Наследие

— Месье Антуан? Что случилось?

Он оглянулся и встретил тревожный взгляд Даны.

— Ничего. Все в порядке. Просто прекрасно.

Пересек приемную и взялся за ручку двери кабинета.

— Но, может быть…

— Ничего! Ничего не нужно! Неужто так трудно просто оставить меня в покое — хотя бы ненадолго?!

Уже захлопнув дверь, он опомнился — зачем? Дана-то в чем виновата?

Хотел вернуться в приемную, но передумал — сначала нужно было успокоиться самому. Он ушел в дальнюю комнату, сбросил пальто, сдернул и швырнул на стол перчатки. Сел на диван. Достал портсигар — крышка не поддавалась, слишком сильно дрожали руки. Выругавшись сквозь зубы, он отбросил портсигар и без сил уронил голову на руки. Лихорадочная дрожь не унималась…

Стукнула дверь, прошелестели быстрые шаги. Дана присела рядом, обняла за плечи, заставила выпрямиться.

— Месье Антуан, выпейте.

Губ коснулось холодное стекло. Он прикусил край стакана, вдохнул резкий запах. Сделал глоток, потом еще один… С усилием перевел дыхание.

— Дана, простите меня. Бога ради, я не хотел вас обидеть!

— Ничего. Все хорошо. Пожалуйста, пейте.

Он допил воду с лекарством и откинулся на спинку дивана. Прикрыл глаза. Дана осторожно накрыла ладонью его руку:

— Вам лучше?

Он попытался отодвинуться:

— Не надо. У меня кровь на руках.

— Нет, — ее пальцы сжались, не давая ему освободить руку. — Боже мой, неужели они даже этого не могли сделать сами!

— Это было его желание, Дана. В последнем желании нельзя отказывать.

— Даже в таком? Мучить себя ради… Но это бессмысленно!

— Смысл… Иллюзия, которая нужна человеку, чтобы не сойти с ума от страха одиночества и небытия… Не слушайте меня, Дана, все это вздор. Смерть есть спутник жизни и страж ее, но как больно… Господи, как больно это сознавать!

— Вам лучше прилечь, — сказала она, снова беря его за руку. — Позвольте, я помогу.

— Лучше в кресле.

Он с усилием встал. Дана помогла ему снять пиджак и распустить узел галстука. Усадила в кресло, подсунула под голову подушку.

— Боже мой… А потом ко мне придет его дочь, и я буду смотреть ей в лицо и говорить всякие нужные и правильные слова…

Дана достала из шкафа плед.

— Дана, не нужно. Меня же хватятся!

— Подождут, — ответила она непреклонно, укрывая ему ноги пледом. — Будут знать в другой раз, на кого сваливать грязную работу. Вас все равно сейчас будет клонить в сон — от лекарства. Отдыхайте и ни о чем не думайте.

— Спасибо…

*

Он не собирался спать, но, видимо, отключился раньше, чем вышла из комнаты Дана, и провалился в сон, как в глухой черный колодец.

Очнулся резко, как от толчка. Торопливо глянул на часы. Надо же, всего сорок минут прошло! А казалось — полдня.

Сонливость отпустила, нервозная дрожь тоже прошла. Нужно было возвращаться к делам, пока не начались лишние вопросы и тревоги.

Лафонтен откинул плед и встал с кресла, осторожности ради стараясь не делать сразу резких движений. Ушел в туалетную комнату, ополоснул лицо холодной водой, прогоняя остатки сна. Вернулся и, остановившись перед высоким зеркалом, стал перевязывать галстук.

Что, черт возьми, с ним было? Он не сделал ничего нового или непривычного для себя. Пульс не частил, и рука не дрогнула ни единожды… Так откуда столь бурная реакция после времени? Что он проглядел и не учел?..

Поразмыслить об этом он не успел. Замок в двери тихонько щелкнул, и в комнату заглянула Дана.

— Месье Антуан? — она улыбнулась, прошла в комнату и притворила за собой дверь. — Как вы?

— Ничего, кажется, пришел в себя. — Он подошел, взял ее руку и мягко сжал. — Сколько же раз еще я буду говорить вам «простите» и «спасибо»?

— Я сказала, что буду с вами. Значит, я буду с вами, сколько потребуется. Хорошо, что вы уже встали.

— Посетитель?

— Да. Единственный, которого я не могу выставить за порог. Деннис Грант.

— Замечательно, — без радости произнес Лафонтен, поднимая с дивана свой пиджак.

Он вышел в кабинет через минуту.

— Прошу прощения, Деннис. Вы застали меня врасплох. Что-то срочное?

Грант, стоявший у окна, повернулся к нему:

— Как вы себя чувствуете, месье Антуан?

— Неплохо, — развел руками Лафонтен. — Хотя, должен признаться, было хуже… Пришлось пить успокоительное.

Первый Трибун кивнул:

— Хорошо. Я уже начал жалеть, что позволил…

— Не нужно ни о чем жалеть, Деннис. Все правильно. Хотя и неприятно.

После обмена любезностями можно было перейти к делу, но Грант, помолчав, просто кивнул:

— Больше такого не повторится, даю вам слово. Честь имею.

И ушел, так и не сказав ничего важного.

Этот краткий и ничего особо не значащий разговор снова оставил на душе у Лафонтена неприятный осадок — из-за настойчивого ощущения, что Грант знает нечто, чего знать как будто не должен.

Ты окончательно превратился в параноика, сказал он себе, садясь в свое кресло за рабочим столом. Ну, начни еще от Гранта шарахаться…

========== Глава 13 ==========

Утро следующего дня началось снова заседанием Трибунала. «Делом Шапиро» повестка сессии не ограничивалась, вопросов предстояло обсудить много.

На этом заседании Верховный Координатор сложил с себя чрезвычайные полномочия, предоставив детальный отчет обо всех своих решениях и избавившись от необходимости дальше принимать непосредственное участие в работе Трибунала.

Отсутствие права решающего голоса, впрочем, проблемы не отменяло. Ближайшей проблемы, которая более всего не давала Лафонтену покоя. На завтрашнем заседании Трибунала будет разбираться дело второго руководителя заговора — Камилла Розье.

*

Он переступил порог приемной Первого Трибуна и в очередной раз про себя улыбнулся поспешности, с которой вскочил с места секретарь. Алекс Ротт работал здесь месяца четыре; Грант был им доволен, хотя и посмеивался порой над его педантизмом и дотошностью («Чудовищный зануда!», сказала Дана, едва познакомившись с собратом-секретарем).

— Добрый день, месье Лафонтен.

— Здравствуйте, Алекс. Месье Грант у себя?

— Да.

— Будьте любезны, доложите, что я прошу уделить мне десять минут для беседы.

Секретарь исчез за дверью кабинета, потом вернулся и распахнул дверь:

— Прошу вас.

— Спасибо, — кивнул Лафонтен, снова про себя улыбнувшись. Дана даже в первые недели своей работы не была такой старательной.

— Добрый день, Деннис. Я не отвлек вас от срочных дел?

— Здравствуйте, месье Антуан. — Грант устало потер переносицу и улыбнулся виновато. — Нет, ничего срочного. Вернее, ничего нового. Прошу садиться.

Лафонтен опустился в кресло для посетителей. Приподнял бровь, оценивая стопку бумаг на столе Первого Трибуна.

— Ничего нового, только старое? Дело Камилла Розье?

— Именно, — поморщился Грант.

— И ничего нового?

— Я не знаю, что думать, месье Антуан, — ответил Грант с досадой. — Не вижу мотива… Послужной список Розье безупречен. От высшего руководства он ничего, кроме поощрений и признания заслуг, не видел. Не понимаю.

— А он сам? Вы пробовали говорить с ним?

— Пробовал.

— И он?

Этот вопрос вызвал у Гранта мгновенное замешательство. Похоже, Первый Трибун совсем не беспристрастен. И правду о своем разговоре с Розье он не расскажет.

— Вы же понимаете, месье Антуан, — хмурясь, произнес Грант, — что я не могу говорить с ним официально, как с чужим человеком. Мы были дружны все последние годы… и не легко смириться с таким предательством.

— И что получилось из этого разговора?

— Ничего хорошего. У меня он просил прощения, клялся, что не хотел мне зла… А объяснять что-либо отказался. Сказал: «Я нарушил присягу — судите и наказывайте». И замолчал намертво.

— Странно, — задумчиво произнес Лафонтен. — Очень странно. Деннис, может быть, мне стоит самому с ним побеседовать? Есть у меня кое-какие предположения.

— Пожалуйста, — пожал плечами Грант. — Буду рад, если вам удастся что-нибудь узнать. При том, что нам известно сейчас, ему прямая дорога следом за Шапиро. А я сам еще не решил, как поступить и стоит ли его защищать.