Страница 18 из 27
– Хорошо…
И вот я целуюсь и обжимаюсь с двадцатипятилетней телочкой.
Для большинства тех, кому пятнадцать, – это просто фантастика, но я должен признать, что был немного шокирован. Я не был готов к этому и я не был достаточно взрослым, чтобы врубиться в это. Если подумать о таком же зеркальном сценарии между мужчиной и женщиной, он может показаться гораздо более жутким. Но я не говорю, что я не возбудился.
Была сорвана одежда, Джиллиан схватила мой хуй и засунула его в себя. В разгаре потери девственности я услышал скрипучий голос Дейва с другой стороны забора: «Ребята?»
Я сделал все возможное, чтобы игнорировать его, но через минуту я услышал, как меня звала мама: «Эрик? Где ты?»
Я приостановился.
– Блядь, это моя мама!
– Ничего страшного, пойдем!
Джиллиан потянула меня дальше вглубь дома соседа. Она отступила к стене и раздвинула ноги. Я пытался ебать ее стоя, но я все еще мог слышать, как меня зовут мама и Дейв: «Эрик? Эрик!» Дейв Рид, если ты читаешь эти строки, я закрепляю за тобой звание Наихудшего Второго Пилота Мира.
Я натянул штаны и побежал обратно во двор моей тетушки, изображая беспечность любого пятнадцатилетнего паренька, который только что пробежал 20 ярдов после того, как он поебался с подругой его полу-дяди. Они спросили, где я был. Не помню, какую отмазку я придумал, но уверен, что ни одна из них не прокатила. Все снова вернулись на вечеринку и сделали вид, что все было нормально.
Под конец вечера Джиллиан дала мне свой номер телефона. Я прятал его в нижней части ящика в течение длительного времени, слишком напуганный для того, чтобы использовать его по делу. На следующий год, по мере приближения праздников, я более охотно, чем обычно, стремился их отметить в доме у моей тети, горячо поддерживая нашу семейную традицию.
Мои родители решили, что мы больше не будем ездить к ней в гости. Они никогда не объясняли причины. Вскоре после этого, набравшись смелости, я позвонил Джиллиан, но такого номера телефона уже не существовало. Не могу с уверенностью утверждать, что моя мама поняла весь замес, но после этого я никогда больше не встречался с моей случайной возлюбленной.
Я думал о ней в течение многих последующих лет. Если бы я знал имя, я мог бы найти ее в Интернете, но я так никогда и не смог придумать предлог, который не казался бы нелепым, чтобы выудить нужную информацию из моих тети или дяди.
Спустя одну или две подруги я был на вечеринке где-то около Лос-Анджелеса, выпивая пиво с милой крашеной блондинкой по имени Челси. Ее короткие волосы и сапоги делали ее похожей на скинхеда, а ее густой макияж мулатки выдавал в ней мексиканку из низов. В любом случае я запал на нее, а она, должно быть, запала на меня, потому что вскоре мы очутились в одной из спален.
Какое-то время мы поролись на чьей-то кровати, и она была сверху. На мгновение она остановилась, посмотрела вниз и сказала: «Извини… а как тебя зовут, повтори еще раз?»
Мы рассмеялись, и между нами зародились отношения. Но то, как они начинались, было признаком того, что они не будут здоровыми.
Отец Челси был байкером, ее мама была олд-леди – байкеровской телкой с недостающими зубами, ее брат был частью банды FFF. Они жили в получасе езды на запад от Лос-Анджелеса, вблизи города под названием Роузмид, и когда я к ним приезжал, они приглашали меня на ужин из макарон с сыром. Ее батя угощал меня пивом Coors, починяя свой драндулет. Они были приятными, дружелюбными людьми, совсем не похожими на тех, среди которых я вырос. Челси один раз показала мне фото, сделанное на «Поляроид», с изображением рта ее мамы вокруг члена отца. Я поморщился при мысли о таких зубах, находящихся близко к чьим-либо интимным частям тела, но предполагаю, что ее отец тогда наслаждался в достаточной мере, раз уж решил запечатлеть это событие.
Сколько бы ни была милой эта беспокойная семейка, они сделали малышку Челси несколько шероховатой. Она была темпераментной – и это еще мягко сказано! Моя подружка всегда устраивала драму. Обычно происходило так: «Мне не нравится, как эта краля смотрит на меня». В принципе, это могло быть каким-то другим, часто мнимым пренебрежением или неосторожностью со стороны других, что перерастало в крики и/или пощечины. Иногда она просто нарывалась сама, например когда стала приставать к Майку: «Этот твой пидорский причесон дэвил-лок тебе не идет», а затем шлепнула его, схватив за волосы, когда тот ей сказал, чтоб она заткнулась. Майк посмотрел на меня исподлобья и спросил: «Что мне прикажешь делать?»
«Делай то, что тебе нужно сделать. Она же до тебя доебывается».
Он двинул ей в живот, но Челси его не отпускала; тогда Майк вцепился ногтями в ее лицо, чтобы наконец вырваться на свободу.
Я принимал участие в немногих драках в жизни, но я думаю, что было бы справедливо сказать, что большинство из них были из-за Челси. Она вступила в какой-то глупый махач с нашим ударником Скоттом во время нашего первого тура по США. Я сидел за рулем фургона, когда услышал знакомый галдеж Челси и ее нытье с заднего сиденья, с последующим: «Пошел на хуй, Скотт!» И шлепок.
Я заорал: «Блядь, ребята! Прекратите эту хуйню!», обернулся и увидел, как Скотт отводит руку назад, готовясь к удару. Я съехал на обочину, но машина полностью не остановилась, я выпрыгнул из водительского сиденья в заднюю часть вестибюля и напал на Скотта. Мы сцепились друг с другом, в то время как наш фургон медленно поворачивал обратно к шоссе. Майк схватил руль и резко затормозил. Неестественный скрежет трансмиссии прекратил потасовку (вероятно, впоследствии это стало причиной наших многочисленных поломок).
Наше следующее турне было зимним пробегом в Техас с другим парнем по имени Скотт на барабанах и моим другом Дейвом Алленом в качестве временного вокалиста. В Далласе, в канун Нового года, мы мочили на сцене, в это время Челси отчаянно кричала и делала мне сигналы сбоку сцены. Она показывала на свое лицо, которое, казалось, все было красным, а затем – на какого-то парня, стоявшего рядом с ней. Я пытался читать ее по губам: «Он ударил меня!»
Я инстинктивно сдернул свою гитару, побежал по сцене и накинулся на того парня. Я сбил его с ног, и, обмениваясь ударами, мы скатились со сцены на пол. Он оказался верхом на мне, но Майк прорвался через плотную толпу и оттащил парня в сторону.
– Уебок! Ты ударил мою девушку!
– Нет, я этого не делал!
– Челси, что случилось?
Она пояснила: «Он поцеловал меня».
В итоге я был злее на Челси, чем на того парня. Мы продолжали ругаться всю оставшуюся часть ночи, я даже не помню, закончили ли мы наш сет. Хуже всего, однако, было шоу в Бейкерсфилде, когда Челси вступила в драку с какой-то девушкой, которая не так на нее посмотрела. Они начали пихать друг друга, а ее бойфренд стал прикладывать руки к Челси.
Опять же сработал инстинкт: от одного удара я сломал парню нос. Он сложил пригоршней руки к лицу, и его ладони быстро наполнились кровью. Бля, что я наделал? Мой гнев мгновенно сублимировался в раскаяние. «Ебаный в рот! Я принесу тебе льда!»
Кто-то схватил меня: «Оставь его! Ты уже достаточно причинил ему боли!»
Я все равно принес ему немного льда. Кто-то сказал мне позже, что этот парень – мудак и это был не первый раз, когда ему ломают нос на шоу, но это не имело значения. Что эта девушка делала со мной? И почему я позволял ей это делать? Пришло время, чтобы расстаться.
А потом она сказала мне, что была беременна.
У нас состоялся долгий разговор о том, что делать дальше. Мне было девятнадцать лет, а ей было семнадцать, и мы оба жили с родителями, ничего не зная о воспитании детей. Мы едва понимали, что ломать носы случайных людей – не является правильным проведением субботнего вечера.
Это было как в фильме «Беспечные времена в Ричмонд-Хай»: $200 и авто, за исключением того, что я заплатил счет за аборт и покорно ждал в клинике. Через сорок минут после начала встречи с врачом подруга вышла в слезах. Она рассказала мне о вытекшей крови и как они сказали, что нужно ожидать кровотечения еще.