Страница 23 из 43
Меня и других больных и раненых оставили в Налибокской пуще, недалеко от Лиды. Партизаны отвели нас на островок посреди болота. Вырыли там землянку, оставили оружие, боеприпасы и одиннадцать негодных лошаденок для прокорма. Вместе с ними остался врач Михаил Гордин. Бойцы ушли, разрушив за собой гать, которая вела через болото.
Командир отряда предполагал вернуться через несколько недель. Однако прошел месяц, прошел и второй, а вестей от партизан не было. Мы съели лошаденок и ползали по болоту, собирая клюкву. Мы были отрезаны от всего света, ничего не знали о судьбе отряда. Надолго потерялась связь с Жуковым, Шуриком и его друзьями».
После того как Роберт взорвал электростанцию, Жуков стал еще чаще наведываться в город. Подполье сократилось, и нужно было расширять организацию. Подпольщикам приходилось нелегко. Фашисты свирепствовали. Облавы, аресты, повальные обыски участились. Гестаповцы целые семьи брали в заложники. Однако они ничего не могли поделать с непокорным городом.
Вскоре после ухода Роберта Шурик и его товарищи комсомольцы взорвали эшелон с боеприпасами. Магнитные мины сработали точно. Станционные пути оказались серьезно поврежденными. Знаменитая рельсовая война привела к тому, что на всей магистрали Запад — Восток, от Хутно до Юратишек, замерло движение. Лидский железнодорожный узел был полностью парализован. Крепко помогли партизанам Шурик и его верные помощники. Они подготавливали диверсии, передавали партизанам сведения о движении поездов, об их охране.
Одним из самых замечательных подвигов лидских подпольщиков, совершенных в то время, была так называемая «тюремная операция».
В начале 1944 года в партизанское соединение под Лидой прибыл гость из Москвы, советский разведчик, которого партизаны знали под кличкой «Майор Василий». «Майора Василия» и его радистку Женю Наумову доставил с Большой земли самолет. Выполняя особое задание, разведчик должен был проникнуть в город, чтобы встретиться с одним из агентурных работников. Особый отдел партизанского соединения поручил Жукову обеспечить офицера документами и отвести на явочный пункт. Раздобыть паспорт оказалось делом несложным: товарищу из Москвы были вручены документы на имя жителя деревни Петры— Алексея Буйницкого. Фотография майора была искусно наклеена на документ подпольщиками, работающими в бургомистрате.
Жуков отвел «Майора» на квартиру Онацко. Андрей Иосифович приютил гостя на чердаке, где не раз укрывались подпольщики.
Теперь «Майор» должен был в одиночку выполнять задание. Случилось непредвиденное. Утром в центре Лиды при массовой облаве «Майора Василия» задержали и вместе с другими арестованными «до полного выяснения личности» направили в полицейскую тюрьму. Это случилось как раз в те дни, когда полицейские старались из каждого, кто попадался им в руки, выбить признание в том, что он партизан. Разведчика после пыток бросили в одиночную камеру. Полицейские не догадывались, что в руки им попался человек, несколько дней назад прилетевший из Москвы. На второй день в камеру «Майора» через замочную скважину была брошена записка: «Держитесь, вас выручат. Будьте начеку. Жуков».
Записку передал двадцатилетний полицейский Володя Хитрун, вступивший в тюремную охрану по заданию партизан. Жуков, узнав об аресте разведчика, встретился с этим охранником на квартире Онацко.
— Ну, вот говорили тебе: «служи» до поры до времени, — сказал Жуков. — Настала пора.
Хитрун внимательно выслушал связного.
— Надо спешить, — сказал он. — Больше месяца у нас не выдерживают. Бьют здорово… А спасти его можно. Ключи на ночь забирает старший надзиратель За день я сделаю слепок, а ты изготовь второй ключ. Только надо моего напарника уговорить, Хорта. Он, понимаешь, немцами сыт по горло. Согласится помочь.
Свидание Жукова с Хортом состоялось на запасной явочной квартире, у тети Оли Миничковой. Дом Миничковой называли веселым домом. У тети Оли всегда можно было найти бутылку первача, потанцевать под музыку охрипшего патефона. Частенько бывали у тети Оли немецкие солдаты. Под такой надежной охраной, маскируясь среди гуляк, собирались «на огонек» и подпольщики. Староста села Докудово нередко гостевал у веселой хозяйки веселого дома. И появление полицейского здесь было не в диковинку.
Иван Хорт был человеком осторожным, медлительным. Он долго расспрашивал Жукова о том, как отнесутся к нему в партизанском отряде, простят ли прошлое. Наконец согласился помочь. Дрогнувшим голосом сказал:
— Нет, не станете вы врать. Видал я вашего брата в тюрьме. Не станете. Ладно. Сделаем.
— Повоюешь у нас в отряде, покажешь себя — простят, — сказал Жуков. — Бывали у нас такие случаи.
— Ладно. Сделаем, — угрюмо повторил Хорт.
Побег был назначен в ночь на субботу. Дядя Андрей, получив кусок мыла с отпечатками тюремного ключа, принялся за работу. Он выточил из болванки новый ключ с тем же рисунком бородки.
— Только осторожно, — предупредил он Жукова. — Металл мягкий. Поспешите — сломаете!
Ночью Жуков, одетый в полицейский мундир, постучал в основание тюремной вышки, на которой дежурил Хорт. Полицейский увидел Жукова, кивнул головой. Тем временем Володя Хитрун принес во двор оружие спящих охранников.
С автоматом, поставленным на боевой взвод, партизанский связной дежурил у тюремной стены. Через несколько минут на вышке показался Хитрун.
— Петро, Хорт ключ сломал в замке.
Измена или нечаянная задержка?
— Пилите решетку, — сказал Жуков. — Если что, стреляй в Хорта и давай отсюда. Я буду прикрывать.
Два часа стоял Жуков, ожидая, пока его помощники напильниками и ножовками разрежут железные прутья. «И ночь вроде не холодная была, — вспоминал потом Жуков. — И одет я был тепло, а вот продрог — зуб на зуб не попадал. Ну, думал, последнее задание выполняешь, связной».
Наконец решетка была распилена. «Майор» сделал попытку пролезть в окно, но не смог. Тело его распухло от побоев, и остатки решетки не выпускали пленника. Обессилев, «Майор» повис на зубьях.
— Тяните меня, ребята, — сказал он и, закусив губы, не издал ни одного стока, пока Хитрун и Хорт тянули его сквозь острые обрезки решетки.
Когда заключенного вынесли к вышке, он уже не мог стоять на ногах. Пришлось спускать его на улицу, обвязав веревками. Хорт взвалил «Майора» на могучие плечи, понес по улицам. Еще несколько сот метров — и кладбищенская роща. А оттуда путь в лес.
Неожиданно за поворотом послышались шаги кованых солдатских сапог. Жуков, сжимая гранату, вышел вперед. Значит, боя не миновать..
— Не надо, — сказал Хорт. — Так обойдемся.
Он опустил «Майора» на землю, и тот, в разорванной, залитой кровью одежде, шатаясь, вышел на середину улицы. За ним с автоматами наперевес двинулись Жуков и полицейские. Неясный свет месяца, скрытого за облаками, освещал эти четыре фигуры. Обычная для времен оккупации ночная картина: заключенного ведут на расстрел. Немцы, возвращавшиеся с гулянки, посторонились, пропуская конвоиров.
— Ну и разделали они его, — сказал один из солдат, осветив фонариком «Майора Василия».
Вскоре Жукову пришлось на несколько месяцев покинуть город и укрываться в деревнях, где не было полицейских отрядов. Иного выхода не было. Гестаповцы арестовали войта Докудовской гмины Тавлая. Теперь удостоверение старосты не только теряло силу, но и служило уликой. Все документы, выданные Докудовской гминой, подвергались строгой проверке.
Попрощавшись с гостеприимным дядей Андреем и Шуриком, Жуков ушел из города.
В партизанском отряде он встретился с Сосновским. Да, друзья снова были вместе. Исхудавший, еще не оправившийся после болезни, Сосновский вывел из болот свою группу и встретился с партизанами. Теперь он был начальником особого отдела в партизанском отряде.