Наследие

Но пути назад больше не было. Шанс, что все вот так просто и закончится, представлялся ничтожным. Значит, нужно подготовиться к продолжению.

Он бросил в камин окурок и вернулся в кабинет. Сел к столу, положил перед собой чистый лист бумаги, взял ручку и ненадолго задумался, припоминая нужные формулировки.

«Заявляю…»

«…считаю своим долгом…»

«…признаю…»

«…подтверждаю…»

Личный авторитет.

Последний ресурс…

*

…Спустя еще полтора часа он стоял на мосту над Сеной, глядя на кипящий разноцветными огнями город и ощущая холодную отстраненность, как будто видел все издалека.

Прежде такого не было никогда.

Бумага, подписанная его рукой, сейчас лежит в сейфе Первого Трибуна. Нет, он не стал объяснять все подробности дела, просто принес Гранту закрытую папку и попросил оставить у себя — пока она не потребуется. Грант не спросил, что в ней, положил в сейф и захлопнул дверцу.

Лафонтен был уверен, что без его разрешения Грант к папке не прикоснется.

Но разрешение придется дать, не сейчас, так позже.

Мобильный телефон уже дважды выдавал нетерпеливую трель, и оба раза он не отвечал на звонок, прерывая связь. Конечно, его уже хватились! Роше, не дождавшись звонка, наверняка поехал к нему, не застал дома. Позвонил шоферу, получил отчет, где и как проводит время его строптивый пациент, и теперь ждет прямо у порога, чтобы высказать сразу все, что думает.

В самом деле, следовало отправляться домой. К ночи заметно похолодало; не хватало ему ко всем болячкам еще какой-нибудь банальной простуды…

*

…Роше действительно уже ждал его — в холле сразу за входной дверью. Лафонтен почему-то не удивился, увидев рядом с ним Дану. А вот ожидаемых разговоров и упреков прямо с порога не последовало.

Он поднялся в свои комнаты, с помощью Патрика вымылся и переоделся в домашнее. Тогда понял, что не хочет спать и боится оставаться один в тишине и темноте.

Любое движение давалось ему с трудом. Даже добраться до кровати и сесть без помощи Патрика не удалось бы. Сквозь свинцовую усталость не ощущалась даже боль. И видеть никого не хотелось. Особенно Роше с его ассистентками!

— Антуан, что произошло? — осторожно спросил Роше.

— Ничего. Оставьте меня, пожалуйста, в покое.

— Хорошо, хорошо. Только…

— Никаких «только». — Он с усилием поднял взгляд на профессора. — Ничего не нужно. Уйдите все! Убирайтесь к черту!

Ахнула Мадлен. Роше открыл было рот, но откуда-то сбоку вывернулась Дана и подхватила его по руку.

— Идемте, доктор.

Лафонтен не стал смотреть им вслед. Оперся руками о край постели и опустил голову.

Его руки осторожно коснулись чужие пальцы.

Он вскинулся — и увидел рядом с собой Дану.

Какого черта?..

— Месье Антуан, это же я, ваша Дана. Больше здесь никого нет, я никого не пущу, если вы так хотите. Ну, скажите мне, что случилось?

«Ваша Дана».

Вскипевший было гнев утих только от звука этих слов. Она смотрела выжидательно, почти умоляюще, с искренним беспокойством.

— Я только что зачеркнул всю свою жизнь, — тихо сказал он и усмехнулся в ответ на ее изумленный взгляд. — Я схожу с ума?..

— Что вы такое говорите, — она улыбнулась быстро и успокаивающе. — Вы просто устали. Вам нужно отдохнуть. Утром все окажется иначе, вот увидите.

— Нет… — начал он и осекся, когда она привстала, придвинулась ближе и, бережно обхватив ладонями его голову, поцеловала его в щеку.

— Пожалуйста, ложитесь.

Так трудно было противиться мягкому напору!

Он лег, откинулся на подушки и прикрыл глаза.

— Господи, как я устал.

— Ничего. — Дана снова взяла его за руку. — Это пройдет. Вам просто нужно немного поспать. Завтра все будет в порядке…

— Нет, — шепотом отозвался он. — Уже никогда.

Она привстала — упругий матрац распрямился…

— Дана, не уходи. — Он вздрогнул, поняв, что произнес это вслух. Попытался сжать зубы, но измученная плоть слабеющему рассудку уже не повиновалась. — Пожалуйста… Не уходи хотя бы ты.

На миг ему показалось, что ее нет рядом, но тут матрац скрипнул снова — она обошла кровать, чтобы присесть с другой стороны.

Он почти не чувствовал своего тела, даже повернуть голову не было сил… Кажется, рядом кто-то что-то говорил, но слов было не разобрать.

— Не уходи, — повторил он, почти не слыша себя.

Одной рукой она взяла его руку, другой обняла, мягко погладила по волосам, придвинулась ближе.

— Я здесь. Здесь…

Она еще шептала что-то успокаивающее, целуя его в лоб и в темя, но звуки отдалялись, таяли.

Потом темнота над ним сомкнулась.

========== Глава 12 ==========

Он медленно приходил в себя, освобождаясь от душного, тяжелого сна. Мысли обретали четкость, но все тело ныло, будто изломанное и истоптанное, и было ощущение противной липкости… Нет, это не просто ощущение, понял он, окончательно очнувшись. Пошевелился. Простыни, подушка, пижама — все было влажным от пота, волосы слиплись, во рту мерзкий привкус…

Что с ним такое?

Он попытался припомнить, что произошло и почему он в таком жутком состоянии. Ну да, переутомился с вечера, пришел домой поздно, лег в постель — и все. Дальше темнота.

Судя по заливавшему комнату серому полусвету, утро было позднее. Лафонтен приподнялся, но встать с первой попытки не вышло — резко закружилась голова, и он снова упал на подушки. Перевел дыхание.

— Доброе утро.

Он оглянулся. Роше подошел, присел на край кровати и взял его за руку, считая пульс.

— Как ты себя чувствуешь?

— Отвратительно, — признался Лафонтен. — Что со мной было, Луи?

— А ты не помнишь? У тебя был приступ. Признаться, я уже и не думал, что буду снова с тобой разговаривать.

— Но ты вытащил меня. Каким образом?

— Никаким, — произнес Роше, пожав плечами. — Не все подвластно медицине… Не знаю, что за забота у тебя на сердце, но держит она тебя в этом мире крепко.

— Черт, — Лафонтен поморщился и потер ладонью лоб. — Луи, я вчера наговорил тебе лишнего. Поверь, я не думал…

— Я от своих пациентов слышал и не такое. Так что не стоит извиняться.

— Да? Тогда почему… Ты чем-то другим недоволен? Или я еще чего-то не помню?

— Думаю, ты помнишь достаточно, — сказал Роше. — Например, что вел себя глупо и нечестно. И с собой, и с нами.

— Луи, ты же не знаешь…

— Не знаю и знать не хочу, — прервал его Роше. — Это твоя жизнь, Антуан. Я тебе не указчик, но хотя бы иногда вспоминай, что мучаешь не только себя.

Не только себя.

Память услужливо вытащила наружу обрывок воспоминания. «Не уходи.» — «Я здесь. Здесь…»

— Дана? Где она?

— Сидела с тобой всю ночь. — Роше вздохнул. — Она уехала домой утром под мое клятвенное обещание известить ее, если вдруг что.

Лафонтен приподнялся на локте:

— За руль? После бессонной ночи?

— Нет, конечно. Ее проводили твои мальчики, которые утром с караула сменились. У них вчера тоже беспокойный день был, но они хотя бы ночью спали. Ну, зато сегодня твоя охрана весь день будет валять дурака.

— Это еще почему?

— Антуан, что я тебе сказал вчера утром? Не переутомляйся. И отдых нужен будет полноценный. Ты же как Золушка на балу, честное слово! На часы посмотреть недосуг. Вот и дотанцевался. Сегодня будешь сидеть дома, отдыхать и лечиться. Еще вопросы есть?

Лафонтен при упоминании о Золушке прикусил язык. Действительно, по зрелом размышлении его вчерашнее поведение не выглядело разумным. Дневные дела понятно, что доделать было нужно. А вот вечером так засиживаться, да еще и городскими видами любоваться, уже не стоило.

От мысли о папке, лежащей в сейфе у Денниса Гранта, он почувствовал холодок, но отогнал эту мысль усилием воли. Незачем об этом сейчас.

Роше, не услышав возражений, удовлетворенно кивнул:

— Ну вот и договорились. Поручаю тебя твоему Патрику, он, наверно, уже приготовил ванну. И чтобы сегодня я не слышал недовольного ворчания — ни от тебя, ни на тебя! Я же, с твоего позволения, вас оставлю — дел по горло. Вечером вернусь.