Страница 4 из 4
— Да, это была неплохая стычка, — сказал Кольбейн, — и я думаю, что теперь гренландцы еще менее довольны, чем прежде.
— А ты сказал правду, Кольбейн, — ответил ему Кетиль, — когда утверждал, что мы еще услышим сегодня похоронный звон: я думаю, это тело Эйнара несут в церковь.
И Кольбейн сказал, что не может отрицать своей причастности к этому делу.
— Нам следует готовиться к атаке гренландцев, — заявил Кетиль. — Я думаю, мы должны как можно усерднее продолжать погрузочные работы, и всем следует остаться на ночь на борту корабля.
Так они и поступили.
VI
Сокки был глубоко потрясен случившимся и начал собирать людей для возможного сражения. В то время на Солнечной Горе жил человек по имени Халль, отличавшийся трезвостью взглядов и спокойным характером. Он был на стороне Сокки и также прибыл к нему в дом со своими людьми. Халль сказал Сокки:
— Вы собираетесь атаковать на своих маленьких лодках большие корабли норвежцев, но результат этого предприятия представляется мне весьма сомнительным, учитывая тот прием, который наверняка подготовили нам купцы. С другой стороны, мне совершенно неясно, в какой степени на всех вас можно положиться. Разумеется, все предводители будут сражаться достойно, остальные же в случае серьезной опасности вполне могут обратиться в бегство, и тогда мы окажемся в еще худшем положении, чем сейчас. Поэтому мне кажется, что было бы неплохо, если бы все мы дали клятву либо победить, либо погибнуть.
При этих словах многие из них немедленно утратили былой пыл.
— И все же, — заметил Сокки, — мы не можем просто так оставить это дело.
Халль предложил свои услуги по заключению между ними перемирия. Он отправился к купцам и поинтересовался, может ли он обговорить с ними условия мира. Кольбейн и Кетиль передали, что они готовы начать переговоры. И тогда Халль пришел к ним и заговорил о том, что подобное дело необходимо урегулировать. Норвежцы ответили, что они готовы к любой альтернативе — будь то война или мир, — как того пожелают сами гренландцы. Они заявили также, что все эти неприятности произошли исключительно по вине самих гренландцев. «Но раз вы проявили добрую волю, мы готовы прийти к соглашению с вами». Халль объявил, что он будет судить так, как ему представляется правильным и справедливым. Затем он отправился к Сокки, который тоже дал согласие на то, чтобы Халль был судьей в этом деле. Купцы должны были днем и ночью готовиться к отплытию из Гренландии, поскольку ничто более не могло удовлетворить Сокки, как их скорейшее отбытие. «Но если они промедлят со своими приготовлениями, то пусть не ждут пощады, коль скоро попадут к нам в руки».
На этом они и расстались, определив место для следующей встречи.
— Наши приготовления к отплытию идут не так быстро, как хотелось бы, — заметил Кольбейн своим людям, — тогда как запасы провизии уже на исходе. Насколько мне известно, здесь неподалеку живет один земледелец, так что имеет смысл заглянуть к нему.
Все согласились, что стоит это сделать, и с наступлением ночи тридцать человек норвежцев — все вооруженные — сошли на берег. Они добрались до поселения, но то оказалось совершенно заброшенным. А прежде там жил человек по имени Торарин.
— Мое предложение оказалось не слишком удачным, — заметил Кетиль.
После чего они покинули хутор и отправились назад к кораблям. По дороге им пришлось пробираться через заросли кустов.
— Я чувствую сильную сонливость, — произнес Кетиль, — я немного посплю.
Его людям показалось, что это не слишком разумно, но Кетиль тут же лег на землю и заснул, а они остались охранять его. Очень скоро Кетиль проснулся и сказал им:
— Во сне мне открылось то, что было скрыто от меня прежде. Попробуйте-ка потянуть тот кустик, который находится возле моей головы.
Они сделали, как он сказал, и обнаружили внизу большую пещеру.
— Для начала давайте посмотрим, что здесь есть, — предложил Кетиль.
И вот они нашли там шестьдесят туш животных, двенадцать пластин масла (каждая весом по 80 фунтов) и большое количество сушеной рыбы.
— Очень хорошо, — обрадовался Кетиль, — что моя затея обернулась для нас такой удачей.
И они направились на корабль со своей добычей.
И вот настало время для заключения мира. Обе стороны — гренландцы и купцы — явились на эту встречу. Халль сказал следующее:
— Вот что я решил насчет вашего дела: убийство Эйнара перечеркивает убийство Эцура, но из-за неравенства между двумя этими людьми норвежцы объявляются вне закона и потому не получат на острове ни крова, ни еды. Другие же убийства также искупают друг друга: бонд Стейнгрим и Симон, Крак-норвежец и Торфинн-гренландец, Вигхват-норвежец и Бьёрн-гренландец, Торир и Торд. И лишь смерть одного из наших людей — Торарина — остается неоплаченной. Поэтому его семье следует выплатить денежное возмещение.
Сокки заявил, что для него и его товарищей-гренландцев подобное решение вопроса оказалось жестоким разочарованием, но Халль оставался тверд в своем решении, и на этих условиях они и распрощались.
Вскоре фьорды вблизи поселения замерзли и покрылись льдом, и гренландцы с радостью думали о том, что если купцы не успеют отплыть в назначенное время, то они смогут захватить их. Однако к концу месяца лед растаял, и купцы отплыли от берегов Гренландии.
Спустя какое-то время они прибыли в Норвегию. Кольбейн привез с собой из Гренландии белого медведя и подарил его конунгу Харальду Гилли. Он также рассказал конунгу, сколько беззаконий им пришлось претерпеть от гренландцев, и всячески поносил их за это. Но позднее конунг услышал другую версию этих событий и потому решил, что Кольбейн щедро уснастил свой рассказ ложью. И тот не получил награды за медведя. После этого Кольбейн стал на сторону Сигурда Лжедьякона, напал на конунга в его палатах и ранил его [1136 год]. Через некоторое время, когда они на всех парусах плыли в Данию, на море поднялся сильный ветер. Кольбейн находился в это время в буксирной лодке и утонул. Другие же — Хермунд и его спутники — отправились в Исландию, на родину своих отцов.
На этом и заканчивается наша сага.