Портал

Полковник размышлял. Некто Дмитрий Кляйн, студент МГУ, называвший себя в письме Шаманом, в цветах и красках описывал свое путешествие в Тибет. В его рассказе обо всем, что там с ним происходило, – довольно подробном и выверенном – не было явных логических ошибок и провалов, характерных для шизофренического бреда или непроизвольного вранья человека, страдающего мифоманией. На первый взгляд в нем вообще не было ничего интересного – обычные юношеские фантазии, правда, талантливо и весьма живо изложенные, не исключено даже, что это были всего лишь какие-то литературные потуги, так сказать, пробы пера начинающего писателя-фантаста, тем более, что в реальности Кляйн никак не мог легально попасть во враждебный Китай.

Клюев снова взял письмо, задумчиво перетасовал листки и еще раз сконцентрировался на финале. Там речь шла о непонятном пространственно-временном скачке, в результате которого Кляйн неожиданно оказался в Москве на целых два месяца ранее пережитых им событий. Все это можно было с легкостью объяснить впечатлительностью студента, или подвижностью его психики, или даже действием алкоголя, или чего хуже – какого-нибудь забористого наркотика. Однако полковнику здесь явно что-то не нравилось. Может быть, его настораживала та настойчивость, с которой автор старался убедить сержанта Ровенского в том, что все, о чем он тут пишет, не вымысел, а абсолютно реальное происшествие, которое приключилось с ним на самом деле? Кляйну зачем-то очень нужно было, чтобы Ровенский отнесся к его истории предельно серьезно. Да, такие вот странные пироги…

Письмо это попало к начальнику особого отдела Федору Степановичу Клюеву можно сказать случайно. Полностью всю корреспонденцию, которая отправлялась с большой земли в Афганистан, конечно же никто не просматривал. Но в данной ситуации какого-то служаку заинтересовал тот факт, что переписка двух друзей, прекратившаяся сама собой несколько месяцев назад, вдруг возобновилась, да еще и конверт с письмом был таким соблазнительно пухлым и увесистым.

Вдруг – это всегда подозрительно. Надо было проверить. Чутье чекиста не подвело, в письме было много неясного, и пакет тут же перекочевал в инстанцию рангом повыше.

Полковник думал. Он никак не мог решить, что с этим делать. С одной стороны, парнишка из Москвы недвусмысленно сознавался в том, что нашел где-то в Тибете некий вход в Шамбалу. С другой стороны, эта новость была настолько фантасмагорической, что сообщи он о ней руководству, его попросту засмеют, а то и прямо обвинят в непрофессионализме. Столько умных голов искали, искали, а найти не могли, а тут вдруг какой-то студентик взял и нашел. И как он только умудрился попасть в Тибет в нашей-то неспокойной политической ситуации? Да еще этот скачок во времени. Чушь какая-то. В общем, одни вопросы.

И все же Клюев решил отправить донесение в Третье главное управление КГБ вместе с копией письма и предложением пристальнее понаблюдать за развитием событий, а при необходимости поработать параллельно с младшим сержантом Ровенским, который, судя по всему, с ситуацией не знаком.

Ответ на удивление пришел очень быстро. В шифрограмме полковнику Клюеву было приказано отправить письмо адресату, а самого Ровенского в надлежащее время вызвать в штаб для встречи со специальным агентом Первого главного управления. До тех пор младшего сержанта необходимо было отстранить от любых боевых действий, чтобы с ним не дай бог ничего не случилось, и срочно перебросить в глубокий тыл, поближе к штабу, подальше от стрельбы.

«Во как», – подумал Федор Степанович и распорядился, чтобы письмо Кляйна было аккуратно запечатано и отправлено адресату, самого же Ровенского – безотлагательно командировать в штаб. С весточкой от Кляйна он, конечно же, разминется, но так будет даже достовернее, поскольку письмо, спустя некоторое время, все равно вернется назад в поисках нового адреса получателя, сделав крюк через место дислокации части, где служил младший сержант. Появится лишнее косвенное доказательство, что Чифа вызывали в штаб не ради пакета.

* * *

– Эй, Чиф! К ротному срочно! – прокричал дневальный. – Давай, по-быстренькому.

– Что за спешка? – удивился младший сержант Саня Ровенский. – Посидеть спокойно не дают, а завтра, бляха-муха, снова на задание…

– Все, отвоевался, братишка. Кончились твои задания. За особый героизм и боевые заслуги тебя командируют в штаб, – съязвил всезнающий дневальный.

Ротный долго рассусоливать не стал:

– Собирай манатки, вертушка через двадцать минут. Давай, к новому месту назначения. Вот документы.

– Надолго, кэп? – Чиф хотел уточнить, насколько основательно собираться.

– Хрен его знает, – пожал плечами ротный. – Сказали с вещами. Так что, бери все и дуй.

Спустя полчаса он уже летел вместе с еще пятью бойцами, какими-то ящиками, свертками и одним щеголеватым молоденьким лейтенантиком из штаба на северо-восток, туда, где было относительно спокойно – местный рай для воинов-интернационалистов.

Через неделю в штаб прибыл сотрудник Первого управления и потребовал Ровенского к себе. Беседу он поручил провести Клюеву, сам же в форме незначительного штабного офицера скромно присутствовал в кабинете и молчал. Нужно было присмотреться к бойцу.

– Товарищ полковник! Младший сержант Ровенский по вашему приказанию прибыл! – отчеканил Чиф, войдя в кабинет.

– А… Здорово, сержант, – сказал Клюев. – Давай заходи. Наслышаны мы тут о твоих подвигах. Хорошо воюешь.

– Служу Советскому Союзу! – рявкнул в ответ Чиф, косясь на офицера, тихо сидевшего в углу, а сам подумал: «Ну и нафиг я понадобился этим гэбистам?»

– Молодец. Так и надо, – проговорил полковник, лукаво щурясь, словно прочитав Санины мысли. – Задание есть для тебя огромной важности. Вот будешь сопровождать капитана Самохвалова на большую землю. Поступаешь в его полное распоряжение. Он же тебя и проинструктирует. Вопросы есть?

– Никак нет! – звонко выдохнул Чиф и еще раз посмотрел на капитана, но уже более пристально, оценивая его по какой-то своей внутренней шкале.

«Точно Самохвалов, – подумалось Сане после того, как они на какое-то мгновение встретились взглядами. – Скользкий тип. С таким надо вести себя поосторожнее…»

– Правильно, – улыбнулся Федор Степанович, – меньше знаешь, крепче спишь.

Чиф позволил себе вялую кривую улыбочку в ответ. А агент Самохвалов, или как его там на самом деле, подумал: «Бесхитростный паренек. С таким будет несложно работать».

– Разрешите идти? – осведомился по форме Саня Ровенский.

– Иди. Отдыхай пока. Капитан тебя вызовет, когда понадобишься.

Чиф развернулся кругом, чтобы выйти из кабинета, но тут же услышал как бы вдогонку:

– Да, как выполнишь задание, получишь двухнедельный отпуск.

– Есть, – радостно ответил Чиф и удалился.

«Не развернулся, только голову слегка повернул, – подумал капитан. – Определенно интересный материал. Не стал дожидаться новых реплик, чувствует, что разговор закончен».

– Ну что скажешь, Федор Степанович? – поинтересовался капитан, когда Ровенский покинул кабинет.

– Он ничего не знает. Это не его игра, – ответил полковник.

– Похоже на то, – успокоился Самохвалов, – но надо проследить, как он отреагирует на письмо. В любом случае, пока пакет от Кляйна не придет – сидим здесь.

– Кстати, за Шаманом наблюдение установили? – поинтересовался Клюев.

– А то… Но теперь это уже наша забота, дорогой Федор Степанович, а вовсе не военной контрразведки, – напомнил капитан. – Прости за прямоту.

– Ясен пень, товарищ майор госбезопасности, – сказал особист с явным облегчением. – Если что, обращайся, поможем.

Письмо Шамана добралось до Чифа только через три дня. Он удивился и обрадовался одновременно. Долгие месяцы ему было очень грустно сознавать, что лучший друг просто-напросто забыл его, особенно здесь, на войне, где люди чувствуют все острее и больнее. Ан, нет, оказывается не забыл… И на душе сразу стало как-то легко и приятно.