Адмирал «Коронат»

Торпеда проскочила перед носом корабля в каких-то пяти метрах, все выдохнули, но тут же устремили взгляд на следующую, что приближалась к корме. А наша корма, ну ни как не могла до сих пор убраться с пути торпеды. С площадки у второй трубы ударил пулемёт, выстрелов было не слышно, было видны только маленькие фонтанчики на пути торпеды. Это унтер-офицер Савельев прибежал к своему пулемёту и открыв огонь, пытается поразить торпеду.

— Что он делает! А вдруг она изменит направление и тогда уж точно она попадет в нас — чей-то отчаянный голос раздался.

— А может наоборот она отвернёт или затонет, или даже взорвётся — ответил ему другой.

Но случилось невероятное. Госпожа удача повернулась и подмигнула нам. Один из снарядов с немецкого линкора встал на пути их же торпеды, взрыв изменил направление её движения, и она прошла вдоль борта по направлению нашего курса.

— Право руля — скомандовал Пилкин, как только угроза миновала.

«Петропавловск» вновь ложился на параллельный курс германской эскадре. Бой закованных в броню гигантов продолжался.

— А я уж грешным делом подумал, что на этом наш поход закончится, попади она нам в корму — а там рули, винты и остались бы мы без хода. Да видно Бог есть, и мы ещё повоюем — проговорил Пилкин, не к кому не обращаясь.

— Владимир Александрович продолжить обстрел флагмана.

— «Полтаву» подорвали — раздался крик.

Я выскочил наружу посмотреть что с «Полтавой». Над носовой частью линкора подымался дым, а впереди перед носом, большой бурун. Тут же я упомянул три раза женщину легкого поведения на букву «Б», в придачу с самкой собаки и вспомнил кое-кого из мужского рода не традиционного поведения.

«Ну ничего страшного, ход сохранил, орудия целые и стреляют, значит бой вести может» пронеслось в мозгу.

— Запросить у Вяземского степень повреждений линкора, и какой сможет поддерживать ход?

Через пару минут пришло сообщение от Вяземского.

— Торпеда попала позади таранного образования, носовая часть почти по самые клюзы разрушена. Большинство носовых отсеков затоплено по вторую поперечную переборку, дальнейшее распространение воды удаётся сдерживать. Переборку укрепляем, и чтобы снизить на ее давление воды больше тринадцати узлов дать не могу во избежание дальнейшего распространения воды, если не выдержит переборка. Осадка носом увеличилась на метр. Есть трудности с управлением. О потерях пока сказать не могу, но думаю, человек десять при взрыве и при последующем затоплении погибли. Корабль боеспособный, сражаться может.

— Ваше превосходительство, а не предпринять и нам атаку на линкоры противника эсминцами — предложил Пилкин.

— Да не можем мы Владимир Константинович эсминцы при такой погоде выслать, будь сейчас вечер или туман, тогда да. Нашим эсминцам надо сблизиться до тридцати кабельтовых, чтобы своими торпедами достать до противника, а на таком расстоянии их расстреляют корабли противника. До сумерек осталось не так много чуть больше часа, вот тогда и вышлем эсминцы. А пока вся надежда на орудия.

Так как скорость и германских и наших линкоров из-за повреждений снизилась, нас нагоняли «Слава» и «Диана». Им оставалось ещё несколько минут хода, и они могли открыть огонь. Как только об этом мне доложили, я обрадовался.

— Вот это уже хорошие известия! Передать Ковалевскому на «Славу» как только позволит дистанция открыть огонь по замыкающему линкору противника. «Диана» выбирает себе цёль по своему усмотрению.

И вот они уже начали пристрелку по концевым кораблям противника — о чем и было доложено мне.

Капитан второго ранга Свиньин перенести огонь кормовой башни по германскому флагману. Ну неужели мы не сможем его остановить, да, у него броня толще нашей, и немцы добротно строят свои корабли, команды у них тоже хорошо обучены — всё это мы знаем. Но и наш корабль не плох, и калибр покрупнее, а вот не как не можем его остановить, он упорно ведёт за собой свои корабли. Нам что, на таран идти как в древние времена, чтобы противника остановить? Или всё же понадеемся на свои орудия.

Пока я тут сетовал на нашего главного артиллериста, что только один из тридцати шести снарядов попадает в цель, «Слава» с дистанции семидесяти кабельтовых уже третьим залпом попала в «Нассау» и сразу двумя снарядами — вот что значит практика. За неделю боев в Ирбенском заливе, да плюс стрельбы по просьбе сухопутного командования — обстрел береговых целей. Артиллеристы «Славы» неплохо научились поражать цели, что сегодня и продемонстрировали. Первый снаряд со «Славы» попал в корму, под ватерлинию и дошел до румпельного отделения. Несколько кормовых отсеков было затоплено, но так как руль стоял в диаметральной плоскости, линкор мог управляться машинами. Второй попал в кормовую башню главного калибра, и вывел её из строя.

«Нассау» перенёс огонь двух бортовых башен на «Славу». Кроме того, исправив повреждения нанесённые русским снарядом, немцам удалось ввести в строй носовую башню, но действовать там могло только одно орудие. Заменив погибших комендоров, взяв людей из башен не стреляющего борта, еще неизвестно понадобятся они там или нет, а сидеть без дела они и сами уже не могли когда другие погибают. Если честно, не все рвались в бой, многие не прочь отсидеться в башне, за толстыми броневыми стенами — жить-то всем хочется. Да к тому же, по этому борту никто не стреляет и только случайный снаряд мог сюда попасть. И вот после некоторого молчания башня вновь ожила и открыла огонь по «Петропавловску» Теперь «Нассау» четырьмя орудиями стрелял по «Славе» и одним по «Петропавловску», противоминным калибром по крейсерам. И надо признаться хорошо стрелял, уже после нескольких залпов он попал в «Славу» двумя снарядами. Приняв около пятисот тон воды в носовые отсеки и получив дифферент на нос «Слава» не утратила боевых возможностей, продолжала следовать за «Полтавой».

В нас попал ещё один снаряд, пятый за время сражения и он был с «Нассау», пробив главный пояс в метре от ватерлинии, он взорвался в угольной яме. Уголь, а особенно угольная пыль выброшенная силой взрыва из горловин в котельное отделение поднялась в воздух и заполнила собой всё пространство, что стало трудно дышать. Водонепроницаемость борта была нарушена, вода стала поступать вначале в угольную яму, а уж оттуда в котельное отделение.

Если смотреть сверху, например с пролетающего на большой высоте самолёта, что же происходит в низу, то откроется картина происходящего. Там внизу на большом пространстве покрытой водой движутся параллельно на расстоянии семи-девяти миль друг от друга две группы кораблей. Во главе этих групп, выделяясь большими размерами, шли пять кораблей окутанных дымом, и этот дым подымался не только из труб, но и из пробоин и проломов в их корпусах и надстройках, кое-где вырывалось и пламя непотушенных пожаров. Вся эта пятёрка шла мимо огромных водяных кустов, то и дело вырастающих вокруг их, иногда рядом с их бортами, что даже окатывали их борта и палубы водой, то на почтительном расстоянии. Позади этой пятёрки шли средние корабли, и они также продирались через водяные кусты, а на некоторых также были пожары. В стороне и прячась за бортами своих больших собратьев, шли самые малые, но очень подвижные из них. Вот на одном из больших кораблей в его средней части ближе к борту, вспыхнул большой оранжево-красный цветок окантованный черным дымом. После этого в воздух и в море полетели какие-то обломки, а над морем прогремел чудовищный грохот. Сверху было видно, как мачты стали склоняться к воде, потом они легли на неё, и вот показалось днище корабля.

Вдалеке, где находились немецкие корабли, вдруг в воздух поднялся огромный столб дыма. В бинокль удалось разглядеть, что этот дым поднимается над линкором, который идет вторым в колонне. Но также было видно, что с ним не всё в порядке, он вываливался из строя, заваливаясь на борт.

В боевой рубке «Петропавловска» радостно зашумели.

В «Рейланда», напротив его бортовых башен, на стыке главного и верхнего броневых поясов, попала сразу три снаряда и два из которых, пробив в сумме двухсот миллиметровую броню верхнего пояса, влетели в погреб второй бортовой башни. Хотя немецкие корабли славились тем что они были не так подвержены к возгоранию и детонации пороховых зарядов, так как они хранились в металлических пеналах. Но после взрыва двух снарядов в погребе, пеналы не смогли уберечь пороховые заряды от детонации, а далее и снарядного погреба. В борту образовалась огромная пробоина, а так как сам погреб находился между котельным и машинным отделением, то корабль был обречен.