Страница 15 из 22
– Нет, мам. Правда.
Гиллель был глубоко уязвлен и решил ответить местью на месть за свою месть. Случай представился через несколько дней. Хряк два дня не ходил в школу из-за сильного несварения желудка. Ученики готовили представление для родителей по случаю Дня благодарения – несколько сцен, повествующих о том, как английские переселенцы благодарили индейцев-вампаноагов за помощь и как четыреста лет спустя их благодарность, ставшая праздником, подарила славным американским школьникам три выходных дня. Этот современный аспект празднования нашел отражение в конце спектакля: кто-то из учеников должен был прочесть стихотворение. А поскольку читать стихи никто сам не вызвался, учитель назначил на эту роль Хряка. Стихи были такие:
Уильям Шарбург
мамочкины ингредиенты
Учительница велела Гиллелю отнести стихотворение Хряку и сказать, что это его роль в спектакле на День благодарения; она хотела их помирить. Гиллель пошел к Хряку в тот же день. Ему открыла мать и отвела в комнату сына. Тот лежал в постели и читал комикс. Гиллель передал все инструкции и вручил ему текст.
– Покажи! – взволнованно завопила мамаша Хряка. Ее сын будет один стоять на сцене!
– Не подсматривай! – взвыл Хряк. – Никому не покажу! Этот спектакль – большой сюрприз!
Он сел в кровати и, выставив мать и Гиллеля за дверь, стал выводить восторженные рулады. Он всегда любил покрасоваться, он покорит всех! Мать по такому случаю купила ему костюм-тройку и созвала всю родню – пусть полюбуются, как ее Хряк умеет читать стихи. Ее мальчик особенный, теперь наконец все в этом убедятся.
В день представления актовый зал был забит до отказа. Семейство Редданов сидело в первом ряду, вооружившись видеокамерами и фотоаппаратами, и изо всех сил хлопало в ладоши. Сцены с индейцами племени вампаноаг имели большой успех, сцены о Дне благодарения в наши дни – тоже. Потом на сцену вышел Хряк, прожектор направили на него, он набрал побольше воздуха и стал читать стихотворение:
Уильям Шарбург
мамочкины экскременты
Закончив чтение, Хряк раскланялся, приветствуя публику, и застыл в ожидании шквала аплодисментов. В зале стояла гробовая тишина. Остолбеневшие зрители молча глядели на Хряка, а тот не понимал, в чем дело. Он кинулся за кулисы и налетел на учительницу и директора Хеннингса: оба в упор смотрели на него.
– Да что же такое? – захныкал Хряк.
– Винсент, ты знаешь, что такое экскременты? – строго спросил его Хеннингс.
– Не знаю я ничего. Я просто стихи прочитал, какие мне дали.
Хеннингс побагровел и обернулся к учительнице:
– Как вы это объясните, мисс?
– Ничего не понимаю, господин директор, я велела Гиллелю Гольдману передать текст Винсенту. Наверно, это он заменил слова.
– И вы не удосужились за все это время отрепетировать спектакль? – заорал Хеннингс так, что его крик разнесся по залу.
– Конечно, мы репетировали! Но Винсент не хотел читать стихи перед всеми. Говорил, что хочет сделать сюрприз.
– Да уж, сюрприз так сюрприз!
– А что такое экскременты? – спросил Хряк.
Учительница заплакала.
– Вы же сами нам говорите, чтобы дети делали, как им хочется!
– Прекратите плакать, пожалуйста, – сказал Хеннингс, протягивая ей носовой платок. – Слезами делу не поможешь. Сейчас вызовем этого надоедного Гиллеля!
Но Хряк, пока все отвлеклись на спектакль другого класса, уже пустился за Гиллелем в погоню. Ребята видели, как оба выскочили из зала через запасный выход, промчались по внутреннему двору, потом по баскетбольной площадке и устремились в сторону Оук-Парка. Впереди неслась худенькая фигурка Гиллеля, прямо за ним, как бешеный зверь, летел Хряк, а чуть позади – кучка учеников, предвкушавших увлекательное зрелище.
– Я тебя убью! – ревел Хряк. – Я тебя до смерти убью!
Гиллель бежал изо всех сил, но слышал, что топот Хряка приближается. Его вот-вот догонят. Он помчался к дому. Немножко удачи, и он спасен. Но прямо перед домом Балтиморов кто-то оставил у поворота на аллею детский велосипед; он споткнулся и растянулся на земле.
Балтимор, ноябрь 1989 года,
после спектакля в честь Дня благодарения
Гиллель, убегая от Хряка, зацепился ногой за велосипед и шлепнулся на тротуар. Он знал, что теперь побоев не избежать, и свернулся в клубок, пытаясь защититься. Хряк прыгнул на него и стал лупить ногой в живот, потом схватил за волосы и хотел поднять. Внезапно сзади раздался голос:
– А ну оставь его!
Он обернулся. За спиной стоял какой-то незнакомый мальчик; поднятый капюшон толстовки придавал ему угрожающий вид.