Страница 4 из 26
— На войну вас привезли или в детский сад?! — раздался снова голос капитана Богдановича.
Дымов вскочил с нар, выбежал на голос капитана, вернее вылетел, как летучая мышь, потому что, как ни страшен ему был этот голос, он окончательно глаз не продирал, надеясь, что ему все-таки удастся досмотреть сон и спасти Аньку-санинструктора.
Не успел он оправить гимнастерку, как Богданович, вытянувшись по стойке «смирно», взметнул руку к козырьку фуражки и с подковыркой доложил Дымову:
— Товарищ лейтенант! Истребительно-противотанковая часть приступила к разгрузке. Разрешите продолжать?
Дымов знал, что в таких случаях лучше молчать. Он застыл перед капитаном, готовый к разносу.
— Дайте ему сон досмотреть, — подходя, с усмешкой сказал комиссар Филин. — Ему красивая девушка приснилась.
«Ишь, черт глазастый, и внутри видит!» — поразился Дымов. Сонливость у него как рукой сняло. Одернул гимнастерку, глянул капитану прямо в глаза:
— Виноват, товарищ капитан…
— Каждый раз пушкой будить вас, что ли? — еще больше возмутился капитан. — Эшелон разбомбят, а вы будете сны смотреть? На разгрузку техники даю полчаса!
Козырнув, лейтенант четко повернулся и помчался к бойцам своего подразделения: те уже открыли борта платформ и прилаживали помост. Шоферы раскручивали железные тросы, крепившие машины. Торопились… Доносился рокот немецких самолетов, летевших на большой высоте. Сержант Кухта, заметив Дымова, хотел было дать команду «смирно», но лейтенант махнул рукой и принялся со всеми за работу.
После ухода Дымова капитан заметил Филину:
— Рановато, комиссар, мы его поставили на батарею. Молод еще. Ходить и ходить ему бы во взводных…
Филин возразил:
— Время не то — ходить долго во взводных.
Отдаленный гул самолетов становился все явственнее.
— Надо спешить с разгрузкой, — сердито сказал капитан. — Немцы проснулись. Слышишь?
— За полчаса управимся, — успокоил его комиссар. — Маршрут получили?
Капитан вытащил из планшетки карту с нанесенной обстановкой, ткнул пальцем в красный кружочек, где было отмечено место сосредоточения:
— Идем занимать оборону в центральную излучину Дона.
Филин, глядя на карту, покачал головой:
— Надо же!.. Морозовская и Суровикино уже заняты.
— Хорошо, если наши еще держатся на реке Чир, — покачал головой капитан, пряча карту в планшетку, и, прихлопнув ее, добавил, уже как отдавая приказ: — Я в голове колонны еду. Ты на замыкающей машине. Если налетят немцы, всем разъезжаться немедля.
— Товарищ капитан! — раздался голос Черношейкина. — Разрешите обратиться до вас…
— Ну, чего еще там? — обернулся Богданович.
Черношейкин и Аня подвели к ним подростка с черным, как у негритенка, лицом, на котором сверкали одни белки глаз.
— Африканца вот обнаружили… — загадочно улыбался ефрейтор.
— Что за африканец?!
— Да парнишка, что удрал от нас. Поглядите… — Черношейкин подтолкнул к капитану парня. — Он теперь маскировку принял под африканца. Вы еще думали: сорвался где под колеса. А он жив, здоров. И трогать его нельзя — иностранцу полагается полная неприкосновенность.
— Ты?! — удивился капитан. — Тот самый?
— Ага, — подтвердил парень и звонко чихнул.
— По форме товарищу капитану докладывай, — сделал замечание усач. — А то как же брать тебя на войну.
— Товарищ капитан, я есть тот самый, — вытянулся мальчишка. — Ап-чхи!
Сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, комиссар спросил:
— На тендере ехал? В уголь зарылся?
— Как в воду глядел.
Черношейкин ткнул мальчишку в бок:
— «Товарищ комиссар» — надо говорить.
— Как в воду глядел, товарищ комиссар! — подобравшись, отчеканил парень. — Углем обложился, только щель оставил, чтоб без воздуха не сгибнуть. Меня не видят, а я всех вижу.
Капитану на этот раз понравился смекалистый мальчишка.
— Как тебя ругают? — поинтересовался он.
— Иван я, Федоровы мы. Ап-чхи!
— Находчивый ты, Федоров!
— А как же… Возьмете теперь? — Парнишка не спускал глаз с Богдановича, и столько надежды и веры было в них, что сердце «железного капитана» дрогнуло.
Однако подавил минутную слабость:
— Накормить и отправить назад!
— Чего-чего? Всю нашу деревню немцы спалили. Федоровы мы все были. Может, один я остался… Так что обратно не поеду!
— Не ершись, — посоветовал ему Черношейкин. — Раз приказывают, беги через путь в балочку, кухня там.
Голод давал знать о себе, и мальчишка побежал.
Но капитан окрикнул его:
— Федоров, назад!
Тот с невозмутимым видом вернулся и, придерживая левой рукой длинные полы шинели, козырнул правой:
— Товарищ капитан, разрешите пойти до повара, брюхо набить.
— Иди набивай, — бросил капитан с такой строгостью, словно парнишка был уже его подчиненный.
Едва не запутавшись в полах шинели, Федоров повернулся по-солдатски через левое плечо и сорвался с места.
Комиссар рассмеялся:
— Смышленый! Военными командами овладевает на лету.
Федоров уже пересек путь, как вдруг натолкнулся на Дымова.
— Ты?! — Лейтенант обрадовался, что «заяц» жив и невредим и он его сейчас представит капитану.
— Ну, я, — пытался вырваться Федоров. У него с новой силой вспыхнула неприязнь к лейтенанту, который был не так уж намного старше его, а почему-то распоряжался им — то сгонял с поезда, а теперь снова тащит куда-то. — Отпусти, говорю! Тоже мне командир…
— Получай за тебя выговор! — Дымов крепко держал парня за ворот; подойдя к Богдановичу, доложил: — Товарищ капитан! Техника подразделения разгружена за двадцать девять минут тридцать секунд.
— Сам вижу. Отпустите его и маскируйте машины.
— Убежит пацан, товарищ капитан…
— Отпустите Федорова и выполняйте, что вам сказано, — строго повторил капитан и ушел с комиссаром.
Аня, переглянувшись с Черношейкиным, прыснула.
— Косопырикова! — прикрикнул Дымов. — Когда вы прекратите свой дурацкий смех?
Вытянув руки по швам, санинструктор Косопырикова моргала выгоревшими ресницами. Встретившись с ее смешливыми глазами, Дымов отвел взгляд:
— Пилотку бы подобрали по размеру, а то она у вас, как горшок на заборе. И вот… пацану показываете пример.
— «Пацан, пацан»!.. Сам пацан! — идя вслед за лейтенантом, возмущался мальчишка.
— Не ходи за мной. Понятно? — Дымов, круто повернувшись, преградил ему дорогу: ему казалось, что тот нарочно подрывает его авторитет. Он очень гордился, что у него в подчинении солдаты намного старше его, старался выглядеть солидным.
— Чего смотришь? — выдавил сквозь зубы Федоров, глядя на него в упор. — Мне капитан тоже приказ дал. Понятно?
…На дне оврага стояла полуторка, нагруженная ящиками с консервными банками и мешками, на прицепе дымилась кухня. Сухонький, уже немолодой солдат подкладывал в топку ломкие прутья краснотала; увидев на краю оврага черную фигурку, разинул рот от удивления:
— Эй! Удовико!
Из кабины торчали ноги в ботинках и обмотках; они только дрыгнули в ответ, потом нащупали подножку и коснулись земли. После этого из кабины вывалился круглый, невысокого роста, с заспанным лицом сам повар Удовико.
— Чего, Овчинников? — спросил он. — Каша сварилась?
— Гляди, какой негра к нам пришел.
Ваня в свою очередь тоже рассматривал их сверху и рассуждал: «От капитана удрал, а от этих подавно убегу…» Запах булькающей в котле каши с бараниной щекотал в носу.
— Меня капитан прислал, — сказал Ваня и, не дожидаясь приглашения, стал спускаться в овраг.
— Смотри какой деловой, — довольно отметил Овчинников и спросил: Покормить прислали?
— А зачем еще посылают на кухню? — буркнул в ответ Федоров.
— Чего ж тебе дать? — растерялся Удовико. — Каша не готова.
— Чего хочешь, — ответил Ваня, усаживаясь на откосе оврага. — Капитан приказал — выполняй!
Удовико, очень бережливый к солдатским пайкам, постоял в нерешительности, потом сунул руку за борт машины и стал что-то шарить. Достал открытую банку тушенки, отрезал краюху хлеба. Только тут он рассмотрел парнишку и от смеха чуть не сломался пополам: