Страница 60 из 66
В некоторых штатах, участие в праймериз обставлено некоторыми условиями: кандидат должен обязаться поддержать сформированный по их результатам партийный список кандидатов. Такое условие вполне справедливо, и может предотвратить участие в праймериз некоторых беспринципных политиков желающих всего и сразу.
Иногда возникает такая странная ситуация, как борьба двух, принципиально расходящихся во мнениях по основным вопросам, политических групп, за право носить название партии, к которой, по утверждению обеих групп, они обе принадлежат. В таких случаях, конечно же, и речи быть не может о том, что проигравшие поддержат победителей, следовательно, нельзя говорить и о постоянстве поддержки своей партии. Но гораздо чаще встречается случай, когда проигравший кандидат начинает капризничать как маленький ребенок, настаивая на том, чтобы ему позволили действовать по своим собственным правилам, иначе он тогда не играет.
Из всего этого следует одно – если вы решили переметнуться в другую политическую организацию, то делайте это по полной программе: покидайте свою партию и вступайте в другую, или даже какую-нибудь третью. Не думайте, что Республиканцы или Демократы позволят вам ими манипулировать, угрожая покинуть их партию каждый раз, когда вам приспичит.
Вопросы создания третьей партии, сейчас, или в прошлом, выходят за рамки этой книги, однако, наблюдаемые сейчас противоречия среди членов обеих основных партий приводят к тому, что правое и левое крыло каждой партии, по своим взглядам оказывается ближе к соответствующему крылу другой партии, чем к собственным коллегам по партии из другого ее крыла. В такой ситуации идеологическая перегруппировка была бы разумной, и могла бы привести к созданию третьей партии. Но практическая польза от этой затеи – а как раз это интересует нас больше всего – зависит от того, уравновешивается ли риск неудачи такого мероприятия его пользой и целями. Создание третьей партии – предприятие очень рискованное, неудачей оно заканчивается гораздо чаще, чем успехом. Но все же, в нашей истории такие прецеденты бывали, и не раз. Например, мистер Линкольн на оба своих срока был выдвинут третьей партией: в первый раз – Республиканцами, во второй раз – Объединенной партией (что является довольно малоизвестным фактом). Кроме Линкольна, в праймериз 1864 года участвовал кандидат от Республиканцев 1856 года Джон Фремонт, выдвинутый на этот раз так называемыми «Радикалами», по сути, являющимися Республиканцами, не вошедшими в Объединенную партию (которая, в свою очередь, являлась коалицией Республиканцев и Демократов).
В политике есть общеизвестное правило, гласящее: «Только одна вещь хуже коррупционеров у власти – это сменившие их реформаторы». Почему оно возникло? Ведь большинство реформаторов искренне стремятся сформировать хорошее правительство, баллотируясь на выборные посты, полны лучших намерений, и, по моему опыту, их стремления действительно искренни. Некоторые из неудач реформаторов можно отнести на счет их ужасающей наивности: занимая посты, они совершенно не готовы иметь дело с алкогольным лобби, защитниками прав женщин, инициативными группами, не готовы получать коварные удары противников из-за угла. Некоторые из реформаторов – оторванные от реальности идеалисты, неспособные удержать власть потому, что, в отличие от предшествующих им коррупционеров, не понимают, чего именно хотят от них избиратели. И, наконец, встречается такое печальное явление, как попавшие во власть реформаторы, которые, осознав недостаточность той зарплаты, которую наше общество предлагает своим государственным деятелям, поддаются окружающим их искушениям, и скатываются по наклонной плоскости взяточничества и подкупов.
Однако, лично мне кажется, что чаще всего реформаторы проигрывают из-за тщеславия и осознания своей безусловной правоты, вскружившим им голову после впечатляющей победы на выборах. Я и сам могу отнести себя к реформаторам, поэтому очень заинтересован в разгадке причин этого явления. И меня удивляет и расстраивает то, что мои коллеги-реформаторы оказываются такими слабохарактерными в тот момент, когда у них появляется шанс воплотить в жизнь свои идеалы.
Рассвет и закат политической карьеры реформатора обычно выглядит таким образом: полный энтузиазма и возмущения от происходящего вокруг, он идет в политику, давая себе клятву не иметь ничего общего с тем, что он называет политиканством. Он не собирается давать никаких сомнительных обещаний, и готов всегда быть независимым представителем интересов всех простых людей. Чуть позже он понимает, что какие-то обязательства ему все же придется давать, потому что никому ничем не обязанный человек не продвинется ни на каком поприще, и потому что общественная жизнь построена на обязательствах и соглашениях. Из-за своей неопытности, реформатор делает неверные ходы, беря на себя обязательства, выполнить которые ему будет проблематично. К тому же, его окончательно подводит голова, вскруженная нахождением у власти. Как правило, он окружен подхалимами, твердящими ему о том, какой он великий государственный деятель, ни дать, ни взять – второй Савонарола, что он слишком большая шишка, чтобы быть связанным какими-то там обязательствами, что он трудится для счастья всех людей, и поэтому может не беспокоиться о выполнении конкретных обещаний конкретным персонам, особенно, если эти обещания трудновыполнимы, как это часто и бывает.
В такой ситуации очень удобно пойти на сделку с совестью, решив, что обещания можно нарушать, во имя более высших соображений. Совесть вообще можно натренировать так, что она будет давать удобный на текущий момент, каждый день разный ответ – «Свет мой, зеркальце, скажи, кто на свете всех милее?» – конечно же, всех милее – вы сами! А после череды таких решений, вас переиграет политическая мафия, снова оказавшись у власти.
Политические профессионалы, как более-менее честные из них, так и прожженные коррупционеры, накопили целый кладезь политических знаний и опыта. Реформаторы не могут соперничать с ними, если неопытны в политике, и не готовы предложить избирателям то же, что и профессионалы, и еще немного сверх того. Два самых важных правила для политики, которым реформаторам стоит научиться у профессионалов – это то, что обещания нужно выполнять, и что голоса избирателей собираются на избирательных участках.
Зная эти два пункта, все остальное в этой книге можно не читать.
В тридцатые годы этот вопрос был любимой темой для пессимистичных раздумий. Благополучно пережив Вторую Мировую войну, наша страна на деле подтвердила эффективность демократии. Я сам когда-то был очень озабочен этим вопросом, потому что, являясь сторонником демократии, опасался, что в будущем тоталитарные строи вытеснят ее с лица Земли. Мои сомнения были полностью развеяны одним беженцем из нацистской Германии, который, живя в Берлине был преуспевающим бизнесменом, но, чтобы не вступать в ряды нацистов, предпочел бежать из страны, в конце концов оказавшись в Нью-Йорке – без работы, и без единого пенни в кармане. Я выложил ему свои сомнения, на что он мне ответил: «Не слушайте никого, кто скажет вам, что какая-то форма диктатуры может быть эффективнее демократии. Человеческое общество состоит из отдельных личностей, и обе компоненты этой системы могут ошибаться. Увидев непорядок, в свободном обществе кто-то сразу поднимет тревогу, и в конце концов ошибка будет исправлена. В диктатуре же в таком случае критиковать никто не решится, и ошибка закрепится навечно, превратясь в правило жизни. Главным отличительным свойством настоящей демократии, мой знакомый считал свободу слова. Демократия и свобода слова – как сиамские близнецы, которые не могут жить друг без друга.
Несмотря на убедительное повествование в предыдущих главах, где мистер Занятой добивается избрания своего кандидата, отстраняя от власти засидевшегося там профессионального политика, и таким образом влияя – хотя бы на какой-то период времени – на курс развития всей страны, вы вправе усомниться, типичен ли такой ход событий. В конце концов, когда я писал эту книгу, я мог что-то в ней и приврать. Однако, вы помните то, что я писал о Сюзи? Об этой грозной политической армии, состоящей всего из одной женщины? О той самой Сюзи, у которой много детей? (При этом, она так много занималась политикой, что когда Сюзи решила поехать с детьми на неделю в горы отдохнуть, ее девятилетний сын спросил «А мы точно едем отдыхать, а не на очередной партийный съезд?»).