Страница 4 из 8
3. Креативность, позволяющая предугадывать опасность и порождать «боковое мышление», инсайтность, смысловые действия в процессе принятия решения на расширение границ риска.
4. Метафизичность: надежность действий профессионала определяется предшествующей созидательной жизнью.
Летное дело чистит наше нутро. В духе несется к нам готовое наперед решение ценой своей жизни спасти людей от падающего вместе с тобой самолета: отвернуть, довернуть, дотянуть (А. Зизико).
«Человек летающий отобран Природой, пробужден Духом, социально предназначен быть созидательным. Он обречен и обручен Небом любовью к полетам. Он на земле лишь существует, а живет в Небе» (Г. Т. Береговой, В. А. Пономаренко).
Считаю полезным сказать несколько слов о свободе, так как этому понятию в психологии труда уделяется явно недостаточное внимание. Приведу ряд ответов летчиков на вопрос о чувстве свободы. Эти ответы довольно разных личностей можно прочесть как единый текст.
«Духовность в полете проявляется как ощущение приобщения к пространству, свободе, познанию нового… Я бы сказал, для моей души даже где-то к вечности».
«В полете ты свободен, но поэтому нельзя лгать даже самому себе, будешь наказан. И в этом великий этический смысл летной профессии. Человек отвечает за свои поступки САМ и немедленно» (заслуженный военный летчик, полковник А. А. Сеньков).
«Свобода породила необходимость возрастающей требовательности к себе» (заслуженный штурман-испытатель, Герой России Л.С. Попов).
«Только в полете я получаю удовольствие от чувства парения, свободы во всем окружающем меня пространстве, легкость души. Я благодарен небу, что оно дает мне это свободное парение души» (военный летчик-испытатель Н. Григорьев).
Только в том случае человек реализует свой смысл жизни, когда в нем есть наличие заданности жить свободным. Чем глубже человек уходит вовнутрь, тем более он расширяется и обретает естественную и необходимую связь со всеми остальными людьми, со всей мировой жизнью в целом. И эта способность человека, в данном случае летчика, крайне ценная, так как из глубин своей души он извлекает новое знание, более того, знание неземное.
Приведу еще пример перестройки сознания летчика в полете как профессии, избранной на всю жизнь.
Из письма летчика А. Зизико:
«Из летного опыта я вывел объективно существующий закон летной жизни: потребность постоянного преодоления себя, самосовершенствования. Ты просто должен, просто не можешь не стремиться поднимать всего себя на высоту. Осознание себя и есть эффект самоочищения небесной средой. Законы полетной среды заставляют уходить из индивида плохому и злому».
Вот живой пример «выхода познающего из себя». Именно духовные силы берут начало в природосообразности предназначения человека, реализуясь при этом в смысле отбираемых ценностей. Именно эти ценности в случае опасности дают о себе знать, когда нужно проявить свою человеческую и профессиональную надежность, порядочность, совестливость.
Не в кабине сермяжная правда профессионализма, в кабине лицо специалиста, а профессионализм – это вторая ступень летчика-небожителя. Это Небо, из него приходит Дух. Прекрасно эти мысли выразил летчик А. Зизико:
«Летное дело чистит наше нутро. И это не наша заслуга, это проявление жизни Неба в тебе. Вот где зарождается готовность к наперед уже принятому решению: своей жизнью спасти людей отпадающего самолета».
Да, права Н. П. Бехтерева, утверждая, что генетическая составляющая играет меньшую роль, чем повседневный опыт.
И настало время, хотя бы тезисно, сформулировать не столько то, что дает духовность профессионалу опасной профессии, сколько в чем она проявляется, как материальная сила, преобразованная человеческим разумом в действия, деятельность, поступки.
Думается, что 50-летний опыт психологических исследований в летно-космической профессии дает мне право выстроить гипотезы о направлении психологии труда при исследовании проблемы духовности.
Прежде всего, следует утвердиться в том, что проблема духа – это проблема антропогенеза и его трансформаций в воздушном и космическом пространстве и времени. Это проблема энергетических видов полей, вещества и информации Вселенной и ее светил при взаимодействии с архетипами сознания, бессознательным, корковыми и подкорковыми структурами. Это проблема измененных психических состояний в интересах выживания и преодоления суперэкстремальных ситуаций. Это проблема экзорезервов, заложенных в нейронной памяти и просыпающихся под воздействием космических импульсов не в виде простого раздражителя, а именно в виде образов. Это проблема новых психических состояний, когда физиологически мозг не справляется со своими контрольными функциями и человек выходит на другой уровень функционирования. Это проблема «другого» сознания, введенная информационными квантами космического энергетического поля.
Конечно, все это для нас представляет архисложные методические подходы. Но вопрошающий найдет нужные пути.
Что касается гуманистической, этической, добродетельной функций духовности, то они осязаемы в практике и опыте жизни. Было бы меньше лжецов, агрессоров, некрофилов, а больше ученых. Появилась бы возможность создать теорию генераций высших целей человечества. Образ духа, его святость, способность воздействовать на материю, вещество может шире использоваться для развития жизни и ее ценностей. Стоит твердо признать, что дух – это свойство жизненной силы, ее мобилизационный резерв, нравственная ценность, мера вещей, диагностическая единица разделения добра и зла. С позиции теории личности и субъективности дух – это информационная составляющая стержня человечности, характера, протестного сознания, психологической предуготовленности к совестливости, ответственности, к самокритичности (покаянию).
Дух – это вполне реальная система организации чувственных сил человека, нацеленных на реализацию его интеллектуальных, этических, эстетических, добродетельных сил в реализации его предназначения: порождать любовь, красоту, правду, добро и мир. Но для его активности нужна вера и призвание быть человеком мира Земли и Неба.
Особая научная проблема – это развить язык сознания для общения с Космосом, т. е. с высшим разумом, который может вселяться в настолько через психическую субстанцию. И решение этого вопроса возможно усилиями многих гуманитарных, биологических и физико-химических наук, но под руководством специалистов-душеведов, т. е. психологов.
Ведь речь идет не о мифологии, а о раскодировании внешней информации в ее содержательной и понятийной ипостаси.
Заключаю постулатом К. Г. Юнга.
«Духовная нужда привела в наше время к „открытию психологии“. На сегодня нам уже не обойтись без науки о душе».
Добавлю, что в духе достоверности о нашем истинном, но скрытом внутреннем мире не меньше, чем в знаниях о его физическом аналоге. Ибо физический мир тестирует и испытывает наше человеческое вещество на прочность, а дух ограждает от агрессивных шумов и просветляет наш разумный ответ на вызовы времени.
1.3
Предназначение духа в развитии сущностных сил личности
Получив сегодня счастливую возможность приобщиться к Олимпу мыслей русских религиозных философов и западной гуманистической психологии, приходишь в состояние блаженной растерянности. Блаженность от приобщения к духовным ценностям, которые нравственно близки твоей национальной культурной среде. А растерянность от осознания факта «вколоченного» нам одномерного сознания, касающегося проблем человеческого духа и связанных с ним идеологических удавок. За этой субъективной рефлексией стоит и более существенное: зло и власть тьмы по-прежнему превращают духовные и этические императивы в недосягаемый идеал. Прав А. Шопенгауэр, высказав обыденно-житейскую посылку: отмените требования светских государств хоть на один день, и вы убедитесь, что действие всех религий на моральность ничтожно. Апостолы оказались правы: мир лежит во зле, а Господь благостен, но не всемогущ. По их мнению, он делегировал человеку лучшее, что имел: свободу, любовь, право на индивидуальность. Однако в реальной жизни индивидуальность развивается через конфликт. Всякий индивид есть существо, весьма отличное от других. Только в собственном «я» имеется свое истинное бытие. Все иное есть «не Я», и мне чуждо. Такое убеждение лежит в основе всякого зла. «Зло начинается там, – писал философ И. Ильин, – где начинается человек. Местонахождение добра и зла в душевно-духовном мире»[7]. Отсюда великое предназначение духовности как сущего в человеке, укрепляющего нравственный потенциал его противостояния тьме и силе власти любой природы над собой. В этой связи психология должна решиться сделать крен от чувственно-предметного мира, определяющего функционирование отдельных единиц психического (поведения, деятельности, общения, познания), в сторону «изнутри вовне», проникая в бесконечную глубину переживания своего «я» на тяжком пути между добром и злом. Это, кстати, было «принципиальной позицией русского духа в области душевного» (С. Л. Франк, Ф. М.Достоевский, Г. И. Челпанов, В. А. Сухомлинский и др.). К этому нас обязывает и ныне побеждающее зло, скрывающееся за материальными благами, достижение которых оплачивается уничтожением себе подобных под видом объективных общественных законов. В этой связи перед учеными, политиками, гуманистами XXI в. вырисовывается грандиозная духовная задача: психолого-педагогическим способом, реализуемым в исследовательско-учебном процессе, восстановить духовную связь времен.
7
Ильин И. Путь к очевидности. М., 1993.