Углич. Роман-хроника

Переступив порог, сдернул шапку с головы, небрежно перекрестился на киот с негасимой лампадкой, молвил скупо:

- Здорово жили.

Отец, мать и Андрейка сидели за обеденным столом. Все отложили ложки и с откровенным удивлением уставились на Юшку. А тот, довольный своим неожиданным пришествием и впечатлением, коим произвел на семью, добавил:

- Аль не признали?

Шарап, переглянувшись с женой Степанидой и Андрейкой, насупился.

- Чего вырядился, Юшка? Аль обокрал кого?

- Худыми словами встречаешь, батя. Воровство - последнее ремесло, - с долей обиды произнес Юшка.

Андрейка посмотрел в оконце и крутанул головой.

- Ты глянь, батя, на возок с тройкой. Неужели твоя, брате?

- Моя, Андрейка. Ныне я при больших деньгах.

- Это на ямской-то службе? - продолжал хмуриться Шарап. - Да ямщику дай Бог на пару лаптей деньгу скопить.

- Насмехаешься, батя? Ведешь себя не по обычаю. Ты допрежь накорми, напои, а потом вестей расспроси.

- Не тебе, сопляку, меня уму-разуму учить! - осерчал Шарап. - А то вот тебе Бог, а вот и порог. Экий господин ко мне явился.

Мать, с той минуты, как в избу нежданно-негаданно ввалился сын, так и сидела онемевшая, будто язык проглотила. Много лет она не видела Юшки. Тот, как ушел на цареву службу, так и весточки о себе не подал. И вдруг вернулся, да каким! Норовила встать из-за стола и обнять Юшку (всё же сын приехал), но она не могла этого сделать: побаивалась супруга, кой пребывал сейчас в дурном расположение духа.

- Ты и впрямь, батя, принимаешь меня за вора?

- С неба деньги не валятся, Юшка.

- А если мне добрый человек целую мошну отвалил?

- Тебе, лежебоке и лодырю?

- Ты всё старую песню поешь, батя, а Юшка давно изменился. На царевой службе лежебок не держат. Выслушай меня, батя.

И Юшка поведал свою удивительную историю.

- Ну и ну. Немало сказок переслушал, но чтоб такую!

- Недоверчив же ты, батя. У меня видок есть. Холоп боярина Тулупова, Митька. Был недавно у него в Москве. Ныне служит вдове Тулуповой., что проживает в Белом городе на Мясницкой. Он-то видел, как Нил Силантьевич мне денег пожаловал. Так что, честен я, батя.

- Честь, Юшка, никогда не может быть возмещена деньгами. Ну да Бог с тобой, дело темное. Так и не уразумел, за что же тебя пожаловал сей удивительный боярин.

Юшка, конечно, не стал рассказывать отцу всё, что он наплел окольничему. Ответил лишь:

- Знать, шибко поглянулся я ему. Перед кончиной хворым людям ничего не жаль... Видок, баю, у меня есть. Авось в Москве доведется быть, загляни к Тулуповой. Митька не даст соврать.

- Вот заладил. Непременно как-нибудь загляну. В моей семье, Юшка, честь всего дороже.

Отобедав, Юшка перекрестил лоб и с кислым видом оглядел избу. В ней почти ничего не изменилось. Добавился лишь деревянный поставец с глиняной посудой да светильник о трех свечах, висевший на правой стене.

- Бедновато живешь, батя, а ведь, кажись, первый гончар в слободе.

- Спокойней спать, Юшка. С нищенской сумой не ходим - и, слава Богу. Наш боярин Тучков за богатством погнался, да вмиг бедняком стал.

- Это почему, батя?

- Жадность замаяла. Холопов своих, почитай перестал кормить. Он-то по деревенькам своим поехал, а холопы его до нитки обобрали - и деру. Поди, в разбойную ватагу сбились. Вот тебе и богатство. Было, да сплыло. Даже коней свели.

- Не повезло Тучкову. Ну да я, когда поставлю хоромы, честных холопишек наберу.

Отец вновь рассмеялся:

- Хоромы?.. Нет, ты погляди на него, мать. Чином - лапотный ямщик, а в бояре метит. И где ж ты надумал свои хоромы возводить?

- Подле кремля, на Спасской улице.

- А ты не спятил, братец? - не выдержал Юшкиной похвальбы Андрейка.

- Смеяться будешь, когда тебя, Андрейка, холопы мои и до красного крыльца не допустят.

- Взашей погонят?

- Могут и погнать, коль братом не назовешься.

- Ну, буде! - стукнул по столу тяжелым кулаком Шарап. - Буде, Юшка, скоморошить.

- Ну, коль так, пойду я, батя, - поднялся из-за стола Юшка. - Допрежь к земскому судье, дабы место хором обговорить.

- Давай, давай. Пойдешь в суд в кафтане, а выйдешь нагишом.

- Не будет того, батя. Мошны у меня хватит. А судья - что плотник: что захочет, то и вырубит.

* * *

На диво Юшке земский судья, выбранный всем посадом, мзды не принял.

- Не мое это дело, Юрий Шарапыч, - почтительно поглядывая на богато одетого человека, провеличал Юшку судья. - Спасская улица на особом счету. К городовому приказчику ступай, а то и к самому Михайле Федоровичу Нагому челом бей.

Русин Раков, дотошно расспросив Юшку и поизумлявшись, ответил отказом:

- Спасская улица в ведении дворца. На сей улице такие хоромы надо ставить, дабы строением своим вид кремля не подпортить.

- Лучших умельцев найму, Русин Егорыч.

- К Нагому!

- К Нагому так к Нагому. Ныне же и дойду, - смело молвил Юшка.

- Седни не ходи, - упредил приказчик.

- Аль не в духе, князь?

- В сельцо какое-то выехал, - крякнул в каштановую бороду Русин Егорыч. - Завтра бей челом.

Юшка и подумать не мог, что князь совсем рядом, в приказчиковой ложенице.

На другое утро Юшку остановили возле проездных ворот кремля караульные.

- Пока нетути князя. Жди!

Юшке пришлось томиться чуть ли не до обеда. Наконец, подъехал Михайла Федорович на игреневом коне. Увидев всадника, Юшка так и обомлел. Так это, кажись, тот самый ярославский купец, кой заночевал в его ямской избе. Чего ему здесь понадобилось?

- Ты-ы? - в немалом удивлении протянул Михайла Федорович. - Чего приперся, ямщик?

- Я-то по важному делу, купец. Князя дожидаюсь. Придется и тебе обождать. Князь, чу, в сельцо отъехал.

Михайла Федорович пружинисто спрыгнул с коня и, злой, нахохленный, подступил к нарядному ямщику.

- Приехал!

Юшка растерянно пожал плечами.

- Кланяйся князю! - закричали караульные.

Юшка побледнел и упал на колени.

- Прости, князь. Я тебя до ямской избы отродясь не видел. Сам же сказывал...

- Молчи, дурья башка! - покосившись на караульных, прикрикнул Нагой.

Взяв за повод коня, прошел за ворота, затем обернулся.

- Пропустите этого стервеца.

Нагой сел на ступеньку красного крыльца и всё также нахохленно глянул на ямщика.

- Чего, сказываю, приперся?

- Челом тебе хочу ударить, князь.

- Ну!

- Дозволь на Спасской улице хоромишки поставить.

Михайла Федорович хлопнул ладонью себя по колену.

- Я так и думал, что ты меня обокрал. Тать!

Пришлось Юшке вновь пересказывать свою историю, к коей Михайла Федорович отнесся недоверчиво.

- Знавал я окольничего Нила Тучкова, царство ему небесное. Не ты ль помог его угробить?

- И до чего ж не возлюбил ты меня, князь. Толковал же: видок есть.

- Ты и наплести можешь с три короба. Непременно проверю. Сегодня же отпишу Тучковой.

- Отпиши, отпиши, князь. Токмо про холопа Митьку не забудь. Жаль гонца твоего - в такую-то дальнюю дорогу помчит.

- Зачем же гонца? У меня, почитай, торговые люди каждую неделю в Москву наведываются.

- А с хоромишками как быть?

- Дождусь ответа.

- Долгонько, князь. Купцы всегда на Москве задерживаются. Бывает, и в четыре недели не управятся. Мне-то что делать?