Наследие

— Черт! — не сдержался Доусон. — Ладно, не нужно начинать издалека! Я должен прекратить встречаться с Митосом?

— Я не требую, чтобы вы разрывали дружеские связи, Джозеф. Тем более что друзья ваши действительно друзья. Это нужно ценить. Но, — он сделал небольшую паузу, — использовать вас в качестве круглосуточного источника информации им придется прекратить.

Доусон покачал головой и вздохнул:

— Вы ставите меня в безвыходное положение. Я же не могу все время молчать.

— Не надо все время молчать. Просто научитесь отличать безобидные новости от стратегической информации. Да вам и учиться этому не нужно, только вспомнить, как это делается. И никто — слышите? — никто не должен иметь оснований снова обвинить вас в откровенных связях с Бессмертными. К тому же, скоро Митос покинет Париж, провоцировать вас на разглашение запретной информации будет некому.

— Еще недавно этого запрета не было, — тихо произнес Доусон. — Что же изменилось?

— Изменилась ситуация. В чрезвычайных мерах больше нет нужды.

— Дружба для вас — чрезвычайная мера?

Это была уже дерзость.

Лафонтен откинулся в кресле и холодно посмотрел в лицо кипящему негодованием Доусону.

— Я ничего не повторяю дважды, господин Доусон. И прежде чем игнорировать мой приказ, подумайте как следует. Можете идти.

Спорить Доусон не осмелился. Попрощался и ушел, оскорбленный и негодующий. Ничего, подумает обо всем как следует и успокоится. А сейчас нужно было как следует изучить рапорт. Все это очень и очень интересно.

Следующий час ушел у него на рапорт Доусона и сопоставление названных там фактов с информацией из других источников.

Зороастрийский миф о демоне Аримане, изучением которого занимался Джейсон Лэндри, оказался не совсем мифом. Вернее, совсем не мифом. Тогда, в девяносто седьмом году, никто ничего толком не понимал, в том числе сами Бессмертные и даже «Воин Света» — Дункан МакЛауд.

Однако с тех пор многое прояснилось.

Ричи Райан на самом деле погиб и не воскресал. Его двойник — порождение все той же силы, именуемой в мифах «демоном». А сила эта ничто иное, как витано. Бессмертные — существа из плоти и крови, в которой скрывается Огонь Жизни; Ариман — порождение этого Огня, не одетое в земную плоть.

Значит ли это, что витано обладает неким собственным разумом и волей? Или «Ариман» — одна из форм его существования, так же, как Бессмертные? Только они — в первую очередь люди, а это существо состоит из чистой энергии…

Но Митос совсем недавно утверждал, что никакие страсти, порождающие в людях зло, чистой энергии несвойственны. А Ариман представляется чистейшим воплощением именно зла — ненависти, жестокости, страсти к разрушению…

Митос ошибался насчет своей природы, или Ариман — все-таки не материализованная сущность витано, а нечто иное?

И пока ответов на все эти вопросы нет, никакой войны на уничтожение с Бессмертными затевать нельзя. А вот как получить эти ответы?

Конечно, исследования покойного профессора Крамера можно было бы взять за основу, не будь они до такой степени пропитаны маниакальной идеей власти над Единственным…

Телефонный звонок отвлек его от чтения и раздумий.

— Да?

— Добрый день, месье Лафонтен. Она здесь.

— Прямо сейчас?

— Да. Как вы и предполагали.

— Хорошо. Спасибо. Продолжайте работать. — Он положил трубку и включил интерком: — Дана, вызовите, пожалуйста, мою машину.

*

Кедвин медленно шла по дорожке вдоль края кладбища. Лафонтен поджидал ее возле того места, где дорожка расходилась на две, образуя вытянутую петлю. На изгибе боковой дорожки стояла скамейка со спинкой и подлокотниками. Высокие кусты живой изгороди были в этом месте не очень густыми, но подходили почти к самой скамейке. Это было как раз то, что нужно.

Пропустив Кедвин мимо, Лафонтен выступил из-за деревьев и сел на скамейку.

— Добрый день, госпожа Кедвин.

Она остановилась, будто налетев на стену. Оглянулась.

Лафонтен почти слышал ее мысли — уединенное место, поблизости ни души, за деревьями можно спрятать целую команду…

— Не бойтесь, я не хочу вам зла. Я пришел говорить, а не охотиться.

— Я не боюсь. — Она подошла и села на другой край скамейки. — Слушаю вас.

Он еще немного помолчал, глядя в сторону кладбища и давая Кедвин присмотреться и убедиться, что опасности нет. Потом быстро глянул на нее — и заметил мелькнувшую на ее лице досаду. Значит, рассматривала, но не хотела, чтобы он это заметил.

— Итак? — произнесла она, обращая взгляд в пространство.

— Как чувствует себя ваш друг? Или можно уже сказать, муж? — спросил Верховный, намеренно подчеркивая свою осведомленность об их жизни.

— Он считает, что все счеты между ним и вами закончены.

— Можно было догадаться. Передайте ему мои соболезнования.

— По поводу? — насторожилась Кедвин.

— По поводу смерти его ученика, разумеется. Кроме того, мне хотелось бы предупредить вас… В Ордене скоро могут произойти перемены. Вам лучше на это время исчезнуть.

— Почему вы нас об этом предупреждаете?

— Ваш друг оказал мне услугу, которая стоила больше, чем он был мне должен. А я не люблю ходить в должниках. Впрочем, вряд ли мой совет будет для него внезапным откровением.

— А почему бы вам не спросить его самого?

— Его не так легко разыскать и застать в удобном для беседы месте. Коротко говоря, он более осторожен, чем вы. Открыто же искать контакта с вами я не могу, я связан правилами куда больше, чем ваш приятель Доусон.

Кедвин пожала плечами:

— Если это все, что вы хотели сказать…

— Нет. Передайте ему, что Кассандра вчера покинула Марсель. Если мы верно оценили ее намерения, дня через два она будет в Святом Христофоре. Это последние сведения, которых еще нет в общей базе.

Взгляд Кедвин стал недоверчивым.

— А… тогда откуда это знаете вы? И зачем говорите мне?

«Откуда знаете»! Они тоже бывают наивными.

— Вся ваша компания последнее время была под особым наблюдением. Моим. А у меня, знаете ли, есть и другие дела, кроме присмотра за вашими приключениями. Так что я, можно сказать, лицо, заинтересованное в скорейшем разрешении вашего конфликта.

— И потому вы тоже решили нарушить присягу, — хмыкнула Кедвин. — Я думала, ваша святая обязанность — прекратить это безобразие.

— Именно это я и намерен сделать. Ваш постоянный информатор этих сведений еще не получил, но, даже если и получит, вам это мало поможет.

— Не понимаю, — нахмурилась она.

— Время игр прошло, госпожа Кедвин, — жестко произнес Верховный. — Чрезвычайная ситуация требует чрезвычайных мер, но теперь в них нужды больше нет. Доусону не будет запрещено с вами встречаться, но держать язык за зубами ему придется научиться. Вернее, вспомнить, как это делается. Он не всегда делает то, чего от него ждут, но моего приказа ослушаться не посмеет. Я даю вам информацию, которая нужна для завершения всей этой истории, только потому, что хочу расплатиться с собственным долгом. Но на этом наши счеты действительно заканчиваются. Мой вам совет — уезжайте. Так будет лучше и для вас, и для вашего друга-Стража. Вот теперь я сказал все.

Кедвин помолчала, раздумывая, потом неторопливо поднялась с места.

— Очень хорошо. Думаю, Митос оценит ваш ход лучше, чем я. До свидания… Или, правильнее, прощайте?

— Вы понятливы, госпожа Кедвин. Прощайте.

Лафонтен встал и отступил за деревья. Он видел, как Кедвин, выйдя на основную дорожку, остановилась и оглянулась. С ребячливым удовольствием заметил недоумение на ее лице при виде опустевшей скамьи. Ну что ж, это дело можно считать сделанным. За такую возможность окончательно выяснить отношения с Кассандрой Митос ухватится двумя руками.

*

…Он перечитал последнее донесение, положил его в ряд с остальными. Некоторое время молча смотрел на поредевший пасьянс, потом собрал бумаги и убрал в папку. Достал сигарету, неторопливо закурил и откинулся на спинку кресла.