— Власта, ты не спишь? — Она зашла к племяннице в комнату.

Та сидела, подтянув ноги к подбородку — любимая поза в последнее время — и уткнувшись лицом в колени.

— Ласточка, я не знаю, что нам делать, — начала тяжелый разговор Таня. — Он к тебе так хорошо относится, ты ему нравишься. А ты как себя ведешь?

— Он мне не нравится, — вскинула голову Власта, и Таня увидела, что лицо у нее опять зареванное. — Я не хочу с ним жить.

— Может быть, может быть… — Таня никак не могла решиться. — У вас ведь есть интернат. Что, если бы мы, если бы ты… Только попробуешь, а если будет плохо, вернешься домой.

— Мне не будет плохо! — Власта вдруг бросилась ее обнимать. — У меня там подружка живет. Вот здорово!

Таня вышла из комнаты в растрепанных чувствах. «Любила, как родную дочь, а она так легко из дома бежит, — разочарованно думала она. — Но с другой стороны, хорошо, что согласилась. Может, я еще ребеночка рожу. Комната для маленького будет нужна, чтобы мужику не мешать по ночам».

Несколько дней она пробегала по комиссиям, собирая документы и уверяя всех в необходимости интерната для местной девочки, имеющей жилье и городскую прописку.

— Я на работе допоздна, не знаю, где она, что с ней, — говорила она в приемных. — Возраст опасный, характер трудный. Родители сами знаете где. Мало ли что с девочкой случится?!

Дина с Данилой и Алик вышли из лифта на Аликовом этаже. Дверь открыл Виктор.

— Здравствуйте, дядя Витя, — хором поздоровались близнецы.

— Привет, папа, — смущенно произнес Алик.

— Как прошел симпозиум, дядя Витя? — важно осведомился Данила.

— Спасибо, Даниил, симпозиум прошел на высшем уровне, — улыбнулся Виктор. — Мой проект признали лучшим. А что, скажи мне, произошло с твоим лицом? Защищал честь дамы?

— Нет, — Даниил залился краской. — Я просто упал.

— Ох, какие мы скрытные, — рассмеялся архитектор, но перестал смеяться, взглянув на сына, собирающегося проскользнуть мимо него в комнату. — А это еще что? — Он указал на свежие ссадины.

— Я тоже упал, — хмуро сказал Алик.

— Все ясно, Даниил, мой тебя опять разукрасил, — сказал Виктор. — Передай родителям, что я сам зайду к ним извиниться за этого бандита, и ты тоже прими мои извинения. — Он повернулся и ушел.

— Я расскажу ему, — Данила торопливо начал расшнуровывать ботинки. — Расскажу все, как было.

— Только попробуй, — угрожающе сказал Алик, скидывая сапоги, один вправо, другой влево. — Так отделаю — никакая Динка не поможет.

— Ну, это мы еще посмотрим, — взъерепенилась Дина, — кто кого отделает.

— Альберт. — Из комнаты выглянул архитектор. — Хотя бы с девочкой веди себя прилично. — Он посмотрел на близнецов. — Я одного не могу понять, почему вы, нормальные воспитанные дети, дружите с ним и все это терпите? — Он скрылся за дверью.

— Пошли ко мне, — Алик, небрежно насвистывая мелодию, направился к своей комнате.

— Сколько раз тебе можно повторять, что свистеть — это дурной тон. — Из кухни вышла Женя. — Здравствуйте, ребята, — заулыбалась она, увидев близнецов. — Вот Данечка, разве он свистит?

— Данечка не свистит, — усмехнулся Алик. — Он и свистеть-то не умеет.

— Нашел чем гордиться, — рассердилась Женя. — За что такое наказание? У всех дети как дети. Ну в кого ты такой?

— Вполне с тобой согласен. — Архитектор слушал их разговор, прислонясь к косяку двери своей комнаты. — В кого бы ему быть?

— Надоели! — Алик ушел к себе.

— Извините, — промямлили близнецы и ушли за ним.

— Лолита сказала, что Альбина Петровна поставит двойки всем, у кого не будет в альбоме той вазы, которую они рисовали на уроке, — сказал Данила, усаживаясь на стул.

— Веди себя прилично с девочкой, — Алик спихнул его со стула. — Она же дама, предложи сначала стул ей. Так тебя учит гувернантка?

— Гувернантка советует поступать вот как, — Дина попыталась кинуть в Алика стулом, но он был слишком тяжелый и с грохотом упал.

— Вы живы? — В комнату заглянул архитектор. — Представляю, что будет, когда ваш милый друг вырастет. — Он поставил стул на ножки и ушел.

— Это Альбина из-за меня взбесилась, — сказал Алик, вполне довольный собой. — Она меня не выносит и хочет мне вывести за год двойку, чтобы меня из колледжа поперли. Меня ведь на уроке не было, она выгнала.

— Из-за тебя она и Дане двойку поставит, — сказала Дина. — Его на уроке тоже не было, и тоже из-за тебя, между прочим.

— При чем тут это? — возразил Данила. — Она вообще мальчишек не любит и будет рада, конечно, поставить нам двойки.

— Ага. — Лицо Алика расплылось в улыбке. — Она обожает только паинек-девочек, а пацанов терпеть не может. И меня особенно. У вас альбомы с собой?

— Да, — Данила достал из рюкзака альбом. — Только что мы будем рисовать? Разве у тебя есть такая же ваза?

— Зачем она нам? — удивился Алик. — Она ведь в кабинете рисования шестой год стоит. Сейчас мы ее и забабахаем.

— Нет, я так не могу, — возразил Данила. — Мне нужна ваза. Может, нарисуем другую, какая ей разница? Спроси у мамы.

— Ну и схлопочешь пару, — сказал Алик. — Альбина ведь крыса. Вот, смотри, это же так просто. — Он придвинул к себе альбом Данилы.

— Ух ты, как настоящая, — восхищенно разглядывал Данила появляющийся рисунок.

— Свет должен падать из окна, значит, справа, — рассуждал Алик. — Тень будет слева, а здесь будет такая фиговина, где ни то и ни другое.

— Теперь себе, — сказал Данила. — Рисуй себе такую же. Где твой альбом?

— Если бы он у меня и был, ни за что бы этой дуре рисовать не стал. Она все равно через Лолиту передала, что меня больше на урок не пустит, — отмахнулся Алик.

— У меня есть запасной альбом, — Данила покопался в рюкзаке. — Возьми, нарисуй. Я ей отдам, и она тебе наверняка поставит пятерку.

— Вот еще, — сказал Алик. — Я такое придумал! Я ей стул водой оболью! Она про меня гадости в учительской говорит. Давай я лучше тебе, Дина, нарисую.

— Мне не нужно, она только мальчишкам двойки ставит, — не соглашалась Дина.

— Ну а вдруг поставит за компанию? — сказал Алик. — Где твой альбом?

— Ну, тогда я тебе сам нарисую, — предложил Данила. — Я с твоей срисую. У меня, конечно, не получится, как у тебя.

Алик сосредоточенно рисовал, высунув от напряжения кончик языка, рядом, добросовестно стараясь срисовать готовую вазу, примостился за столом Данила, Дина, сидя на полу, решала задачи по математике.

— Готово. — Алик слегка провел ластиком по рисунку.

— Вот это да! — воскликнул Данила. — Ты прямо художник. Алька. И для Динки ты больше старался, еще лучше получилось.

— Ничего я не старался, — отвернулся к окну Алик. — Просто второй раз рисовать легче, чем первый.

— А это еще зачем? — Динка ткнула пальцем на то место, где мальчик провел ластиком. — Здесь же тень. Давай я сама закрашу.

— Там белая стена рядом. — Алик отобрал у нее карандаш. — Я давно заметил, что так получается, когда предмет стоит у стены.

— Ладно, пусть останется, — согласилась Динка. — Так быть не может, но пусть будет неправильно, а то она еще подумает, что нам твой папа нарисовал.

— Не подумает, — Алик с улыбкой рассматривал то, что нарисовал Данила, а потом вывел на альбоме свою фамилию. — Ладно, отнеси этой дуре.