Страница 11 из 13
Поздняя ночь
Поездов далеких перекличка. Шум листвы. Дыхание росы. Под подушкой (старая привычка!) Полным ходом тикают часы. Поздний месяц тает, как из воска. Под окном опилки будто снег. В новом доме, пахнущем известкой, Крепко спит на койке человек. Первый раз будильник без завода. Спи хоть сутки, — не проспишь, прораб. Рыл и строил два тяжелых года. Сдал дома. И уезжать пора. На прощанье улицы района Обошел он нынче до одной. Весь в огнях, недавно заселенный, Каждый дом стоит, как дом родной. За день путь измерившие длинный В тучах, лужах, дождевой возне, Сапоги, облепленные глиной, О дороге помнят и во сне. Лес не спит, весь в шорохах мышиных. Ночь на ветках держится с трудом. И уже везут зарю машины, Светом фар окатывая дом. И летят налево и направо Тени рам по шкафу, по стене. И гудок далекого состава Входит в сон с ветрами наравне. И прорабу кажется, что снова С верхней полки смотрит он в окно. И дыханье сумрака лесного С дымной гарью смешано давно. Виснет пар клоками по откосам. Вьются тропки, прячутся в кусты. И стучат, стучат, стучат колеса (Под подушкой тикают часы). Залетает ветерок за ворот. Беспокойный ветер путевой. И все ближе незнакомый город. Ближе новый город. Новый бой. Встретит он обломками вокзала. Толкотней составов на пути. Скажет он, что, видно, было мало Просто с боем в улицы войти. Что в такой же беспощадной битве, Не жалея силы и труда, Надо взять его у ям и рытвин, У развалин вырвать навсегда. Значит — жить безжалостно и жестко. Значит — не жалеть усталых век… В новом доме, пахнущем известкой, Крепко спит на койке человек. А восток, огнем зари разверстый, Шлет уже лучи во все концы. Спит солдат. Летят ночные версты. Под подушкой тикают часы. 1949Гудки паровозов
Откуда, казалось бы, в центре Москвы Гудеть поездам по ночам! Но я голоса их (не знаю, как вы) Всегда от других отличал. Вы слышите? Это вокзалы зовут, Зовут полустанки, мосты. Зовет через ночи и версты завод, Который планируешь ты. И в голосе этом и север, и юг, И земли, которые ждут Заботливых рук. Ты прислушайся, друг, Вокзалы, вокзалы зовут. И нету как будто обычней гудков, Но в мире, как после дождя, Так слышно, так молодо, так далеко, Когда паровозы гудят. Тогда занавеску вдувает в окно, И ветер по книгам бежит, С разгону захлопывает блокнот, Тетради мои ворошит. И пахнет дорогой. Влетит со двора, И дом мой — не дом, а вокзал, Высокий и гулкий, откуда вчера Товарищей я провожал. И вот под ногами не пол, а перрон. И я у окошка стою И, пристально вглядываясь в вагон, Улыбки друзей узнаю. Ах, как это грустно! Звонок недалек. Их пар как полой запахнет. И лишь на прощанье тебе огонек С последней площадки мигнет… Но только гудки донесутся опять, Я снова в их мире гощу. Я книжки бросаю, боюсь опоздать, Билет по карманам ищу. Не знаю откуда, не знаю куда, Пылая в ночи и гремя, Уходят, уходят мои поезда И все без меня, без меня. Мне надо туда, где забот не сочтешь, Где часа свободного нет, Где сходит с бумаги на землю чертеж, В железо и камень одет. Но скоро платформою кончится день, И, выдав волненье слегка, Я через плечо переброшу ремень Студенческого рюкзака. Не книги со мной разговор поведут — Гудки, приподнявшие высь,— О том, что товарищи новые ждут, Что дело не ждет: торопись! Прощусь на подножке. Писать мне велю. Да искры во тьму полетят, Да кто-то вздохнет над страницей: люблю, Когда паровозы гудят!.. 1950На станции
Густым гудком ночной покой затронут. Скрипит фонарь, и желтое пятно Скользит по мокрым камешкам перрона, Невиданного кем-то так давно. Перрон, перрон, есть и такое счастье: Опять ступать по шлаку твоему. Почтовый поезд, черный от ненастья, С пыхтеньем удаляется во тьму. И тополя, продрогшие порядком, Шумят под градом капель дождевых И обнажают светлую подкладку, Отмахиваясь ветками от них. А возле грязь, да в колеях солома, Да лужа с отражением столба. И радуясь, что наконец-то дома, Приезжая стирает пот со лба… 1950