Страница 10 из 44
Раз он хотел уйти по болоту, но не хватило решимости. Один выстрел с острова — и все. Пока живы африканцы, ему не спастись.
Пришел новый день.
Медленно утекали тягучие часы. В горячей душной тишине металась Фиви. Зонде сидел около нее, сжав зубы.
— Зонде, Зонде, — звала его слабым голосом Фиви. — Посиди рядом, Зонде. В дупле — змея, черная мамба. Она ужалит. Прогони ее, Зонде.
Кумало с горечью слушал. Бедная Фиви, ты хотела спасти белую мамбу, и ее товарищ укусил тебя.
— Сегодня парашютист заснет, — сказал Кумало. — Вторые сутки не спит.
— Будет поздно. — На похудевшем лице Зонде перекатывались желваки. — Его убрать нужно сейчас. — Зонде легко встал. Черты его обострились. Он взял винтовку.
— Слушай! — бросил он решительно. — Если я не вернусь, ты отнесешь Фиви к доктору. Ты отнесешь. Иди к берегу н жди, когда высунется автоматчик. Он появится. Тогда стреляй.
Зонде в последний раз с тоской посмотрел на Фиви и отошел. Его взгляд скользнул вверх. Серые ветви сейбы высохшими руками тянулись к небу, на огромной высоте нависали над пнем, за которым засел парашютист.
Кумало испугался.
— Он же тебя…
Зонде молча направился к дереву.
Кумало быстро открыл затвор винтовки. Два патрона. В одном из них — смерть солдата.
Кумало пополз к кустам. Тень автоматчика не двигалась. Враг ничего не подозревает, но стоит ему услышать малейший шорох — и Зонде погиб. Кумало с волнением смотрел на высокую сейбу. Темным наростом виднелось на ее стволе тело Зонде. Зонде медленно, незаметно поднимался все выше. Ни одного резкого движения..
И вдруг Кумало замер. Вдоль тени дерева, вытянувшейся в вечернем свете по болоту, ползла тень Зонде. Тень видна хорошо. В любой момент солдат мог заметить ее…
Зонде поднимался уверенно. Глубоко-глубоко под ним — маленький пень, из-за негр видно плечо парашютиста. Пригнулась, закачалась ветвь. Зонде остановился, внимательно поглядел вниз. Враг не замечал нависшей над ним опасности. Зонде снова полез.
Теперь скоро. Уже виден грязный берет. Солдат зашевелился, повернулся спиной к Зонде и стал вглядываться. Он что-то заметил. Нужно подняться еще немного. Зонде делает несколько осторожных движений. Сук ходит под ним вверх и вниз. Ну, можно стрелять. Зонде медленно тянет к себе винтовку, висящую на локте.
Солдат с беспокойством и удивлением рассматривает двигающуюся по болоту тень. Он понял! Рывком повернулся. Лихорадочно бьет по висящей в небе цели.
Перед лицом Зонде летят отбитые свинцом щепки. Бок и грудь полоснула режущая боль. Словно кто-то железным горячим крючком рванул тело. Зонде роняет винтовку, прижимается к толстой корявой коре. Конец! А Фиви, Фиви? Красное пламя полыхает в глазах. Нет, это заходит солнце. Пули плаксивыми москитами несутся мимо. Неужели враг восторжествует? Там, внизу, Фиви…
Зонде, тяжело дыша, напрягаясь, поднимается, встает на прогибающийся, пружинящий сук и, сильно оттолкнувшись, прыгает на парашютиста.
Расстояние огромное. Падающим соколом прочерчивает Зонде воздух. Пень и парашютист стремительно мчатся навстречу, увеличиваясь. Достать врага! Совсем немного! В последнем усилии Зонде заносит кулак для удара. Земля надвигается, черная, необъятная. Все! Прощай, Фиви!
Автомат испуганного парашютиста захлебнулся в грохоте. Жан остервенело расстреливал несущийся на него человеческий снаряд. Зонде прилетел вниз уже мертвый. Но даже в смерти он был грозен.
Кумало выстрелил по невидимому врагу. Только истратил патрон.
Наступила тишина. Зонде умер. Кумало остался один на один с врагом, озлобленным и беспощадным. Только узкая полоса болота разделяла их, и на них на двоих была лишь одна смерть.
Нужно взглянуть на Фиви.
Глаза Фиви, устремленные в темнеющее вечернее небо, улыбались. Губы шептали нежные слова. Кумало отодвинулся. Эти слова не для него. Тот, кому они предназначены, никогда уже не услышит их. Зачем тревожить Фиви и приводить ее в сознание? Пусть гуляет по стране счастья.
Наступила вторая ночь. Призрачный свет луны залил болото, потянулся к острову сверкающей отполированной белой дорожкой. Лягушки, сидя друг против друга на круглых листьях, сладострастно пели, квакали на разные голоса о своей лягушечьей привольной жизни. Зловеще и гулко ухала ночная птица. С кустов капала роса. И опять не было тумана. Надо ждать. Спать нельзя. Кто первый уснет, тот погибнет.
Кумало вытянулся поудобнее и глядел на пень, черной маленькой крепостью поднимавшийся перед ним. Кумало будет осторожен. Он умеет ждать. Тень пошевелилась… Противник устраивался в болоте. Он тоже ждет, когда сможет сделать свой последний выстрел.
Жажда мучила Кумало. Враг не уйдет за несколько минут. Кумало пополз к яме, вырытой Зонде. Опустив лицо к воде, он пил большими глотками. Какая вкусная вода! Он пил, пил, пил. Хорошо! Он шумно выдохнул. Слишком шумно. И сейчас же как возмездие за неосторожность загремели автоматные очереди… Одна, другая, третья. Автоматчик бил точно в сторону Кумало, резал свинцом тонкую занавесь кустов. Пуля ожгла лопатку, другая ударила в щиколотку. Не кричать! Ни звука! Молчи, терпи! Иначе — смерть! Пули сбивали головки цветов, вонзались рядом в землю.
В треске торопливых очередей, пластаясь, пополз Кумало к кустам. Один лишь патрон остался у него. Этот выстрел должен попасть в цель.
Автоматчик, весь в иле, стоя у пня, остервенело бил по островку. Потом неожиданно, словно почувствовав опасность, бросился за пень.
Кумало не успел выстрелить и затаился. Жан не знает, убит он, Кумало, или жив. Пусть Жан поверит, что противник погиб. Пусть, и тогда последняя нуля Кумало дойдет до цели.
Кумало осмотрел ноги. Пуля содрала кожу и слегка задела кость. На плече неглубокая царапина. Не страшно!
Небо просветлело. Над розовым облаком подпрыгнул, рывком всплыл огненный шар. Наступил новый день, третий день осады.
Солнце накаляло землю. В нестерпимой жаре тяжко дышало испарениями болото. На черной блестящей глади лопались большие пузыри.
Кумало лежал неподвижно, обливаясь потом. По телу разливалась приятная теплота. Он обмяк, словно расплылся по земле. Мысли тоже плавились. Где-то глухо шумело. Что это? Ничего. Работает сердце. А каково там Жану? Никакой тени. Солнце жжет врага Африки. Хорошо… Солнце светит и над Цангу. Цангу умерло. Он, Кумало, не считая раненой Фиви, последний человек, оставшийся в живых из целого селения… Гиппопотамы пришли с реки и пируют в его саду. Джунгли уже вступили в деревню. Кумало увидел себя на улице, заросшей кустами. Кусты лезут в хижины, на крыши. Вместо пальм — обломанные слонами голые стволы. Вокруг высокий лес, затопивший Цангу, лес и слоны, ломающие пальмы. Кумало сердится на огромных клыкастых мародеров. Он кричит, но крика, к его удивлению, нет. Кумало стоит один в глухом лесу, и слоны не слышат его…
Кумало напрягся и открыл глаза. Парашютист что-то делал за пнем. Слышен был звук падающих капель. Ха! Он залепляет себя грязью. Солнце сожгло его.
Кумало взглянул на Фиви. Она спала. Бедная Фиви, сколько мучений выпало на ее долю! Но скоро он, Кумало, вынесет ее отсюда, он обещал Зонде.
В борьбу все сильнее вмешивалась новая сила — сон. Сон затоплял тело. Кумало то и дело засыпал, но каждый раз воля к жизни поднимала тяжелые веки. Заснуть крепко — значит умереть. Во сне человек не боится и дышит громко. По звуку дыхания можно стрелять. В ушах какое-то гудение. Ах, это говорит далекий тамтам! Он сообщает, что в провинции восстание. Повстанцы захватили форт. Ван Нелон убежал. Солдаты перешли на сторону восставших. Тамтам умолк. Неужели все это правда? Или ему только послышалось? Нет, он не спал. Теперь нельзя умирать.
Снова спустилась ночь. Стаи зеленых светляков двигались вдали, словно таинственный отряд воинов шел с фонарями по трясине. Сладковатый запах цветов заливал землю.