Страница 25 из 65
*
Приближалась полночь. Уже давно, еще до начала шумного веселья, покинула общество старая графиня, за ней незаметно ушла Мишель. От музыки и вина у Кедвин начинала кружиться голова.
Они с Митосом перетанцевали все танцы, какие способны были сыграть музыканты. Последним был вальс. То есть не последним на самом деле, но Кедвин решила, что ей на сегодня достаточно. Что после этого вальса она отправится спать и посоветует сделать то же Митосу.
Митос.
Прямо сейчас ей было безразлично, кто он, сколько ему лет и какие мрачные тайны его окружают. Это был мужчина, который пожелал ее и сумел вызвать ответное желание.
Возможно, завтра утром она решит, что просто слишком много выпила, что они оба слишком много выпили. Но это будет завтра.
А пока…
Музыка стихла, и Кедвин, переведя дыхание, сказала:
— Ну, с меня на сегодня довольно. Я иду спать.
— Я тоже, — отозвался Митос и повернулся к остальным гостям: — Господа, приятных вам развлечений. И спокойной ночи.
Откланявшись, они вместе поднялись на второй этаж. Здесь было удивительно тихо — после шумной гостиной.
— Давно я так не уставала, — вздохнула Кедвин, останавливаясь у балконной двери в холле и с удовольствием вдыхая холодный воздух. — А как ты?
— Ничего, — ответил он, потеряв недавнюю беззаботность. — Наверно, немного перебрал.
— Ты сам-то помнишь, сколько выпил? — поддразнила она.
— Не помню. Ты права, нужно лечь спать. Завтра никто не поверит, что мое нездоровье не имеет ничего общего с банальным похмельем.
Она кивнула и пошла к своей двери. У самого порога она чуть-чуть оступилась и схватилась за ручку двери. Митос подхватил ее под локоть и поддержал, вместе с ней переступив порог комнаты.
Кедвин повернулась, чтобы поблагодарить и закрыть за ним дверь…
И оказалась в его объятиях.
Это захватило и ошеломило ее! Кольцо сильных рук, близость тела — вкус его губ… Она хотела оттолкнуть его, но руки не послушались, а в следующую секунду она уже обнимала его, отвечая на неожиданный поцелуй со столь же внезапной страстью.
Он подхватил ее на руки, унес в спальню, уложил на кровать и снова начал целовать — ее щеки, губы, потом шею…
И тут до нее внезапно дошло, что происходит.
Правая рука метнулась в сторону, в ладонь привычно легла рукоять спрятанного под подушкой кинжала.
Шелеста извлекаемой из ножен стали оказалось достаточно.
Митос отпрянул и замер. Их взгляды встретились, а в следующую секунду уже он упал спиной на кровать. Кедвин перекатилась, навалилась ему на грудь и прижала коленом его левую руку. Вцепилась свободной рукой в волосы («Больно, наверно…») и с силой впечатала его затылком в вышитое покрывало. Вряд ли ей удался бы этот маневр, если бы не лезвие кинжала, оказавшееся у Митоса под подбородком.
Он и не пытался сопротивляться. Только охнул от боли и выгнулся, когда она сильнее дернула его за волосы, перенеся тяжесть тела на левую руку.
— Кедвин.
— Ты кое о чем забыл, — не выпуская его, сквозь зубы проговорила она. — Например, о том, что нужно спросить моего согласия! Какого черта?!
— Кедвин, не надо… отпусти…
— Что, если нет? Что с тобой, Митос, ты в самом деле пьян?
— Нет… то есть да… — Он с трудом вздохнул. — Да какая разница?! Любовь лишает разума вернее вина!
Ее рука дрогнула.
— Неправда.
— Может быть. Завтра, может быть… но сейчас это правда — единственная правда.
Ее пальцы медленно разжались, выпуская его волосы.
Он осторожно накрыл своей ладонью ее руку, державшую кинжал, но оттолкнуть не попытался.
— Кедвин… это правда… ты же хочешь, чтобы это было правдой.
Она медленно наклонилась к нему.
— Откуда ты знаешь, чего я хочу? — тихо спросила она. — Откуда? Ты? Знаешь? Как ты можешь знать?
— Я и не знаю, — шепотом отозвался он, осторожно поднял свободную руку и, обняв ее, снова привлек к себе — так близко, что пряди ее волос коснулись его лица. — И не хочу знать.
Он нашарил застежку ее платья. Она не остановила его. Они вместе перекатились на подушки, и еще минута ушла на то, чтобы окончательно освободиться от одежды.
Платье Кедвин с шелестом соскользнуло на пол, унеся с собой забытый кинжал.
Комментарий к Глава 28. Каникулы за городом. День второй
*Выхожу один я на дорогу,
Сквозь туман кремнистый путь блестит.
Ночь светла, пустыня внемлет Богу
И звезда с звездою говорит.
**В небесах торжественно и чудно,
Спит земля в сиянье голубом.
Что же мне так больно и так трудно?
Жду ль чего, жалею ли о чем?…
Ведь не жду от жизни ничего я,
И не жаль мне прошлого ничуть.
Я ищу свободы и покоя,
Я б хотел забыться и заснуть.
Но не тем холодным сном могилы —
Я б желал навеки так заснуть,
Чтоб в груди дремали жизни силы,
Чтоб, дыша, вздымалась тихо грудь.
Чтоб всю ночь и день, мой слух лелея,
Про любовь мне сладкий голос пел.
Надо мной чтоб, вечно зеленея,
Темный дуб склонялся и шумел.
(М.Ю.Лермонтов. Перевод на французский М.Цветаевой)
========== Глава 29. Каникулы за городом. День третий. У озера ==========
…Тьма. Тяжесть. Холодная земля давит на грудь, не позволяя вздохнуть. Туда, туда, наверх! Оттолкнуть этот груз, вырваться на воздух, на свет!
Он, задыхаясь, отчаянно рвался вверх, пока рука не нашла путь между комьев земли и холодный ветер не коснулся кожи. Он рванулся снова, выдирая себя из земли. Воздух хлынул в легкие, темнота перед глазами поредела.
Бесконечно долго он приходил в себя, лежа на рыхлой земле. Потом отдышался и наконец открыл глаза.
Первое, что он увидел, была земля. Черная, жирная, без признаков растительности. Он оперся руками на эту землю и приподнялся. Оглянулся. Сначала ему показалось, что его глаза все еще не сфокусировались; он встряхнул головой и поднялся на ноги. Снова осмотрелся…
Дыхание остановилось у него в груди.
Он стоял в круге чистой земли посреди огромной равнины. И вся она, до самого горизонта, была покрыта трупами. Свежими и полуистлевшими — вперемежку.
Чувствуя нарастающую волну панического ужаса, он оглянулся. Пятно чистой земли было не более семи-восьми шагов в поперечнике. А за ним…
Повернувшись кругом, он увидел кромку леса. Не слишком далеко. Добраться бы туда…
Он шагнул к краю чистой земли. Долго смотрел под ноги, но так и не смог заставить себя ступить на мертвые тела. Но как иначе? Земля покрыта ими полностью. Он, не выдержав, отшатнулся и закрыл руками лицо.
Что-то изменилось вокруг. Осторожно он отвел руки от глаз.
Трупов не было. Лес казался ближе, и до него простиралась ровная рыхлая земля.
Все еще неуверенный, он осторожно ступил босой ногой вперед. Ничего не произошло. Он сделал еще шаг. Потом еще.
Лес приближался, круглое пятно земли, где он выбрался на поверхность, удалялось. Он шел, осторожно ступая.
Еще немного.
Он уже видел деревья и кусты, радовался скорому избавлению, когда все вмиг изменилось.
Рыхлая земля заколебалась, покрылась рябью. Из нее, как трава, поднялось множество рук. Холодные костлявые пальцы вцепились ему в ноги.
Он закричал, отчаянно вырываясь, но руки не отпускали. Трупы, недавно виденные им, теперь вырастали из земли. Он оказался в самой гуще жуткой толпы.
Лица — все до единого! — были ему знакомы. Друзья, подруги, жены, любовницы, просто хорошие соседи. Все обезображены смертью, одни больше, другие меньше; все тянут к нему руки, пытаются схватить, удержать, увлечь за собой… Куда?!
— Нет! Не надо! — завопил он в ужасе.
Рванулся прочь от этих лиц и рук, но упал в точно такие же руки, шарахнулся и от них, но они не выпускали. Мертвая тишина, в которой вязли звуки его голоса, сопровождала эту сцену, делая происходящее еще более жутким.
— Не надо! Нет!!!
Земля колебалась, становясь похожей на болотную жижу, ноги проваливались. Руки мертвецов все тянули, тянули его вниз, и стылая грязь готова была поглотить его…