Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 8 из 9

Она медленно повернулась и возвратилась в столовую.

— Что Вам угодно? — спросила она мужа.

— Если Вы не возражаете, я бы хотел составить Вам компанию во время Вашей прогулки. Это возможно? — поинтересовался он.

Она немного подумала, а потом, прерывисто ответила:

— Конечно, возможно.

За последнее время Аполлинария заметно охладела по отношению к мужу.

Не дожидаясь его, она продолжила путь в сад. Он шел следом за ней и недоумевал, что происходит с женой. Но князю Александру Савельеву, который постоянно занят, легче списать все на лето и сопутствующую этому времени года жару. Они не говорили уже, наверное, около полугода. Им так хорошо. Каждый живет обособленной жизнью, каждый занимается своими делами.

Она вышла в сад и, как всегда, будто здесь и нет ее мужа, начала гулять меж кустов роз, вечерницы, благодаря которой в саду был прекрасный аромат цветов, морозника, с чуть позеленевшими цветками. Стены беседки были полностью засланы лианами кобеи[13]. Из-за легкого ветра листочки на кустарниках и деревьях шевелились, будто приветствуя хозяйку, вышедшую погулять.

Аполлинария подошла к беседке и присела на лавочку. К ней не спеша подошел Александр и сел напротив жены.

Несколько минут в воздухе висело неловкое молчание, после чего Александр осмелился произнести.

— Сейчас будет дождь.

Она улыбнулась.

— Вы в этом уверены? — выставив напоказ поддельную улыбку, проговорила Аполлинария, — такие облака уже несколько дней. И до сих пор ни одной дождевой капли.

— Я твердо уверен в том, что сегодня пойдет дождь, ведь так продолжаться не может. От такого зноя все посевы сгорят. Мы можем остаться с весьма невеликим урожаем. — Жалобно сообщил Александр.

— Что Вам мешает забрать часть урожая у крепостных? — недоумевала Аполлинария.

— Не правильно отбирать чужую собственность.

— Они — наша собственность. У них нет ничего своего.

— А Вы правы, — пытаясь смотреть ей прямо в глаза, согласился князь. — Завтра же займусь сборами урожая с крепостных.

— Господи! — неожиданно воскликнула княгиня. — Неужели, единственное, о чем мы можем поговорить, это погода!

Он неловко отвел взгляд от своей жены. Говорить-то им действительно было не о чем. Это было самым мучительным в браке, как думал Александр.

Она недолго сверлила его своим недовольным взглядом, а потом встала и сказав:

— Прошу извинить меня, но я вынуждена отклонятся.

…ушла.

Он остался там, в беседке, ошарашенный выводом жены. Она совершенно права. Им не о чем поговорить, кроме как о погоде. Как странно и ужасно. А ведь когда-то они не могли наговориться. Они хотели быть вместе каждую оставшуюся секунду жизни, а сейчас… что осталось сейчас от этого пылкого чувства? Ничего. Только безразличие и привычка. Привычка быть вместе. Спать в одной постели, сидеть рядом во время трапезы. Они этого больше не хотят. Не хотят друг с другом разговаривать, не хотят спать вместе, не хотят вообще видеться. Но они продолжают это делать, потому что привыкли.

«Так будет со всеми, — подумалось князю Александру. — Рано или поздно это чувство опустошенности и ненужности, абсолютное неведенье, что будет дальше, накроет всех нас. Всех. Полностью всех. Даже моих детей…»

Когда он подумал о детях, у него заболело сердце. Разве достойны дети так, как и он, страдать? Хотя, почему он страдает? Может, это свобода, а не приговор? Ведь любые чувства нас только сдерживают. Мы замалчиваем то, что хотели бы сказать, мы не делаем того, что хотели бы сделать. А почему это? В большей мере из-за любви или привязанности. Ведь если бы мы не были ни к кому привязаны, стали бы мы беспокоиться о чувствах и волнениях посторонних людей? Сдерживали бы мы себя, боясь их обидеть? Здесь не рассматривается сдерживание себя из-за общества. Вся наша жизнь лишь игра. Маска. И никогда мы ее не снимаем. Только мысли подлинные. А все остальное лишь образ, который мы хотим показать. Образ, который нам наиболее выгоден. Только образ. Только маски. Ничего более. А если бы можно было жить без этих образов и масок. Быть таким, какой ты есть. Не скрываясь, не боясь, не думая о мнении окружающих. Что было бы тогда? Свобода?..

Эти размышления длились в голове Александра достаточно долго. Прошло время обеда. Закончился ужин. Настала глубокая ночь. По саду разнесся волшебный аромат вечерницы (эти цветы особенно сильно пахнут вечером и ночью).

Александр встал со скамейки и пошел в имение. Опять же, не потому что хотел этого, а потому что нужно было идти спать.

Ступив одной ногой на крыльцо, он заметил, как ветром несет к нему какой-то белый прямоугольник. Он подбежал к прямоугольнику и схватил его. Это было письмо. Он развернул послание и не смог прочитать текст. Он был не на русском. Ни на каком из языков, которые бы он знал.

«Это латынь! — осенило его, и он сразу же вспомнил, как ровно год назад им пришло такое же письмо. Там были угрозы. Стоит ли вообще пытаться читать это, если это не более чем какая-то непонятная игра или шутка? Нет, все же нужно прочесть. А на латыни может говорить только Филиппов. Нужно дождаться завтрашнего утра».

И вот наступило утро. Александр рано, еще до рассвета, проснувшись, встал и отправил служанку за Филипповым. Он жил в другом конце дома. Филимон прибыл через полчаса в кабинет Александра. Ни сказав ничего, кроме: «Переведи!», князь протянул врачу письмо.

— «Грядет катастрофа! Великое бедствие для Вас. В Вашем роду один человек, он не молод. Совсем скоро! Страна будет под угрозой уничтожения! Ваш С.» — иногда останавливаясь, прочел Филимон.

— Что это может означать? — озадаченно поинтересовался князь Александр.

— Не имею ни малейшего понятия, Ваше сиятельство, — ответил Филимон, положив на стол послание. — Но я осмелюсь предположить, что это письмо с угрозой, совершенно такое же, как тогда, год назад.

— Я тоже это понял.

Князь почесал затылок.

— Я прошу Вас, не говорите об этом моей жене, — почти шепотом просил Александр, — она не должна об этом знать. Ей ни к чему лишние волнения…

— Что нельзя мне говорить? — послышался громкий голос Аполлинарии, доносящийся с порога кабинета.

Она стремительно подошла к Александру, рукой оттолкнув Филиппова.

— Что вы были намерены от меня скрыть? — грозным тоном спросила княгиня.

— Ваше сиятельство, я могу идти? — осмелился спросить Филимон.

—Да, можете, — ответила Аполлинария, махнув рукой.

Врач спешно ушел.

Александр выдохнул и сел за стол, сразу принявшись что-то писать.

— Александр! — повысила голос княгиня.

— Что Вам угодно, моя госпожа? — будто не догадываясь, что ей угодно, отозвался Александр.

— Мне угодно узнать, что вы намерены от меня утаить! — ответила княгиня Савельева.

Он еще раз тяжело вздохнул и указал рукой на письмо от «С.».

Она взяла его в руки. Ей хватило несколько секунд, что бы понять, что это такое же письмо, как было ровно год назад.

— О, Господи! — воскликнула Аполлинария. — Александр, ты должен срочно что-то предпринять!

— Дорогая, я уверен, не о чем волноваться.

— Я с Вами не согласна, — обиделась Аполлинария и, бросив письмо обратно на стол мужу, вышла из кабинета.

* * *

Узкая лесная тропинка вела их в неизвестном направлении. Мария Савельева держала своего возлюбленного за руку и, думая, что рано или поздно все же придется отпустить его, говорила себе: «Никогда. Никогда Вас не отпущу!»

Была середина августа. Мария Савельева особенно тепло относилась к этому месяцу, ведь она в нем родилась. Правда, ее день рождения уже прошел. Но сейчас наступил очередной прекрасный день, хоть сегодня и не день рождения. Дни, когда Мария встречалась с Юрием Зарубовым, автоматически становились прекрасными и идеальными. Любовь к нему заполняла все ее сердце и когда она видела его, парой не могла сдержать слез.

Любовь. Сколько песен, сколько стихов, сколько книг написано об этом чувстве. Везде говорится. Что это прекрасное, ни с чем несравнимое чувство. Испокон веков люди слагали завораживающие истории о том, как два человека любят друг друга, но на их пути возникают на первый взгляд непреодолимые препятствия. И для достижения великого счастья, для того, чтобы быть вместе люди страдают, жертвуют, ждут, верят, терпят…. В связи с этим у меня возникает вопрос, оправданы ли эти бесконечные страдания? Любовь прекрасна только в самый ее разгар. Когда два человека вместе. Даже если им ничего не препятствует, любовь уходит. Она уходит от всех роно или поздно. И остается только привычка быть вместе. Вообще любое страстное чувство людей заканчивается по-разному: страсть уходит, остается лишь быт. Любовь уходит, остается только ненависть, ведь противоречия на самом деле близки друг к другу и походят друг на друга. В следующем случае крепкая любовь незаметно переходит в привычку. Когда люди живут вместе и думают, что по-другому и быть не может. Но они при этом друг друга не любят.