Страница 13 из 69
Она сидела напротив и молча обнимала ладонями свою чашку. Потом осторожно протянула руку и дотронулась до его руки — чуть-чуть, кончиками пальцев:
— Дункан?..
Он вздрогнул и вскинул глаза. Но ее лицо не выражало ни гнева, ни нетерпения, ни обиды — нет, на нем было написано искреннее сочувствие и внимание.
— Дункан, скажи наконец, что с тобой случилось?
И тогда он понял, что молча держать всю эту боль в себе сил больше нет.
*
Он рассказал ей все. И о малоудачных попытках разобраться в собственном отношении к Митосу, и о Байроне, и о Ричи, и о Демоне. И о самых последних событиях перед его отъездом из Парижа. И о тяжелом чувстве, оставшемся после путешествия по знакомым местам. И о том, почему он так не хотел ехать в Шотландию. И о проклятой «Лунной сонате», вновь начавшей тревожить его сон, теперь, спустя пять лет после смерти Джона Гэррика.
Кассандра слушала очень внимательно; от МакЛауда не укрылось, что лицо ее, пока он говорил, все больше и больше мрачнело. Когда он умолк, она встала с места и, отойдя к окошку, некоторое время молча смотрела куда-то в серый утренний лес. Потом обернулась:
— Напрасно ты не позволил мне убить его. Другого шанса, скорее всего, не будет.
— Что? — вытаращил глаза МакЛауд. — При чем здесь?..
— Дункан, послушай меня, — она вернулась к столу, села и положила руки поверх его рук. — Мне, конечно, следовало рассказать обо всем раньше, и я пыталась, но не находилось нужных слов. Я надеялась, что, если удастся избавить тебя от его влияния, будет легче объяснить. Я не думала, что все зайдет так далеко.
— Кассандра, я не понимаю… Ты меня пугаешь. В чем дело?
— Дункан, послушай… Митос — своего рода вампир. Только питается не кровью, а чувствами, эмоциями… Его собственная сущность — душа — уже давно мертва. Чтобы продолжать жить, чтобы оставаться человеком, ему нужны такие, как ты. Молодые, любящие жизнь и остро ее чувствующие.
МакЛауд смотрел на нее в крайнем изумлении, не веря тому, что слышит.
— Кассандра, что ты говоришь? Разве это может быть? — спросил он, а в памяти вдруг отдалось: «Дело не в том, кто лучше сражается… Это вопрос страсти и ненависти. Во мне этого огня уже нет…»
— Как вы встретились впервые? — словно откликнулась на его мысль Кассандра. — Каким он тогда был?
— Уставшим, — тихо проговорил МакЛауд, — почти готовым отказаться от жизни.
— А каким он стал потом?
— Изменился, как будто ожил. Начал искать приключений, даже влюбился…
Он вскинулся:
— Постой. Ты хочешь сказать, что все это было притворством?!
— Нет, Дункан, не было. В том-то и дело. Ты ведь сам все сказал. После встречи с тобой он переменился.
— Нет, Кассандра, — покачал головой МакЛауд, откидываясь на спинку стула. — Это невозможно. Ты не понимаешь, что говоришь!
— Нет, Дункан, — терпеливо возразила она. — Это ты кое-чего не понимаешь. Но дай же себе труд подумать! Ведь у тебя все факты перед глазами!
— Какие факты?! Кассандра, это домыслы, а не факты! Этот человек спасал мою жизнь, и не один раз! А ты хочешь сказать, что он только притворялся моим другом?!
— Я и раньше тебе это говорила. Наконец ты сам это сказал… Что ж, давай припомним все вместе, с самого начала. Назови мне хотя бы один случай, когда его помощь действительно была тебе необходима.
Дункан открыл было рот — и промолчал. Действительно, когда?
Впрочем…
— Темная Сила, — сказал он решительно. — Он тогда привел меня к священному источнику. Если бы не он…
— Вот именно, что случилось бы тогда? — подхватила Кассандра. — Почему ты так убежден, что не смог бы освободиться от Темной Силы сам?
— Теперь этого уже не проверить, Кассандра.
— Вот именно.
Она слегка подалась вперед и заговорила ровно и убедительно:
— Дункан, это его обычная схема. Он находит жертву. Горячего и неопытного юнца. Знакомится с ним, незаметно входит в его жизнь. Мало-помалу, оказываясь в правильном месте в подходящее время, внушает мысль о своей нужности. Он дает советы, подсказывает верные решения в сложных ситуациях, не навязывая свое мнение, но и не давая человеку времени обдумать собственное. Возможно, даже — как в твоем случае — помогает выпутаться из скверных переделок. И постепенно человек теряет волю, перестает верить в собственные возможности, привыкает полагаться на его опыт и мудрость. Затем наносится последний удар — он выбирает по-настоящему трудный для потенциальной жертвы момент — и не приходит ей на помощь… Человек, уже подзабывший, как принимать решения самостоятельно, мгновенно впадает в панику — и все, дело сделано.
— Какое дело?
— А ты не догадываешься? — она досадливо нахмурилась.
МакЛауд медленно покачал головой:
— Мне страшно слушать тебя, Кассандра.
— Лучше было бы, если бы ты узнал все это раньше, но увы… — вздохнула она. — Все это не ново. Так было с Байроном; возможно, сначала так было и с Кроносом. Правда, следует признать, что ты, видимо, оказался крепче, чем он ожидал.
— В каком смысле?
— Дункан, судя по тому, что ты мне рассказал, помощь тебе действительно нужна была только в одном случае — в столкновении с Демоном. И именно тогда он тебе не помог.
— Я не просил у него помощи.
— А разве прежде ты ее просил? Хотя бы один раз? Он знал, что с тобой происходит, Дункан, в этом не может быть сомнений. И предпочел остаться в стороне.
— Этому есть и другое объяснение, — не сдавался МакЛауд. — Незадолго до того я убил Байрона. Возможно, он был зол на меня и не сразу обратил внимание на проблему.
Кассандра едва не расхохоталась:
— Зол? Из-за Байрона? Бог мой, Дункан! С чего бы ему злиться из-за Байрона? Байрон — всего лишь прошлая жертва, из которой уже выпиты все соки. Стоит ли переживать из-за того, что осталось? Кстати, вот тебе и иллюстрация того, о чем я говорила — Байрон был гением, яркой, цельной личностью. А став учеником Митоса, во что он превратился?
— Что? — пораженно переспросил МакЛауд. — Байрон был учеником Митоса?!
— Именно так. А он тебе не сказал? Пойми, потеряв свободу, человек постепенно теряет волю к жизни. И шансы на выживание в Игре у него резко падают. Неужели при столкновении с Байроном ты не почувствовал ничего странного? Например, того, что он намеренно спровоцировал конфликт, чтобы просто свести счеты с постылой жизнью? И не странно ли, что Митос не попытался защитить своего ученика, не сделал ничего, чтобы поединок не состоялся?
— Нет. Он хотел меня остановить. Я его не послушал.
Кассандра снова печально вздохнула:
— Дункан, Дункан… Повторю вопрос иначе — он действительно не мог тебя остановить?
МакЛауд медленно качнул головой:
— Мог. Если бы захотел. Но зачем тогда?..
— Он же представил Байрона как своего друга. Разве не показалось бы странным, что он не пытается защитить друга? А так все в норме — он попытался отговорить тебя, это ему не удалось, и он, из уважения к твоему мнению, просто отступил в сторону.
МакЛауд поставил локти на стол и уткнулся лбом в сжатые руки. У него вдруг заломило в висках. Слова Кассандры звоном отдавались в его сознании.
Это не могло быть правдой. Это было слишком страшно, чтобы быть правдой. И тем не менее…
— С тобой у него вышла осечка, — продолжала Кассандра, — хотя ты и очень сильно подпал под его влияние. Взгляни: сначала ты не дал ему захватить инициативу в столкновении с Кроносом. Он все время должен был считаться с тобой, с фактом твоего присутствия. Потом не позволил отвлечь себя в столкновении с Байроном. Эпизод мелкий, но кое-что значащий… И ты сам справился с Демоном. Посмотри, что произошло дальше. Он возвращается, снова как милый и заботливый друг, будто и не было вашего конфликта. И снова готов сражаться за твою жизнь, ничего не требуя для себя. Но стоило тебе только признать, что ты готов сделать шаг навстречу, и ставки мгновенно выросли. Разве нет?
— Да-а… наверно, так.
— Ты очень хорошо сделал, что не согласился встретиться с ним для разговора. Ты снова спутал ему карты. Вообще, он очень упорен. Но после стольких неудач он может оставить тебя в покое.