Любить, чтобы ненавидеть

— Тут и думать нечего: как только дядя и жена узнали об измене, наверняка припугнули — или бизнес потеряешь, или побитой собакой марш домой. Он сделал свой выбор. Для него фирма оказалась дороже меня — вот и вся любовь.

— Дождитесь его возвращения, поезжайте в этот Средневолжск, будь он проклят, поговорите с ним в доме родителей, не зря же он вас туда звал…

— Зачем, Клава, чтобы услышать то же самое, но глядя ему в глаза? Тогда я окончательно раскисну, брошусь ему на шею, а он так и будет — мне деньги присылать, а с женой в Москву и на курорты ездить.

— Как знаете, как знаете, генацвале… Только сдается мне, тут не все так просто…

В четверг вечером запел Катин сотовый. Она подумала, что звонит мать — та звонила почти каждый день, но обычно около десяти утра, когда отец уходил на репетицию, а жили они теперь вместе, в квартире Виктора, куда Елена Андреевна после долгих споров согласилась переехать, поскольку продажа и покупка квартир дело не сиюминутное.

— Привет, Катя! Здесь Ладислав! — радостно провозгласил знакомый голос.

— Здравствуй, ты где? Откуда звонишь? Как ты узнал мой телефон, я же сменила номер?

— Катя, ты спросила так много вопросов, что я совсем заблудился и не могу отвечать…

— Не заблудился, а запутался, — привычно поправила его Катя. — Скажи хотя бы, откуда ты звонишь?

— Москва, отель «НОВОТЕЛЬ», улица… — Ладислав попытался произнести название, но споткнулся на втором слоге и радостно сообщил: — Я снова запутался, но теперь правильно сказал?

— Правильно, правильно, ты быстро усваиваешь мои уроки. Я знаю эту улицу — Новослободская.

— Да! Так есть! — с такой радостью отозвался Ладислав, словно он на самом деле заблудился и теперь вышел на верную дорогу. — Ты почему не работаешь? Я был сегодня у Аркадия, искал тебя повидать. Мне сказали, ты больше не хочешь там работать. Почему? Где ты сейчас работаешь?

— Ну вот, теперь я заблудилась в твоих вопросах, не знаю, с чего начать.

— Давай пойдем посидеть в ресторане, а потом будем все вопросы объяснять, хорошо? Ты обещала, когда я приеду в Москву, посидеть со мной. Помнишь?

— Помню, Ладислав, — вздохнула Катя и подумала, как давно это было… — Я сейчас за городом, не в Москве. Завтра вернусь домой. Если у тебя свободный вечер, можем встретиться.

— Хорошо, очень хорошо. Я буду тебе звонить после семнадцать часов. Да?

— Договорились.

В пятницу вечером Ладислав позвонил Кате домой по ее городскому телефону.

— Давай встретимся у метро «Краснопресненская», — предложила Катя.

— Почему там? — стал выяснять обстоятельный чех.

— Там недалеко есть отличный ресторан армянской кухни, называется «Старый фаэтон».

— Какое хорошее название! — восхитился он. — Мне уже все там нравится. Говори, когда ты будешь готова.

— Я уже готова. Встречаемся там в семь часов.

— Смогу успевать?

— Да, садись в метро «Новослободская» — это от твоего отеля пять минут ходьбы в сторону центра. Ты меня понимаешь?

— Да, да, абсолютно все, — радостно сообщил Ладислав.

— Тебе ехать всего две остановки. У выхода станции «Краснопресненская» я буду тебя ждать.

Ресторан располагался в правом крыле особняка на Поварской, известного в Москве как дом Ростовых — именно там Лев Толстой поселил главных героев романа «Война и мир». Литературную славу этого особняка упрочила передача его Союзу писателей, хотя мало кто предполагал, что последние десять лет в среде московской творческой интеллигенции этот особняк будет прочно асоциироваться не с литературой, а со скандалами, которые раздирают этот крупнейший творческий союз.

Все это Катя рассказала Ладиславу, пока они поднимались от метро «Краснопресненская» к недавно сооруженному нелепому мостику для пешеходов над Садовой. До его появления на переходе у двух светофоров на площади Восстания скапливалась обычно пара сотен человек в ожидании, когда красный свет прервет непрерывный поток машин, идущих в обе стороны Садового кольца.

Войдя в скромную дверь ресторана, они очутились в уютном помещении, разделенном на большие и маленькие залы, оформленные с великолепным вкусом в старинном национальном стиле. Ладислав пришел в полный восторг:

— Это настоящий этнографический музей!

— С той разницей, что в музее все мертвое, а здесь все функционирует, — Катя подвела его к двум женщинам в белых халатах, которые выпекали тончайший армянский лаваш. — Это называется тондир, специальная печь для лаваша, — Катя указала на яму, куда время от времени «ныряли» женщины.

— Лаваш — это что?

— Это такой хлеб, мы его сегодня попробуем.

Они постояли несколько минут, наблюдая, как женщины раскладывали тонко раскатанное тесто на специальные подушки, а потом, нырнув вниз головой, налепляли его на горячие стенки тондира.

— Откуда ты все знаешь? Ты любишь здесь обедать?

— Да нет, просто пару раз бывала на разных банкетах с моим покойным мужем.

Они уселись в маленьком зале, куда их провел красивый молодой человек, видимо, метрдотель, только назвать его этим традиционным словом язык не поворачивался, так как обстановка здесь была настолько домашняя, что казалось, будто гостеприимный хозяин принимает дорогих гостей.

Катя заметила, что Ладислав с нетерпением ждет, когда они останутся одни. И действительно, лишь только официант отошел выполнять их заказ, как он сразу спросил:

— Ты можешь сказать, зачем уходила из фирмы?

— За свободой, — ответила Катя.

— Я не совсем понял, Катя.

— Ты спросил «за чем». Я ответила «за свободой».

— Так, понял. Надо было спросить «почему».

— Не надо…

— Тогда вторично — почему не надо?

— Потому что я все равно на этот вопрос тебе не отвечу. Не обижайся, Ладислав, но это настолько личная и больная тема, что я не хочу ее обсуждать ни с кем, даже сама с собой.

— Тогда меняем предмет… Или тему?

— Тему.

— Я звонил на твой городской телефон, потом на сотовый — тебя нигде не было. Потом нашел телефон твоей мамы. Твоя мама не живет на своей квартире. Мне отвечала незнакомая женщина, сказала, что она подруга, и дала совсем другой телефон. Потом я позвонил туда, и твоя мама сказала твой новый номер. Почему?

— В детстве у меня была книжка, главного героя которой звали Мальчик-почемучка.

— О, я понял! Тогда я спрошу иначе: что-нибудь случилось?

— Ты невозможен… Да, случилось. Мама вышла замуж.

— Поздравляю! Кто твой… э-э… — Ладислав покрутил в воздухе пальцем, словно нащупывая что-то, — кто твой… мачех?

— В том-то и дело, что он не мой мачех и не отчим, что было бы в другой ситуации правильным, а мой настоящий отец.

— Подожди, у нас в чешском есть похожие слова, и я совсем заплутался… Скажи по-чешски.

Они перешли на чешский.

Катя рассказала Ладиславу семейные новости, чем привела его в совершенно умильное состояние:

— Как это хорошо, что они снова вместе. Значит, столько лет они все-таки любили друг друга! В молодости, когда быт вторгается в романтические отношения молодых, не все умеют с этим справиться. Я думаю, что жениться нужно зрелым человеком.

— И замуж выходить, когда научишься и пироги печь, и заготавливать консервы на зиму, и гладить мужские рубашки, так? Только рожать детей будет поздно…

— Женщина должна быть много моложе мужа… — решил уточнить Ладислав, но Катя перебила его:

— Чтобы после сорока лет страдать от импотенции старого мужа и искать молодого любовника? Нет, Ладислав, все не так. Не стоит пытаться искать рецепт счастливой любви, счастливого брака.

— Почему?

— Да потому что его просто нет.

— Ты думаешь? А как следует поступать, ты знаешь?

— Нет. Это лотерея — один выигрывает, другой проигрывает.

— Рулетка?

— Да, что-то в этом роде. Ведь когда человек идет в казино, он знает, что может и проиграть, и выиграть, но это его не останавливает, не так ли? Он все равно идет и играет. Так и в жизни.