Страница 110 из 123
— По-видимому.
— Но я полагаю, мистер Крум, что ваше положение на самом деле было вовсе не таким скверным и что, невзирая на французскую пословицу, ответчица хотела, чтобы вы ее преследовали своей любовью.
— Она не хотела.
— И вы это утверждаете, несмотря на случай в каюте, несмотря на то, что вы красили стены ее квартиры, что она пригласила вас пить чай и вы провели с ней почти полчаса около двенадцати часов ночи в ее весьма удобных комнатах, несмотря на ее предложение провести с ней ночь в автомобиле и ехать потом завтракать к ней на квартиру?.. Бросьте, мистер Крум! Не заходят ли ваши рыцарские чувства слишком далеко? Не забывайте, что вам предстоит убедить мужчин и женщин, знающих жизнь.
— Могу только сказать, что, если бы ее чувства ко мне были такими же, как мои, мы бы сразу уехали вместе. Во всем следует винить одного меня. Она же была добра ко мне только из жалости.
— Если вы оба говорите правду, то ответчица, прошу прощения, милорд, подвергла вас в автомобиле всем мукам ада, — не так ли? Какая же это жалость?
— Тому, кто не любит, едва ли понятны переживания того, кто любит.
— Вы человек холодный?
— Нет.
— А она да?
— Как может соответчик это знать, мистер Броу?
— Милорд, я уточняю: как вам кажется?
— Не думаю.
— И все-таки вы хотите, чтобы мы поверили, будто она от доброты сердечной положила голову вам на плечо и так провела с вами ночь? Ну и ну! Вы говорите, что, будь ваши чувства одинаковы, вы сейчас же уехали бы вместе? А на что бы вы уехали? У вас были деньги?
— Двести фунтов.
— А у нее?
— Двести фунтов в год, помимо ее жалованья,
— Бежали бы и питались бы воздухом? Да?
— Я нашел бы себе место.
— Но ведь у вас есть место?
— Возможно, поискал бы другое.
— Вероятно, вы оба почувствовали, что бежать вместе при таких условиях — безумие?
— Я этого никогда не чувствовал.
— Почему вы решили опротестовать иск? — Я очень жалею об этом.
— Тогда зачем же вы это сделали?
— Она и ее родные считали, что, раз мы ни в чем не виноваты, мы должны защищаться.
— Но вы относились к этому иначе?
— Я не надеялся на то, что нам поверят, и потом мне хотелось, чтобы она получила свободу.
— О ее чести вы не подумали?
— Конечно, подумал. Но мне казалось, что оставаться связанной — слишком дорогая цена.
— По вашим словам, вы сомневались в том, что вам поверят? Слишком неправдоподобная история, да?
— Нет. Но чем больше правды говорит человек, тем меньше надежды, что ему поверят.
Динни увидела, что судья повернулся к Круму и посмотрел на него.
— Вы говорите вообще?
— Нет, милорд, я имею в виду суд.
Судья опять отвернулся и принялся рассматривать невидимое над головой Динни.
— Я спрашиваю себя, не должен ли я привлечь вас к ответственности за оскорбление суда?
— Простите, милорд. Я имею в виду только одно: что бы человек ни говорил, его слова всегда обратятся против него.
— Вы говорите так по неопытности. На сей раз я вас прощаю, но больше не позволяйте себе таких заявлений. Можете продолжать, мистер Броу.
— Вас побудил к защите, конечно, не вопрос о возмещении убытков?
— Нет.
— Вы сказали, что не имеете никаких личных средств. Это правда?
— Разумеется.
— Тогда как же вы говорите, что деньги тут ни при чем?
— Я был настолько озабочен другими обстоятельствами, что разорение казалось мне несущественным.
— Вы сказали при допросе, что не знали о существовании леди Корвен до знакомства с ней на пароходе. Известно вам такое место на Цейлоне, которое называется Нуваралия?
— Нет.
— Что?
Динни увидела, как из складок и морщин на лице судьи выползла слабая улыбка.
— Поставьте вопрос иначе, мистер Броу. Мы обычно произносим Нувара-Элия.
— Нувара-Элию я знаю, милорд.
— Вы были там в июне истекшего года?
— Да.
— А леди Корвен была там?
— Может быть.
— Разве она остановилась не в той же гостинице, что и вы?
— Нет. Я жил не в гостинице, а у приятеля.
— И вы не встречали ее ни во время игры в гольф или теннис, ни на прогулках верхом?
— Нет, не встречал.
— А еще где-нибудь?
— Нет.
— Город ведь не очень велик?
— Не очень.
— А она, по-видимому, особа заметная?
— Я лично в этом уверен.
— Итак, до парохода вы с ней не встречались?
— Нет.
— Когда вы в первый раз поняли, что любите ее?
— На второй или третий день.
— Так сказать, любовь почти с первого взгляда? — Да.
— А вам не пришло в голову, что, раз она замужем, вам следует ее избегать?
— Пришло, но я был не в силах.
— А если бы она вас оттолкнула, то смогли бы?
— Не знаю.
— А она вас действительно оттолкнула?
— Н…нет. Я думаю, что она в течение некоторого времени не замечала моего чувства.
— Женщины на этот счет чрезвычайно догадливы, мистер Крум. Вы серьезно утверждаете, что она не замечала?
— Не знаю.
— Вы пытались скрыть ваши чувства?
— Если вы спрашиваете меня о том, добивался ли я ее любви на пароходе, я отвечу — нет.
— Когда же вы ей открылись?
— Я сказал ей о своем чувстве, когда мы уже приехали, перед тем как сойти на берег.
— Существовали ли какие-либо веские причины для того, чтобы смотреть фотографии именно у нее в каюте?
— Думаю, что никаких.
— Вы вообще-то смотрели эти фотографии?
— Разумеется.
— А что вы делали еще?
— Вероятно, разговаривали.
— Разве вы не помните? Это был исключительный случай, не так ли? Или один из целого ряда подобных же случаев, о которых вы умолчали?
— Это единственный раз, когда я был у нее в каюте.
— Тогда вы не можете не помнить!
— Мы сидели и разговаривали.
— Начинаете припоминать?.. Да? Где же вы сидели?
— В кресле!
— А она?
— На койке. Каюта была очень маленькая, второго кресла не было.
— Палубная каюта?
— Да.
— Увидеть вас там никак не могли?
— Нет, но нечего было и видеть.
— Так вы оба утверждаете. Вероятно, вы все-таки волновались, не правда ли?
Судья вытянул шею.
— Я не хотел бы прерывать вас, мистер Броу, но ведь соответчик не скрывает своих чувств.
— Очень хорошо, милорд. Выражусь яснее: я предполагаю, что именно тогда между вами и имело место прелюбодеяние.
— Его не было.
— Гм!.. Объясните суду, почему же вы, когда сэр Корвен вернулся в Лондон, не отправились тотчас к нему и не признались откровенно, в каких отношениях вы были с его женой?
— В каких отношениях?
— Полноте, сэр! Вы же сами подтвердили, что старались быть все время с нею, влюбились в нее и хотели, чтобы она с вами уехала.
— Но она не хотела уезжать со мной. Я охотно пошел бы к ее мужу, но я не имел на это права, не получив ее разрешения.
— А вы просили у нее разрешения?
— Нет.
— Почему же?
— Она сказала мне, что наши отношения могут быть только дружескими.
— А я думаю, она ничего подобного вам не говорила.
— Милорд, это равносильно утверждению, что я лгун.
— Отвечайте на вопрос.
— Я не лгун.
— По-моему, это ответ, мистер Броу.
— Скажите, сэр, вы слышали показания ответчицы; вы считаете их абсолютно правдивыми?
Динни заметила, как по лицу Крума пробежала судорога; но она надеялась, что больше никто этого не заметил.
— Да, насколько я могу судить.
— Может быть, это не совсем деликатный вопрос, я изменю его; если ответчица утверждает, что она то-то делала, а того-то не делала, считаете ли вы долгом чести всячески поддерживать все ее показания или хотя бы верить им, если не можете их поддержать?
— Мне кажется, и это вопрос не очень деликатный, мистер Броу.
— Я считаю, милорд, необходимым выяснить для присяжных душевное состояние соответчика во время разбирательства данного дела.
— Хорошо, я этого вопроса не сниму, но вы знаете, у такого рода обобщений есть границы.