Страница 12 из 31
— А в нашем классе есть черепахи? — спросила Маруся.
— Конечно, есть! И не одна.
Бедная Лиза — типичная черепаха. Ее, например, вызывают отвечать, она выходит к доске и молчит. Раза три ее спрашивают, учила ли она. Минут через пять она скажет: «Учила». Ну так отвечай! Она опять молчит. Учитель не сажает ее только потому, что у Бедной Лизы такой несчастный вид… После долгого молчания она наконец выдаст: «Я не знаю, как начать», хотя мы ей уже хором подсказываем первую фразу.
— А кто собирается взяться как следует за математику? — спросила Маруся.
— Это я, — сказал Ленька.
— И я, — сказала я.
— Пленку кто не проявил до сих пор и не сделал замечательный фотомонтаж «Без дураков»?
— Юра, наш свет Дорофеич!
Перебрали чуть ли не весь класс, и оказалось, что все мы немного черепахи.
Магник завывал по-прежнему, но мы его уже не слышали — разговорились, как это ни глупо, про свое житье-бытье.
Сколько раз я замечала, что люди, собираясь отдохнуть от работы, в основном говорят о ней. У нас часто бывают учителя на праздники. Так эти праздники больше похожи на педагогические раздумья, тревоги, радости, огорчения, и так далее, и тому подобное. А о маминых учениках мы знаем все, что знает о них она.
Так вот, мы вспомнили последние события. Маруся сказала:
— Знаете, ребята, мне даже снился этот День вежливости, только наоборот. Будто вхожу я в класс, а вы стоите на головах, как йоги. Ну все до одного. Я спрашиваю: «В чем дело?». А вы мне отвечаете: «У нас День вежливости». Мне стало жутко, и я проснулась.
— А что, это идея, — сказал Маленький Рад, — так учителей приветствовать.
Маруся сказала:
— И так все были страшно удивлены в этот день, особенно Ираида Федоровна. Она пришла в учительскую и спрашивает меня: «Мария Алексеевна, что это случилось с вашими детьми?» А что, говорю, плохо вели себя? «Напротив. Ни одного замечания. Так тихо. Если бы пролетела муха…» Вид у нее был такой озадаченный. Вы недовольны, спрашиваю. «Что вы, что вы! Только непривычно это, как в пустыне».
Бедная Ираида Федоровна! Уже на следующем уроке все было по-прежнему. Мне показалось, что она даже довольна. Но все-таки она спросила:
— А что, День вежливости кончился?
— Кончился! — закричали мы радостно.
Наверное, это было глупо — проводить День вежливости. Один день паиньки, прямо кис-кис, мур-мур, а остальные? Но в то же время есть же месячник безопасности движения. Что же получается? Только месяц соблюдать правила уличного движения, не давить людей, а потом можно? Месяц все-таки больше, чем день, но насчет месяца нам и в голову не пришло. Да мы, наверное, и не выдержали бы.
Короче говоря, мы решили провести День вежливости. А что, нельзя? Это Маруся придумала, и нам очень понравилось. К тому же был вполне конкретный повод.
В ту неделю мы дежурили по школе. Жуткий порядок решили навести, особенно это касалось восьмого «а». Мы не пропустили ни одного без воротничка (выдумка Елены Ивановны, чтобы все носили белые воротнички, не школа — инкубатор), без сменной обуви.
Порядок невозможен без принуждения, поэтому мальчишки щедро раздавали щелчки, особенно малышам. Маруся посмотрела на все это и говорит:
— А вот если я вас начну щелкать? Вам понравится?
При этом мальчишки рассыпали всякие обидные словечки.
Маруся оставила нас после уроков и говорит:
— А еще культурными людьми себя считаете…
Поскольку отличились мальчишки, они и должны
были подготовить доклад «Что такое настоящий рыцарь». Его поручили Леньке Рыбину, как самому выдающемуся нерыцарю. Доклад был самый короткий в мире. Ленька вышел к столу, махнул рукой:
— Завязывай, пацанва! Житья не стало! Лично я решил.
И пошел на место. Мы, конечно, засмеялись, а Маруся хмуро сказала:
— Шуточками не отделаетесь. Завтрашний день объявляю Днем вежливости.
И добавила:
— Чтобы я вместо дурак и дура и так далее и тому подобное слышала бы только человеческие слова, имена собственные, например: Лариса, Лиза, Катя, Клара, Юра. Чтобы здоровались друг с другом. А на дежурстве — без рукоприкладства, на уроках — без замечаний. Попробуйте не выполнить! — И ушла, вежливо сказав — До свидания.
Маруся редко так с нами разговаривала. Значит, надо выполнять.
Какой это был трудный день! Привычка — она ведь вторая натура. Но этого мало. Сколько насмешек стерпели! Входим, например, в восьмой «а» и говорим:
— Просим, пожалуйста, выйти из класса в коридор.
А класс проветрить.
У них прямо челюсти отваливаются. Ушам своим не верят.
— Вы случайно не чокнулись?
И пальцем крутят около виска.
— Нет, — говорим, — у нас День вежливости.
В этот день мальчишки нас называли именами собственными и пропускали впереди себя из класса.
На следующий день Маруся сказала:
— Неужели сегодня все будет по-прежнему?
— Что вы, Мария Алексеевна!
Дня два мы приходили в норму, на третий Ленька провел операцию «Циркуль»: перед уроком черчения собрал все до одного циркули. Учитель черчения особенно не ругался, он даже сострил:
— Я понимаю, после Дня вежливости разрядка просто необходима.
В общем, весь урок мы рассказывали друг другу разные интересные истории, зато на дом получили двойную порцию. Но мы не возмущались…
…Пока предавались воспоминаниям, Лариска подружилась с Кларой. Они сидели обнявшись. Мне это показалось подозрительным. Не такой Лариска человек, чтобы обниматься с соперницами — она ведь претендует только на первые роли. Мы-то с ней дружим потому, если уж честно, что я уступаю ей во многом. Может, и Клара уступила? Как бы там ни было, но мне неприятно смотреть на их объятия. Я хочу, чтобы Лариска обнималась только со мной. Лариска, конечно, заметила, как я скисла, и сказала:
— Не грусти, барышня! Не злись, Бублик!
— Никакая я не барышня! И у меня, между прочим, есть имя!
Лариска подошла ко мне и обняла. Она зашептала мне на ухо: «Юрка с Ленькой, кажется, опять выясняют отношения».
В самом деле, в комнате их не было, я это заметила, конечно, но не придала значения — мало ли куда можно выйти. Пошла их искать. Они стояли в коридоре в петушиных позах. Казалось, вот-вот ударят друг друга. У каждого в руке, отведенной за спину, по листку белой бумаги.
Интересно, интересно… Я спряталась за вешалку — она у нас такая круглая, стоячая — и притаилась.
Слышу:
— Да? А вот этого не хочешь, — сказал Ленька зло.
— Не хочу, потому что условие переврали.
— Заливай!
— Ну честно. Так бывает.
— А как докажешь?
— Очень просто. Вот смотри.
И они притихли. Я вышла из своего укрытия. Мальчишки стояли лицом к стене. Юрка писал на стенке.
Тихо подкралась, встала на цыпочки. Боже! Что я увидела! Алгебру, самую натуральную.
— Ребята… Вы не того?
Ленька повернулся первым.
— А что, Катя?
Тут выступил Юрка:
— Это наша тайна, Катя. Но раз ты нас накрыла, мы тебе скажем. Скажем, Лень?
У меня прямо глаза стали квадратными. Какая нежность — кто бы мог подумать… Юрка сказал:
— Мы с Леней решили поднасесть на математику. Он способный парень.
— Как это называется? «Пифагоровы штаны», что ли?
— Какие штаны?
— Ну ваше тайное математическое общество?
— Здорово, Катя! Честное слово! Спасибо за идею.
— Спасибом не отделаешься. Принимаете к себе? Надоело списывать.
Мальчишки переглянулись.
— Это опасно, — сказал Юрка.
— Почему?
— Боюсь влюбиться…
— Пижон несчастный! Так знай же: третий — лишний. Леня, пойдем танцевать!
Я взяла Леньку под руку. Он посмотрел на меня удивленно.
— А что, нельзя? — спросила я.
Мне стало немножко страшно: вдруг он скажет
«нельзя», что тогда?
— Можно, даже очень, — сказал Ленька.
Мы ворвались в комнату. Я крикнула:
— Бал продолжается!
И закружила Леньку вокруг себя. Потом включили музыку.