Зло побеждает зло

- Безумие какое-то, - моя спутница потрясла головой в попытке разогнать морок.

- Медицина тут бессильна, - подтвердил я. - Хотя...

Перед глазами встала картина недавнего прошлого: летящая жестянка с остатками керосина, лопающаяся под ударами топоров дверь флигеля, и рядом с ней, на аккуратном деревянном колышке, извозчичий кафтан. Пропахший лошадиным потом и навозом долгополый наряд наш эстет-ренегат стаскивал при первой же возможности, а после не тащил как принято в прикроватный угол, а оставлял у выхода - как можно дальше от своего чувствительного носа.

- Ворье! - я простонал короткое слово так громко, что ползущая мимо компания крестьянок шарахнулась в сторону. - Когда только успел?!

- Кто?

- Сосед наш! Тот торопыга, что едва меня за ногу не поймал. Ведь уже полыхало вовсю, у него сущие секунды были. Небось вытаскивать Яшку сквозь проломанные филенки и пробовать не стал, зато прихватить что плохо лежит, это святое. Инстинкт! Стаж!

- Да объясни все толком! - вспылила Саша.

- Украли блюмкинский кафтан из нашего флигеля, а там в кармане, я не сомневаюсь, лежало письмо-приговор. После пожара участковый на угольки пришкандыбал, вытряс из очевидцев вещдок. Или же соседушки сами бумагу нашли и сдали от греха подальше, тут нам никакой разницы нет. Дальше все просто, мент позвали чекистов, те на радостях через мелкое сито просеяли пепел, вытащили стальные челюсти, дырявый череп и силикатный кирпич, что у гада лежал заместо ума, чести и совести. С такой фактурой даже на трибуну съезда подняться не стыдно, не то что в газетке материальчик тиснуть.

- Очень уж он хотел в "Правду" попасть, - задумчиво покрутила в руках лист газеты Саша.

- Мечты сбываются, - проворчал я. - Прохвост так жаждал славы, что запасся прокламацией на случай ареста. Он же с ней не просто дешевый киллер, а высокоидейный борец с термидорианской контрреволюцией. Заодно старым дружкам-эсерам отомстил. Там дело наверняка до расстрелов дойдет, если еще есть кого.

- Посмертное проклятье, прямо как у фараона, - нервно хихикнула моя спутница.

Эсэров она любит немногим сильнее чем большевиков, зато древнюю мистику очень уважает.* Даже успела у меня поинтересоваться, не случалось ли в будущем чего-то похожего на цепочку необъяснимых смертей, преследующих расхитителей египетских гробниц.

Тем более удивительно мужество - его хватает на шутки. Мое чувство юмора, и без того аховое, спряталось от проблем где-то глубоко, в норку между депрессией и паранойей. Есть с чего. Какое там путешествие в Одессу! Какая надежда на углубление романтической составляющей наших с Сашей отношений в комфорте и неге СВПС?! Впору идти сдаваться в Большой театр, на съезд. Там хоть какой-то шанс есть!

Присесть бы куда-нибудь, привести в порядок мысли. Разум подсказывал - во всем городе не найти места безопаснее, чем в эпицентре привокзальной толчеи. Но всю жизнь не простоишь, да и нервы не железные. Поэтому я колебался недолго - подхватил Сашу под руку, увлекая ее в сторону самого плотного людского потока, наискосок, через усыпанную лошадиными орехам площадь.

На углу обернулся: что если все же рискнуть, сесть в вагон, положиться на удачу? И тут же отбросил прочь безрассудную глупость. ЖАКТ в курсе моей работы на ЦТС, верно и обратное - без справок на приличное место в СССР трудоустроиться никак нельзя. Участвовавшие в процессе старые "одесские" документы безнадежно засвечены, поэтому уж что-что, а поезда на юг чекисты проверят не отвлекаясь на сон, колбасу и водку. Вот если бы раздобыть машину! Интересно, Ильф с Петровым "Антилопу-Гну" полностью придумали, или все же описали с натуры? Или проще купить савраску с телегой? А что? Переодеться под крестьян-бедняков, да двинуться неспешно на юг, двадцать-тридцать километров в день, так глядишь к осени до Днестра доковыляем...

От мыслей оторвал голос в спину:

- Лексей! Коршунов!

Сперва я не обратил внимания, так отвык от своей фамилии за долгие годы. Но потом... рывком развернувшись, я широко распахнул глаза от удивления. Передо мной стоял старик-калека, из тех, про кого не сразу поймешь - торгуют чепухой, просят милостыню или подворовывают. От колена правой ноги пиратская деревяшка, пустой правый же рукав заткнут за пояс суконной рубахи. Через плечо - поникшие макаронины шнурков, из нашитого заплатой кармана торчат края плетеных из соломы стелек. А вот лицо... где же я его видел?

Догадка не заставила долго себя ждать:

- Гвидон!

- Гляди-ка, помнишь! - в голосе предводителя шпаны послышалась скрытая гордость.

Жизнь крепко потрепала матерого уркагана. Сейчас, пожалуй, он выглядел еще хуже, чем в тюремном вагоне соловецкого этапа. Смутившись, я не придумал ничего лучше, как представить собеседника спутнице:

- Саша, помнишь я тебе рассказывал, как мои документы украли в Питере? Так вот...

- Залил сламщику галоши, знат-ца? - перебил мой лепет Князь Гвидон. - С три короба прогнал фуфла, эсэсэрер так, да эсэсэрер эдак? Так в каком году пахан даст дуба? Полсотни третьем? А нонче у нас чо на дворе? Ась? Нехорошо, ай-ай, как нехо...

Ехидная речь оборвалась на полуслове. Приторный оскал сменился изумлением.

- Бл..ть! Да это ты, ты, ты его! Ах! Высоко сложил!!!**

Ну и чутье! Я нащупал в кармане браунинг: сбежать или убить?

- Не скипидарься, - речь старика вдруг обрела твердость. - Гвидон кореша в доску не загонит.***

- Даже не думал...

- Ты мне мурку не води, - возразил Гвидон без всякой злобы. - Отчаянный! И перо не жамкай - без того моя курносая за спиной маячит. Забрали гады лягавые мою житуху, оставили едва чинарь допыжить.

- Как вышло-то? - в замешательстве поинтересовался я, кивая на пустой рукав.

- Вертухаю из бесов вожжа под хвост влетела, застроил нахрапом командировку. Пока фасон держал, смоленскими налили как богатому.**** Лепила лярва, поднимать не стала, так и откоптел без понту. Все еще ломает, ежели без марафету.

Я понял едва ли половину, но на всякий случай состроил приличествующую моменту сострадательную мину.

- Не всякому фартит! - взгляд Гвидона подозрительно задержался на Саше. - Но погодь ка, ты с кралей чисто сорвался или шпоры на хвосте висят?

- Боюсь, завтра в газетах словесный портрет будет, - не стал запираться я.

Предводитель шпаны отшатнулся:

- Да с тобой рядом потолкаться уже весит вышак!

- Никому не скажу, - неудачно пошутил я.

- Рвать тебе надо. В могиле не отлежишься, за буграми не спрячешься...***** Куда идешь-то?

- Э-э-э...

- Не закапаю!

- Хотели телегу купить, переодеться в крестьян, - решился я. И добавил, сменив на всякий случай генеральный курс драпа: - Двинем с переселенцами на восток.

- Кха-кха-кха! - закашлял в кулак уцелевшей руки Гвидон. - Хоть христорадником нарядись, любой касьян слету в тебе барина срисует!

- По приметам в Москве каждый пионер искать будет, - пожаловался я в ответ.

- К цапле****** не суйся. В хате на отлете теряться даже не думай! Там новое мурло без шмона палят.

Не поспоришь. Я вспомнил взгляды пацанов, обсиживающие изгороди в Кузьминках. Для них любой незнакомец - повод для болтовни на полдня. Мамки-бабки посудачить тоже совсем не промах.

- В Москве ныкайтесь. Прикинь свою мамзель шкетом, ни один лягаш не мигнет.

- О! Шикарный вариант! - обрадовался я. Расставаться с Александрой не хотелось, но ходить вместе с девушкой все равно что надсмехаться над удачей. - А мне что делать?

Гвидон окинул мою тушку скептическим взглядом.

- Яро! Не жукнешь.******* Хоть крученый, а залепят, тявкнуть не поспеешь.

- Не ноги же себе рубить, - грубо отшутился я перед инвалидом.

Однако смысловые тонкости Гвидона не волновали. Или наоборот, его чувство юмора оказалось на голову повыше моего.

- В лазарете барно филонить. Шмонать не будут.

- Может есть на примете место укромное? Хоть недельку отлежаться? - с надеждой поинтересовался я.