Страница 21 из 45
— И в самом деле, что с тобой? — спросил Тетка. — Я уже давеча заметил…
— Нехорошо, брат! В висках стучит, словно молотом бьют, в глазах какая-то рябь, а по правой ноге и руке будто мурашки бегают…
— Иди и ложись, брат! — сказал Тетка.
— Иди, иди! — повторили остальные.
В эту минуту со стороны церкви донеслись крики. Послушники взломали дверь и вошли внутрь церкви.
— Какого еще черта?.. Что случилось? — наперебой закричали фратеры и повалили к церкви.
Кот, Буян и Лис встретили их на пороге бледные, дрожащие.
— Отцы, церковь ограблена!
— Ограблена церковь!
Фратеры кинулись в церковь, а настоятель остановился, зашатался и как подкошенный рухнул навзничь.
VIII
УЖАС
Фратеры и послушники метались по темной церкви, боясь отступить друг от друга хотя бы на шаг.
— Отворите главный вход! — крикнул наконец Вертихвост.
И только тогда перед ними предстал весь ужас содеянного!
Ни на одном из алтарей не осталось ни единой золотой или серебряной вещи, святые покровы были испачканы и раскиданы, на полу валялись свечи, книги, искусственные цветы…
Такое можно было увидеть только в старину после набега янычар!
С криками ужаса они всей толпой повалили к главному алтарю.
Грабители сорвали с головы святого Франциска золотую корону, с груди — трехрядное драгоценное ожерелье; мало того, не удовлетворившись этим, они проткнули святому глаз, а углем нарисовали усы! Сняли висевшие перед ним большое и три малых кандила; взяли золотой ковчежец, в котором хранилось святое причастие; старинную чашу чистого золота для причастия — дар короля Боснии Степана Томашевича[9], который фратеры когда-то привезли от него; шесть тяжелых серебряных подсвечников, тоже старинных; украли… растащили все, что было ценного!
— Э, э, э… — начал было Тетка.
— Вот, пусть теперь кто-нибудь скажет, что это сделали заречные наши слуги, а не ркачи! — прервал его Вертихвост.
От главного алтаря они двинулись было к ближайшему правому, но в эту минуту вбежал Навозник; широко расставив руки, он завертелся волчком и кинулся к главному выходу с криком:
— Помер! Помер! — Потом схватился за канат и, подпрыгивая на добрый метр от земли, затрезвонил в колокол.
Решив, что повар внезапно сошел с ума, фратеры поспешили к нему, но их внимание привлекли доносившиеся с галереи сквозь малую дверь призывы фра Брне:
— Сюда, сюда, смотрите, что здесь такое!.. Кто это лежит как мертвый?
Укутанный шалью, Кузнечный Мех вышел на галерею и закричал:
— Кто убил фратера? Кто умер?
А несчастный настоятель с посиневшим лицом лежал на спине.
Все растерялись, заговорили разом, забегали.
Навозник все трезвонил да трезвонил и что-то кричал.
Наконец Квашня и Кузнечный Мех поняли, что ограблена и церковь; они вошли, увидели царивший там разгром и переглянулись, не понимая, сон это или явь. Опомнились они только от шума, который подняли слуги у главного входа, кинулись было туда, но им загораживал путь прыгавший Навозник.
— Перестань сейчас же! — крикнул Кузнечный Мех, и, когда повар не послушался, фратер схватил его за ухо, оттащил в сторону и обратился к слугам:
— Куда вы лезете, сумасшедшие?.. Ты иди, а ты стой… нет, ступайте все, все, один туда, а двое сюда…
— За доктором в город, — разъяснил Брне.
— Но что опять случилось? — спросил мельник.
— Как что?! Умер настоятель…
— Настоятель умер!
— Назад! — крикнул прибежавший в эту минуту Вертихвост. — Идите через монастырский двор, кругом! — И, затолкав фратеров и повара в церковь, запер изнутри дверь на засов и поспешил выйти первым во двор.
Когда слуги подошли к церкви с другой стороны, опять поднялись сумятица и крики.
— Значит, умер настоятель?! А кто говорит, что ограбили церковь?! Пойдем посмотрим!
— Стойте! — крикнул Вертихвост и, видя, что их так не остановишь, выхватил у мельника из-за пояса пистолет, взвел курок и наставил на толпу. — Назад, скоты вонючие! Ни шагу дальше и слушать меня… Дайте мне кто-нибудь нож и принесите воды! Не видите, человек умирает! Быстро принесите матрас из его кельи. Нож дайте или бритву!
Вертихвост сунул пистолет за свой веревочный пояс, торопливо разрезал игумену сутану и резанул его ножом по руке в двух местах, потом брызнул в лицо водой и приказал перенести в келью. Затем оставил на часах у церковной двери Кота, а сам двинулся вместе со всеми в монастырскую канцелярию, где быстро написал две записки.
— Вот два письма, одно в суд, другое врачу. Ну-ка, у кого хватит сил переплыть реку, попросить у крестьян хорошую лошадь и во весь дух скакать в город? А ну, ребята, кто возьмется, даю три талера в награду! — сказал временный настоятель.
— Дело не в награде, однако… попытаюсь, если крикнете заречным, чтобы дали лошадь! — сказал Увалень.
— Я бы доверился больше Жбану, — заметил мельник.
— А в самом деле, где Жбан? Куда он делся? Давайте его сюда!
Косой отправился искать Жбана.
Вертихвост и Тетка вышли со слугами за монастырские ворота. Остальные фратеры направились к настоятелю.
Жбана искали долго.
— Кто знает, уж не он ли устроил весь этот разгром! — сказал, раздеваясь, Увалень скотнику, который привязывал его одежду к палке.
— Тебе бы только позлословить, пьянчуга! — сказал Тетка. — А я все думаю, не случилось ли чего дурного с беднягой!
— За его голову, святые отцы, не беспокойтесь, — сказал кузнец. — Жбан труслив, как заяц, и, должно быть, с перепугу в ракитник забился. Проголодается и выползет.
Увалень поплыл, держа в одной руке палку с привязанным к ней узлом одежды. Все стояли на берегу, пока он не переплыл, оделся и ушел в село. Живущие на берегу, как известно, ушли за Сердаром и Баконей вниз по реке. Вертихвост наказал четырем слугам остаться здесь, на случай если заречные с Сердаром приведут паром, и помочь им, а одному тотчас бежать в монастырь, чтобы сообщить об этом. И ушел с Теткой к настоятелю.
Все шестеро святых отцов постояли некоторое время у постели больного; только едва приметное дыхание указывало на то, что он еще жив. Оставив подле него послушников, фратеры отправились в церковь.
Святой Иероним тоже был начисто ограблен, но без надругательств.
— Видать, с решпектом отнеслись; недаром борода, совсем как у их монахов! — заметил Вертихвост.
На втором и третьем престоле безбожники изрешетили святых Викентия, Перейра и Роха. На четвертом стояло изображение святого Бернарда, коленопреклоненно воздевшего руки к небу; ему грабители пририсовали усы от уха до уха. Вертихвост, глядя на него, даже улыбнулся и с удивлением произнес:
— Убей их бог, откуда у них столько времени нашлось на забаву?!
— Видать, еще с вечера забрались. И пришло их немало. Покуда мы бражничали в кухне, одни очищали церковь, другие караулили у парома.
— А что, если бы кто-нибудь из нас вышел? — спросил Брне.
— Что? Погладили бы тебя по головке, вот что! — ответил Вертихвост. — В самом деле, мы даже не полюбопытствовали, как забрались сюда эти антихристы, если обе двери заперты!
— Вот и следы опанок, — сказал Тетка. — Я давно уже смотрю. Видите, в ризницу ведут. Пойдемте туда.
Ризница вдавалась в кладбище, а вход в нее был за главным алтарем. Вдоль стен стояли старинные ореховые сундуки, битком набитые всевозможной церковной утварью и ризами: все они были взломаны, а вещи кинуты в беспорядке. Единственное оконце, зарешеченное прежде толстыми железными прутьями, зияло пустотой.
— Значит, отсюда вошли!
— Как же они выломали решетку?
— Не видите как? — сказал фра Тетка. — Несколько антихристов снаружи поддели ломами косяки и выворотили их вместе с рамой. И, должен заметить, весьма искусно, потому что стена с той стороны крошится, как хлеб. Должно быть, заранее все узнали и изучили, а это мог сделать лишь человек, проживший здесь довольно долго.
9
Степан Томашевич — боснийский король (1443—1461).