Страница 2 из 23
Воссоздание целостности философско-психологической концепции С. Л. Рубинштейна в историческом плане осложняется тем, что внешне периоды его творчества представляются различными по своему характеру: философско-методологический (1910–1920-е годы) сменяется психологическим (1930–1940-е годы), а период 1950-х годов снова завершается возвратом к разработке философской концепции, поэтому может создаться впечатление о оторванности этих периодов, об их несвязанности друг с другом.
Целостность же всего его творческого пути определяется, согласно нашей гипотезе (опирающейся на уже проведенное исследование первого периода его творчества), тем, что в его начале С. Л. Рубинштейн разрабатывает основы создания новой системы психологической науки (отразив это в самих названиях своих трудов 1930–1940-х годов), а в конце жизни (1950-е годы) превращает психологическую науку в основание своего доказательства новой философской онтологической концепции.
Открыв новую онтологическую интерпретацию человека и его бытия как субъекта в мире, Рубинштейн фактически распространяет эту идею на раннее исследованную им личность как субъекта жизнедеятельности, преодолевающую ее реальные противоречия – как субъекта оптимистического и одновременно трагического – путем реализации отношения к ней с позиций утверждения свободы, справедливости, человечности в жизни, в отношениях людей, в другом человеке, в обществе.
Иными словами, уже на самом раннем этапе своего творчества С. Л. Рубинштейн создает целостную философскую концепцию. Затем применяет ее к психологии, доказав ее верность и конструктивность созданием новой системы психологической науки. Фактически он разрабатывает основы психологии как новой целостной системы. И затем, подтвердив основы своей философской концепции на примере конкретной психологической науки, он создает новую философскую парадигму.
Вопрос, как складывается целое из составляющих, разработанных последовательно во времени, представляется не простым, тем более что отдельные творческие этапы ученого связаны с разными жизненными пространствами: Марбург – Одесса – Москва. Они в известной мере обособляются, потому что обстоятельства жизни, профессиональные задачи на каждом этапе были различны. Рубинштейн начинает свой творческий путь как философ, затем становится ведущим психологом отечественной науки и, наконец, в конце жизни, не прерывая своей профессиональной деятельности психолога, снова заявляет о себе как философ. Не является ли жизненный путь ученого в таком случае замкнутым кругом или, напротив, разорванными во времени этапами?
Согласно нашим представлениям, можно интерпретировать творческий путь С. Л. Рубинштейна как единое целое не во времени, а в аспекте единой цели, которая реализовывалась последовательно на разных этапах его творческого пути. Таким образом, в самом его начале он создает такую целостную философскую концепцию, которая имплицитно содержит методологические возможности – основы – для построения новой психологической системы, ее основ, а эта научная система, в свою очередь, служит основой развертывания философской концепции в новую философскую парадигму. «Основы» – главное понятие в логике интеграции целостности творчества С. Л. Рубинштейна. Конкретно эти основы воплощены в «Основах психологии» и «Основах общей психологии». Целостность творчества С. Л. Рубинштейна заключается в разработке сначала философской концепции, которая выступила предпосылкой создания основ психологии, а последние, в свою очередь, становятся опорами для создания новых, философских основ. Связующим механизмом в диалектике этих переходов является методология, к разработке которой С. Л. Рубинштейн приступает еще в Марбурге как к проблеме метода. Затем, применяя ее к философским проблемам, на основе их решения он выявляет новые возможности методологии, которые реализуются им как способ построения психологической науки. В последней он выявляет специфическую для нее методологию, которая обобщается им и обеспечивает переход от конкретно-научного уровня психологии к философскому – к философско-антропологической онтологической парадигме.
С. Л. Рубинштейн искал путь и способ построения многоуровневой и всесторонней концепции бытия, т. е. онтологии, и стремился к определению в ней специфического места человека как субъекта (философской антропологии). Положения рукописи 1910–1920-х годов предстают как констатирующие сущность проблемы. В «Ранних рукописях» 1910–1920-х годов он сформулировал это как тезис. А уже в 1920-х годах, понимая, что этот тезис до некоторой степени представляет собой гипотезу, обратился к поиску метода ее доказательства, к объяснению этих фундаментальных идей. Поэтому как философ С. Л. Рубинштейн обращается к психологической науке, в которой, прежде всего, разрабатывает проблемы методологии науки, чтобы найти в них способ обоснования открытых им сущностей бытия человека и субъекта.
Ключевыми, обеспечивающими смысловое целое творчества С. Л. Рубинштейна, как мы предполагаем, являются имплицитные и эксплицитные методологические принципы, особенности которых исследуются в данной работе. Под имплицитностью мы подразумеваем такой способ научного рассмотрения проблемы, той или иной психической «способности» (восприятия, памяти, сознания и т. д.), который содержит его трактовку (интерпретацию) без ее развернутого обоснования, объяснения и т. д., но который отвечает замыслу целого – решаемой задаче, выше обозначенному целому, связан с другими методологическими принципами. Так, например, с определенного момента С. Л. Рубинштейн начинает рассматривать сознание, не развертывая доказательство его связи с личностью, а подразумевая в способе определения данного феномена его принадлежность личности. Такой способ определения и исследования, связанный с подразумеваемым, но не эксплицируемым подходом, мы называем интерпретацией.
К проблеме интерпретации как предмету психологического исследования мы обратились в связи с участием К. А. Абульхановой в работе по расшифровке рукописи «Человек и мир» С. Л. Рубинштейна, которая затем была опубликована ею в виде монографии «Человек и мир».
Трудность расшифровки текста рукописи была связана с двумя обстоятельствами. Во-первых, С. Л. Рубинштейн, будучи больным, писал лежа, неразборчиво, а некоторые предложения нарочито не заканчивал в силу их идеологической остроты. Поэтому приходилось восстанавливать смысл текста из отдельных слов, а значение слов – из текста, расшифровывать и пометки, сделанные автором на полях томов Гегеля, Гуссерля, Канта, Спинозы, Кассирера и мн. др. авторов, изданных на немецком языке. Во-вторых, вторая часть рукописи с целью шифровки смысла текста, противоречившего официальной марксисткой догме, была написана в форме отдельных фрагментов, часто носящих дневниковый характер. Временами автор выражался эзоповским языком, особенно критикуя догматические положения советской философии. Это усложняло задачу восстановления аутентичного содержания текста его ученице, К. А. Абульхановой. А затем она сразу осуществляла вторичную «маскировку», сглаживая остроту ряда новых философских положений путем их комментирования. Она утверждала, что совершенно новые онтологические, антропологические идеи Рубинштейна якобы соответствуют марксовой концепции. Без этого рукопись никогда не была бы опубликована[2].
Именно осуществление К. А. Абульхановой этих противоположных процессов – расшифровки подлинного содержания текста и его зашифровки – и привлекли наше внимание к роли интерпретации и привели к ее выявлению в трудах С. Л. Рубинштейна, в герменевтике, в методологии науки, в психологии и как способности личности[3].
2
Первоначальное мое участие заключалось в расшифровке написания отдельных слов. С 1981 г. я начала изучение архива, уже сданного в отдел рукописей ГБЛ, результатом чего стало написание диплома под руководством В. А. Кольцовой, посвященного исследованию ранних трудов С. Л. Рубинштейна.
3
См.: Славская А. Н. Личность как субъект интерпретирования. Дубна: Феникс, 2002.