Принесенное бурей

Только потом, когда служанки поднесли первое блюдо, она поняла, что ее муж чувствует то же самое.

Лорд Станнис скрипел зубами, со злостью глядя на празднества.

– Не понимаю, зачем вам превращать мою свадьбу в такой балаган, лорд Мандерли.

– Неужто мне следует вам напомнить, лорд Баратеон, что это свадьба нашей возлюбленной кузины? – сердито ответил младший сын ее дяди Вимана, Вендель. Он был ближе всех по возрасту к Джонелль, и с детства был ее любимым защитником.

– Тише, Вендель, – отчитал его лорд Виман. Он повернулся к лорду Станнису. – Милорд, простите меня за то, что я не знаю ваших вкусов, мы же, Мандерли, очень любим пиры, больше всего остального. Кроме того, моя племянница ведь выходит замуж за брата короля.

Лорд Станнис фыркнул, хоть и выглядел раздраженным. Джонелль заметила, что он обратил внимание по другую сторону от себя, где младший из братьев Баратеонов играл во что-то с другим мальчиком его возраста.

– Берегись черного дракона! Берегись черного дракона! Кровавый Ворон должен умереть! – воскликнул юный лорд Ренли.

Больше не принц Визерис Таргариен покачал головой:

– Нет, нет, это неправильно! Это Злой Клинок был на стороне черного дракона, не Кровавый Ворон! Скажи ему, скажи ему, кузен Станнис!

Но юный лорд Штормового Предела был оскорблен:

– Нет, это ты неправ. Я прав, ведь так? Ведь так, Станнис?

Лорд-супруг Джонелль нахмурился.

– Визерис прав, – кратко сказал он и отвернулся. Ренли насупился и ударил брата по руке кулаком так сильно, как только мог восьмилетний мальчик. Когда лорд Станнис даже не пошевелился, он обратил свой гнев на товарища по играм и ударил его. Визерис Таргариен не стал так просто это терпеть и ударил его в ответ.

– Я Юный Дракон! – закричал Ренли.

– А я Бейлор Сломи Копье! – зарычал Визерис.

Каким-то образом их игра снова стала невинной, и драка прекратилась. Лорд Станнис отнесся к этому по прежнему безучастно. “Его собственный брат, а ему нет до него дела. Так холоден, так отстранен…”

– Вы осуждаете меня, миледи.

Ошарашенная, Джонелль обернулась к мужу и увидела, что он внимательно разглядывает ее, прожигая взглядом ее насквозь. Она поколебалась.

– Не в этом дело, милорд, я…

Лорд Станнис сжал зубы:

– Я могу понять, что вы имеете собственное мнение, миледи, но не смогу понять ваше желание лгать. Вам следует понять, что я не терплю притворство.

На секунду она показалась себе еще меньше, чем она была.

– Я только удивилась, почему вы так настроены против детской игры юных лордов, милорд.

Джонелль очень старалась казаться сильной, но видела, что провалилась. Лорд Станнис скривился.

– Игры ни к чему хорошему не приведут, – заметил он. – Притворяться быть кем-то, кто могущественнее тебя, отрицать реальность – ничего хорошего это им не даст, и однажды они это поймут, к своей беде. И лучше пусть это случится раньше, чем позже, миледи. Лучше сегодня, чем завтра.

При этих словах по Джонелль пробежал холодок. То, как сказал это лорд Станнис… “Словно ты это пережил? Поэтому ты… такой?”.

Ее спасло от обязанности отвечать появление мужчины с темными волосами, одетого в серый цвет его дома. Эддард Старк, которого Джонелль знала совсем юной девочкой, до того, как его отправили в Долину, он был возраста ее мужа, с длинным лицом, коротко стриженной бородой и мрачным видом. Хотя он был хорошим другом короля – а в другой жизни был бы его шурином – не казалось, что в его отношениях с лордом Станнисом было много сердечности.

– Милорд, миледи, – поприветствовал он, целуя руку Джонель и коротко кланяясь ее мужу. Поздравив их со свадьбой и извинившись за его леди-жену, которая не смогла приехать, он заметил:

– Я должен признаться, что изумлен, что его величество не сумел приехать.

И она должна была признать, это было удивительно. Ее дядя Виман надеялся, что король Роберт приедет со своим братом, несомненно, потому что надеялся приблизить Белую Гавань к интригам двора, но из Королевской Гавани пришло только письмо с извинениями от лорда-десницы Джона Аррена.

Объяснение лорда Станниса было куда прямее витиеватых объяснений лорда Аррена.

– Наш благородный король решил, что охота в Королевском Лесу важнее свадьбы его брата, лорд Старк. Ваше изумление не имеет смысла.

“Ты не можешь быть повежливее, милорд?”. Эддард Старк помялся, явно чувствуя неудобство от того, куда повернулся разговор.

– Конечно же, король не имел в виду… оскорбление, лорд Станнис.

Муж Джонелль фыркнул.

– О да, конечно, – насмешливо согласился он. – Тем не менее, я надеюсь поговорить с вами завтра, лорд Старк. Если юный Визерис будет жить теперь в вашем доме, ему следует познакомиться со своим воспитателем, так только правильно.

– Конечно, – согласился лорд Эддард, и откланялся. Джонелль видела, как он поздоровался с одним из дальних кузенов его матери, Крафтоном, и другим, малорослым и худым мужчиной с едва заметной бородой. Она отметила, как лорд Старк помрачнел, узнав этих людей, но прежде чем успела понять, почему, за одним из столов вдруг раздался крик:

– Неблагодарный мерзавец! – завизжала женщина. Издалека она видела, что на ее одежде были знаки семьи Фрей. Осознав, что она была слишком громкой, женщина понизила тон, но не остановила спор с мужчиной, сидевшим рядом с ней, похожим на хорька, на нем были одежды того же цвета. Служанка, которую он лапал, сбежала прочь от пары.

Джонелль содрогнулась. Именно из-за таких ситуаций она не любила большие пиры. Дворяне и вино редко хорошо сочетались.

– Эдвин Фрей, – пробормотала ее тетя, леди Ареана Мандерли. Она была противоположностью своего мужа – худой и острой, в то время, как он был полон и весел. – И его леди-жена, Флорент из Простора, как мне кажется.

Лорд Виман рассмеялся.

– Флорент и Фрей, – сказал он. – Какой завидный союз.

То, как Мандерли ненавидели жителей Простора, не было тайной. Вендель и Вилис, кузены Джонелль, тоже развеселились. К ее удивлению, присоединился и ее муж.

– Тирелл подошла бы лучше, – ровно сказал он. – Или же Редвин. Флоренты глупы, но не худшие из всех.

Повисла тишина. Джонелль подозревала, что никто не ожидал, что лорд Станнис присоединится к подобной беседе. Потом она вспомнила, что он оборонял свой замок под осадой Тиреллов и Редвинов. Должно быть он сильно затаил обиду, ведь прошло полтора года с тех пор, как Простор склонил колено.

Ее дядя пришел в себя первым, громко расхохотавшись:

– Жаль, что больше не осталось Гардинеров, – воскликнул он. – Не было бы наказания хуже, чем брак с Гардинерами!

После пир продолжился, и Джонелль с ее мужем почти не принимали в нем участия. Гости время от времени подходили, с подарками или просто благословениями, и только немногие из них стоили внимания, остальные же быстро забывались.

Представители дома Фрей также представились ей и ее мужу: Эдвин Фрей и его леди-жена, сердитая леди Селиса, подошли первыми, за ними подошел сир Клеос, наполовину Ланнистер, со своей женой, леди Джейн Дарри. Дядя леди Джейн, лорд Раймун Дарри, больше времени провел, пытаясь разговорить Визериса Таргариена, чем беседуя с новобрачными, что не укрылось от внимания лорда Станниса. Как позже поняла Джонелль, от него редко что укрывалось.

– Лорд Раймун, не знай я получше, я бы решил, что вы приехали в Белую Гавань только затем, чтобы увидеть юного Визериса, – обвинил он, несколько минут поразглядывав, как последний дракон настороженно отвечает лорду Дарри. – И это несмотря на то, что сир Уиллем регулярно сообщал вам о его состоянии, как и о состоянии леди Дейнерис.

Лорд сердито посмотрел в ответ, но тут же скрылся из виду. Джонелль решила, что никогда не хотела бы попадать под колючие выпады ее лорда-мужа.

На некоторое время показалось, что он был по-настоящему сердечен только с Эстермонтами, прибывшими на свадьбу. Лорд Домас, который был дядей ее мужа по матери, и лорд Элдон, его дед, оба были вежливыми и дружелюбными, совсем как ее отец. Когда же их поприветствовал лорд Мориген, Джонелль кое-что поняла: ее муж не был нарочно невежлив. Он обращался со всеми так, как считал правильным: к лорду Раймуну он отнесся как к чересчур навязчивому заговорщику, к своим родичам – как к родичам, к лорду Старку – как к грандлорду и другу его брата, не больше. К примеру, к Лестеру Моригену он обратился как полагается обращаться к верному, уважаемому человеку; к красавцу сиру Райаму Масси и его юному сыну Джастину – как к бывшим врагам, которые от всего сердца приняли новое правление.