Третий лишний

Вот это да! Кто бы мог подумать! Вот так тихоня! Нам ни гу-гу. Характер, однако.

— Знаете, девочки, это было в сентябре. Меня папа пригласил. Оперировали аппендицит. Мне понравилось. С тех пор я читаю медицинские книжки.

Потом выступил Лизин папа. Он рассказывал много и интересно, и я стала представлять, как надеваю белый халат, мою руки, подхожу к столу, где лежит больной, и… падаю в обморок. Нет, хирургия не для меня! Я спросила у Лариски:

— А ты смогла бы стать врачом?

— Не знаю…

Она сидела какая-то вялая, безучастная. Может быть, боялась, что ее спросят о матери, или меня. Но у нас не хватило времени. Маруся сказала, чтобы мы через два дня принесли интервью в письменном виде. Сделаем стенд.

Глава 9. «Маруся отравилась»

Ко мне уже два раза прибегала Лариса посмотреть мое новое платье, но оно все было не готово. Я нервничала. Через три часа должна быть в школе, а все — на живую нитку. Наконец мама сказала:

— Катюша, последняя примерка.

— Пять примерок назад ты говорила тоже последняя, — ворчала я.

— Да, портниха из меня никудышная, в этом смысле я, можно сказать, ни с чем пирожок.

Мама умела себя уничижать. Мне стало ее жалко. Ведь конец четверти, у нее тетрадей уйма, а тут мое платье. Я сказала примирительно:

— Ладно уж, раз последняя…

В новых платьях я всегда какая-то новая, даже глаза другие, вроде бы не мои. Когда я надела почти готовое платье, туфли, вошел папа. По лицу вижу — ему понравилось. Но он никогда не скажет по-нормальному, без подковырок. Вот и сейчас он изрек в своем духе:

— Мама, слышишь треск?

— Что такое? Платье тесное?

— Да нет. Крылья у Катерины прорастают, аж трещат.

Мама засмеялась и говорит:

— Что ж, ангелы всегда были нужны, а белое платье на Новый год к счастью.

Да, Новый год пришел. И хотя мы не ждали его так рано, все равно были рады. Мы хотели, чтобы он наступил хотя бы на день-два позже, тогда, нам казалось, мы сделаем все — люкс, пальчики оближешь. Не знаю, есть ли люди, которым некуда девать время? Мне лично всегда не хватает пяти минут, чтобы вовремя прийти в школу, и одного дня в конце четверти, чтобы исправить «тройку».

Лариска прибежала в третий раз и, увидев меня, ахнула:

— Пропали мои поклонники!

— Не прибедняйся, — сказала я.

— Ты знаешь, у нас, оказывается, будет много костюмов. Вот Маруся расшурудила всех!

Мы вспомнили, как она нас агитировала шить маскарадные костюмы.

— Вы даже не представляете, как интересно, когда вы всех видите, а вас — никто, потому что не узнают. В маске вы становитесь почти невидимкой.

Марусина агитация встречена была довольно холодно. Придумывать, шить… Пусть этим занимаются пятиклашки — они же дурачки, им что ни скажи — из кожи вылезут. Сами были такие, знаем.

Интересно, а сама-то она хотела бы появиться в маске?

— Вот посмотрите, — сказала Маруся, — приду на бал — не узнаете меня!

— Узнаем! — заорали мы.

— Это почему же?

— По вашим ботинкам!

Зимние ботинки у Маруси были неважнецкие, старенькие. Она посмотрела на свои ноги и сказала:

— Ну и публика! Один раз не переобулась, и уже заметили.

На том разговор и кончился, а результат, если верить Лариске, налицо. Все-таки умеет наша Маруся задеть нас за живое.

— Ты не очень возись, ладно, а то у нас с тобой дел — по горло, — сказала Лариска, убегая домой. — Я зайду за тобой через часок.

Мы с Лариской сегодня чуть не главные. Она отвечает за аттракционы, а я — за «Новогодний капустник».

Лариску я прождала больше двух часов, а ее все не было. Я уж собралась бежать к ней. Но она явилась. Оказывается, мать ей купила к Новому году лаковые туфли и забыла их на работе. Пришлось ехать в ресторан «Сахалин», а это на другом конце города.

Школу осаждала толпа. Мы с Лариской как раз попали в час пик — на бал повалила основная масса. В руках у нас разный реквизит для «капустника». Сразу видно — идут артисты. На дверях стояли наши мальчишки — Ленька и Юрка. Разодетые! В новых костюмах, в галстуках. Они тоже участвовали в «капустнике» в интермедии. Юрка сказал:

— Опаздываете, а начальство уже здесь.

Начальство — это Клара.

Как только вошли в вестибюль, в нос ударил неповторимый хвойный запах; хотя елка стояла на втором этаже, но все равно Новым годом пахло здорово. Я почувствовала себя весело и счастливо. Вот сейчас с Лариской разденемся и будем порхать в новых платьях. Кстати, ее платье я еще не видела.

В вестибюле вертелись клоуны, «снежинки» и какая-то загадочная дама с лорнетом.

— Смотри-ка — Татьяна Ларина!

Ну да, это, наверное, она, только вместо пушистого боа на груди залегла драная лиса.

— Сейчас найдем Марусю, скажем, что все в порядке. Пусть только она еще раз интермедию проверит.

Навстречу нам попалась Клара, она беспокойно шарила по толпе глазами.

— С Новым годом, девочки!

— С Новым годом!

— Вы Марию Алексеевну не видели?

— Нет, мы сами ее ищем.

— Ой, как она мне нужна. Я забыла танец в одном месте. А у вас все в порядке? Я так волнуюсь, но думаю, все будет хорошо.

Чтобы попасть в зал, надо обязательно съехать с горки. Обязательно — иначе не попадешь. И ни для кого нет исключения. Даже Елена Ивановна, наша директриса, и та ухитрилась съехать, а она была на каблуках. Про нас и говорить нечего — мы сделали это с удовольствием — туфли наши были под мышками.

Елка стояла чуть задумчивая, мудрая, отягощенная множеством игрушек. Когда зажгут гирлянды, елка будет совсем другой. Засверкает, заискрится сотнями улыбок, станет веселой, даже легкомысленной. От былой мудрости ничего не останется.

Музыка гремела вовсю, но еще никто не танцевал. Это были минуты ожидания, предвкушения, последних приготовлений.

Время шло. Скоро Дед Мороз со Снегурочкой откроют бал, а Маруси все нет. Правда, наши выступления где-то в середине бала, но на душе ужасно неспокойно. Перевалить бы все на Марусю — тогда можно без оглядки плясать и веселиться.

Мне очень хотелось увидеть Леньку.

Пока мы с Лариской одевались и причесывались, в класс заглянуло человек пятнадцать, не меньше. Всем нужна была Маруся. С десятиклассниками — она тоже вела у них литературу — она поставила мазурку. Они волновались и хотели еще раз прорепетировать,

Лариска надела туфли и сразу стала похожа на манекенщицу. Она даже прошлась так, как ходят они, демонстрируя новую моду. Лариска сказала:

— Катя! Давай накрасим глаза, у меня все с собой есть.

— Ты что, Лариска! Сразу заметят!

— Вот испугала! На Новый год все можно.

Она накрасила себе и мне — я-то не умею. Ей это очень шло, теперь она стала похожа на настоящую девушку-десятиклассницу. А я… Бог мой, когда я посмотрела на себя в зеркало, увидела настоящую макаку.

— Я же говорю, что ты еще ребенок!

Я стерла Ларискино художество.

Мы вошли в зал. И как раз вовремя — Дед Мороз открывал бал.

— Елка, зажгись!

Сколько раз в своей жизни я видела этот момент, и меня всегда охватывает восторг. Наши эстрадники дали такую музыку, что Елена Ивановна погрозила им, но тут ее пригласил военный, и она пошла плясать. Лариску тут же увели. Я стояла пока в качестве наблюдателя. Вдруг вижу, как девчонка в школьной форме подскочила к директрисе и что-то зашептала ей на ухо. Только военный деликатно отступил на шаг, как девчонка бросила Елену Ивановну и подхватила военного. В своих тапочках она была совсем маленькой. Елене Ивановне ничего не оставалось, как засмеяться:

— Вот дети пошли! Ухо держи остро!

В зале появились маски. Робот. Идет победно, а лампочки мерцают в глазах, ушах, во рту, на ногах. Новогодний робот — ничего не скажешь, а угадать, конечно, абсолютно невозможно. А рыцаря, закованного в латы, я узнала по характерному жесту — он пытался потрогать подбородок, не растет ли борода. Серега Непомнящий. Леньки нигде не было. Мне захотелось его найти и поздравить с Новым годом.