Страница 7 из 12
«Добрые рыцари» только этого и ждали. Снова погнали меня по площадке, щелкая прутьями. У сарая стали хлестать уже не по земле, а по ногам. На ногах вспухли бордовые ссадины. Я очень боялась, что их увидит мама. Когда она пришла за мной, я все старалась опустить подол юбки как можно ниже. Но мама все равно увидела.
– Погоди-ка, погоди! – приподняла она юбку. – Что это у тебя? Кто тебя так?! Тарасов?
– Нет! Я сама. Мы шалаш из веток строили. Вот и поцарапалась, – как можно убедительнее тараторила я.
Мама, поверив, покачала головой.
– Ты у меня как мальчишка! Все тебя на какие-то приключения тянет. Другая бы, как все девочки, в куклы играла. А этой надо какие-то шалаши строить.
Выдумка про шалаш звучала правдоподобно. У дальнего забора детсада действительно были спилены кусты. А ветки никто так и не убрал. Они, похоже, уже засохли, потому что листья пожелтели и скукожились. Мальчишки выламывали прутья из этой кучи.
И про Тарасова маме тоже не соврала. Он правда не бил. И даже не злорадствовал, а молча стоял и кусал на пальцах заусенцы. Это он, Борька, подал «добрым рыцарям» идею отстать от Бабы-яги, пока, мол, воспитательницы не заругались.
Ночью ноги зачесались. Наверное, в прутья была вплетена еще и крапива. Я скоблила кожу до крови. Но не это мешало заснуть. В ушах звучал визгливый голос Софьи Семеновны: «Ты что здесь делаешь?! Подслушиваешь взрослые разговоры?!» Засыпая, я думала: «Нет, лучше уж быть некрасивой, но доброй, чем такой красивой и такой злой».
На другое утро в детский сад я не пошла.
И снова на светлых больничных шторах, как на экране, задвигались тени, на глазах превращаясь в близких ей людей.
– Вставай, доченька! – умоляет ее мама. – На работу опоздаю!
– Я дома буду! – отворачивается она лицом к стенке. – Не буду больше в сад ходить.
– А почему? Тебя кто-то обидел? – допытывается мама.
– Нет.
– Ну тогда прекрати эти фокусы! Знаешь, какой у меня директор строгий! Уволит и глазом не моргнет. Как жить будем? Папиной зарплаты на еду и то не хватит. А ведь еще за квартиру платить надо. Обувь, одежду на какие деньги покупать будем?
– Зато за детский сад платить не нужно будет. Сама могу чай согреть. Буду книжки читать. И дверь никому не открою. Не волнуйся за меня, – все пытается убедить она маму.
– Ты с ума сошла! До лета еще целых три месяца. Да и к школе готовиться надо! В саду воспитательницы с вами занимаются. – И тянет Илону за руку. – А ну, живо вставай!
Но Илона выдергивает руку.
– В группу я больше не пойду! Сказала же!. А насильно отведешь – убегу! И никто меня не найдет!
Мама смотрит на нее оторопело, ничего не понимая. Потом переводит взгляд на часы и хватается за телефон.
– Алексей Владимирович, здравствуйте! Не могу сегодня выйти на работу. Да! Да! Дочь тяжело заболела. Буду вызывать врача и, вероятно, сяду на больничный. Температура? Ой, очень высокая!
Ну мама! Выдумщица! Придумать такое!. Интересно, а что она врачу скажет?
Мама закончила разговор и долго сидела на кухне. Видимо, обдумывала, что делать дальше.
– Знаешь, Илона, когда врач придет, скажу, что ночью у тебя была очень высокая температура. И я не знаю отчего. Пусть обследуют, ладно? Сдадим анализы, сходим на прием к разным врачам. Хорошо?
– Я врать не буду! – совсем по-взрослому произнесла она. – Буду молчать. Скажи, что дочь глухонемая.
– Илона! Ну что ты такое говоришь? – Мамины брови подпрыгнули к самым волосам. И даже ладонь на сердце легла.
– А что? – сморщила лоб Илона.
– Нельзя так про себя!
– А про температуру высокую, значит, можно?
– Ой, горе ты мое луковое!. – вздохнула мама.
«Горе луковое» мама упоминала всегда, когда ответить было нечем. А у Илоны вдруг прорвалось то, что нарывало где-то глубоко в груди:
– Зачем папа меня предал?! Зачем воспитательнице рассказал про тихий час?! Никогда вам больше ничего не расскажу!
И это было ее последнее слово.
Ни мама, ни папа просто никогда не слышали ее. Или делали вид. Они всегда куда-то торопились. Словно жили не в доме, а на вокзале, где царит строгое расписание: еда, уборка, работа, поцелуи. И даже во время коротких и редких прогулок головы родителей были забиты чем-то таким далеким, что никак не соприкасалось с ее миром. На все вопросы отвечали голосом равнодушного автоответчика. И хотелось одного: скорее «положить трубку». Один раз, правда, выслушали до конца – про тот злосчастный тихий час!. И что получилось?! Да лучше бы у нее и правда, как сказала тогда Тамара Петровна, язык отсох!
И все-таки ее родители лучше Тамары Петровны и Софьи Семеновны. Особенно Илона любила те минуты, когда папа с мамой дурачились. Они разом становились такими красивыми! Жаль, что случалось это не так часто. Почему взрослые боятся дурачиться, как дети?
Две недели мама водила ее по разным врачам. Ни на какие вопросы Илона не отвечала. Папа пробовал завести с ней, как он выразился, откровенный разговор. Но она уже досыта наелась этим «откровением». И потому, смерив его укоризненным взглядом, отвернулась. Тогда отец схватил ее за бока и подбросил, как делал это, когда она была со всем маленькой. Но и это не вызвало ее улыбки.
Однажды вечером по дороге в магазин им с мамой встретилась Тамара Петровна. Она, как ни в чем не бывало, потрепала Илону рукой по голове, от чего у Илоны шапка сползла на одно ухо, и любезно спросила:
– Что, дорогая моя, с тобой случилось? Почему в сад не ходишь? Болеешь?
Илона молчала. А что она должна была сказать? Демонстративно водворила шапку на прежнее место.
– Ну, не хочешь говорить со мной – не говори, – с явно показным равнодушием произнесла Тамара Петровна. – Создаешь маме с папой проблемы. Тебе ведь к школе готовиться надо. А ты?! – Тут Тамара Петровна перевела взгляд на маму и натянуто улыбнулась ей, подмигивая. Илона видела, как неловко стало маме. Она зачем-то открыла сумку и стала в ней что-то искать. А Тамара Петровна снова наклонилась к Илоне: – Тебя, между прочим, ребята ждут. Боря Тарасов тут как-то у меня спрашивал: «Почему Илона в сад не ходит?»
Зачем она говорит неправду? Никогда не называл Борька ее Илоной. В лучшем случае – «Гагаринова». А по имени – никогда. Хоть бы скорее эта Тамара Петровна от них отошла! Илона перевернула ногой какой-то камушек и стала его рассматривать.
– Ох и характерец у вашей дочери! – произнесла Тамара Петровна, обращаясь к маме. – Трудно вам с ней будет. Не позавидуешь. Ну а мне придется на ее место другого ребенка брать. Вы уж извините…
Мама только плечами пожала.
– Я понимаю. Простите, Тамара Петровна, мы пойдем, а то магазин закроется.
А потом приехала бабушка Лара. Взяла на работе отпуск на целых два месяца. С бабушкой было хорошо. Они с ней разговаривали подолгу и обо всем. Только не про детский сад.
– Бабуль, а почему мальчишки такие злые? – как-то спросила у нее Илона.
– Ну, не все, наверное, – удивленно взглянула на нее бабушка. – От родителей многое зависит. Мальчики и девочки, конечно, отличаются. И не только ростом, силой и прочим. – Тут она замялась. Но Илона поняла. Мальчики и девочки в старшей группе на горшках вместе уже не сидят. – Вот вырастешь, будут у тебя дети, мальчик и девочка, научишь их уважать, ценить, любить и понимать друг друга.
– Скажи, а маму с папой в детстве этому учили?
Вопрос, наверное, бабушке показался каверзным и явно завел ее в тупик. Видя это, Илона вздохнула и перевела разговор на совсем другую тему.
– Бабушка! А что за птица такая – гагара?
– Водоплавающая, – просто ответила та. – Чуть больше утки, но поменьше гуся. Красивая и независимая.
– Независимая? – удивилась Илона. – Как это?