Страница 13 из 25
— Наступают холода.
Он кивнул:
— Плохо нам будет зимой.
Она спросила:
— Что же нам делать, милый? Кругом грязь, и снег скоро выпадет.
Он не ответил.
— Будешь водить меня в гостиницу?
Он сделал отрицательный жест.
— И мне это не нравится, — сказала она. — Но как же быть? Зима такая длинная, я не смогу столько ждать, не смогу! — В отчаянии она уцепилась за его рукав.
— Не надо, — процедил он сквозь зубы, — успокойся, я страдаю не меньше тебя, но я же сдерживаюсь.
Помолчав немного, он сказал:
— Знаешь, надо положить этому конец.
Она испуганно взглянула на него.
— Поженимся, — пояснил Этторе, — и у нас будет своя кровать.
— Кровать, — подхватила она взволнованно, — широкая-широкая и низкая-низкая.
— Кровать, — сказал он со злобой.
Она посмотрела на воду и спросила:
— Когда ты на мне женишься, Этторе?
— Дай прикинуть. — И он стал думать о своей необычной работе и о деньгах, лежавших у Дзеку.
Она ждала, наконец не выдержала:
— Ну?!
— Мы поженимся будущей осенью. Как ты думаешь, неплохо сыграть свадьбу осенью?
VI
— Твой химик придет? — спросил Бьянко.
— Придет, но он ровно ничего не знает, — ответил Этторе, — он думает, что мы поедем в Т. Мне повезло, я застал его в кафе, он ждал попутную машину в Т. Он поймет, в чем дело, только на развилке, когда мы свернем не налево, а направо.
Бьянко положил в машину портфель, туго набитый деньгами.
— Он не поднимет шума? Мне это ни к чему.
— Да нет, он и не пикнет, будет молчать как миленький и сделает все, что ему велят: он ведь совсем спился.
Бьянко спросил:
— Неужели нельзя было найти никого, кроме этого вшивого алкоголика?
— Фараон, конечно, вшивый алкоголик, ты прав, но никто здесь так не разбирается в химии, как он. Многие фармацевты, у которых водятся денежки, дорого дали бы, чтобы знать столько, сколько он.
В ожидании Фараона они сели в машину: Этторе — за руль, Пальмо — рядом с ним, а сзади — Бьянко, оставивший место для Фараона. Пришел химик, и пока он без конца благодарил Бьянко, Этторе смотрел на его старенький коричневый плащ и думал, что в горах Фараону придется лязгать зубами.
Машина тронулась. Они мчались по равнине на большой скорости по направлению к Альпам.
Немного погодя Бьянко спросил Фараона:
— Зачем ты едешь в Т.?
— Дело невеселое. Еду в последний раз повидать сестру.
— Что с ней?
— Диабет ее губит. Но она сама во многом виновата, вовремя не лечилась, хотя и могла — ведь она не то, что я: у нее и семья есть, и деньги. Не лечилась, и дело дошло до того, что у нее открылись язвы. Ну, да вы люди молодые, и рассказы об этих болезнях не для вас. Разрешите еще раз поблагодарить за то, что вы взяли меня с собой.
Этторе вопросительно посмотрел в обзорное зеркальце, Бьянко поднял брови и глазами указал на дорогу.
На перекрестке в Б. Этторе нажал на акселератор и свернул направо.
Фараон, внимательно следивший за машиной, потому что был встревожен быстрой ездой, приподнялся с сиденья, положил руку на плечо Этторе и сказал:
— Подожди, Этторе, ты ошибся на повороте.
— Откуда ты знаешь дорогу?
— Знаю, сворачивать надо было влево.
Этторе стряхнул с плеча руку Фараона и ответил:
— Не мешай вести машину.
— Оставь его, — сказал Бьянко и, в свою очередь положив руку на плечо Фараону, заставил его откинуться на спинку сиденья.
Фараон совсем съежился в своем углу.
— Куда же мы едем, ребята?
Ему ответил Пальмо:
— В одно хорошее местечко, не в Т.
Тогда Фараон спросил:
— Что вы со мной делаете, ребята?
Никто ему не ответил, и он от испуга невольно повысил голос:
— Куда вы меня везете, что вы против меня имеете? Что вам нужно от такого несчастного человека, как я? Я вам ничего плохого не сделал, политикой никогда не занимался, ничьим шпионом не был, а во время войны сердцем всегда был с вами. Этторе… ведь это ты мне сказал о поездке…
— Успокойся, — ответил Этторе, — и послушай Бьянко.
Фараон робко повернулся к Бьянко, и тот объяснил:
— Ты поедешь с нами на французскую границу, Мне нужно, чтобы ты определил, хороший или плохой товар, за которым мы сейчас едем.
— Но я не могу. У меня сестра при смерти.
— За один сегодняшний день ты заработаешь десять тысяч лир.
Фараон покачал головой.
— Не могу. Сестра.
Бьянко спросил:
— Почему она обязательно должна скончаться именно сегодня? Ты сможешь попрощаться с нею и завтра — ведь мы нынче же вечером будем дома. Я готов дать тебе даже пятнадцать тысяч только за то, чтобы ты взглянул на товар и сказал, хорош он или плох.
— А что это такое? — спросил Фараон.
— Кокаин.
— А!
— Это верно, что ты в нем хорошо разбираешься?
— В общем, да. А что это за дело?
— Чистое.
— Контрабанда?
— Конечно.
Закончив разговор, они откинулись на спинку сиденья. У Фараона было грустное лицо, но по его глазам, отражавшимся в зеркале, Этторе понял, что на него теперь вполне можно положиться.
Они остановились перекусить в Ч. Д., откуда, казалось, рукой подать до Альп.
Окна зала, где они сидели, выходили на водохранилище местной гидростанции. Фараон, словно зачарованный, не отводил глаз от гладкой, темно-зеленой, как бутылочное стекло, поверхности воды в глубине котлована.
Когда его позвали за стол, он, не оборачиваясь, покачал головой и ответил:
— Я не голоден. Я никогда не бываю голоден.
Тогда Бьянко спросил:
— А пить будешь?
Фараон обернулся и сказал, что выпил бы коньяку.
Остальным принесли мясо и яйца, но Бьянко от мяса отказался.
— Что с тобой, Бьянко?
— С тех пор как умерла моя мать, я не могу есть мясо.
— Почему? — спросил Пальмо.
— Идиот, — ответил ему Этторе.
Вскоре они поехали дальше. Этторе еще некоторое время вел машину, потом передал руль Пальмо.
— В чем дело, Этторе? — спросил Бьянко.
— Я плохо спал ночью. Мне снились кошмары.
— Какие?
— Мне приснились немцы. Я ходил по какой-то огромной казарме, причем в одном белье. Потом оказался на казарменном дворе, и здесь передо мной вдруг вырос немец. На ремне у него был автомат, — и он готовился выстрелить в меня, но у меня в руке был пистолет, и я его опередил. Только пистолет выстрелил вхолостую — раздался звук, будто кто бутылку откупорил, — и оружие выпало у меня из рук. Я почувствовал, что умираю. А немец стал хохотать, сгибаясь вдвое, чтобы не лопнуть от смеха, и мне удалось проскользнуть мимо него. Тут. он перестал смеяться и бросился вверх по лестнице за мной. Под конец мне пришлось выпрыгнуть с верхнего этажа казармы на улицу. Потом я проснулся и почувствовал себя отвратительно. Так я больше и не заснул.
— Ты и сейчас не в форме?
— Будь спокоен, — ответил Этторе.
Когда показалась большая плотина, Бьянко сказал:
— Почти приехали. — И немного погодя, ткнув пальцем в сторону ветрового стекла, добавил: — Франция.
— Где? — спросил Пальмо.
— Вон за той горой.
Этторе припомнился Марсель. С тех пор он его не видел — может, ему, наконец, удалось перейти французскую границу и он живет теперь, где-то там, за горами. Он посмотрел в сторону Франции, и с губ у него сорвался пренебрежительный звук. Словно он подумал о женщине, которая для него ровно ничего не значит, тогда как его друг влюблен в нее по уши.
Они ехали по дороге, огибавшей большое искусственное озеро. Дорога не была огорожена, от нее до стальной глади воды было метров пять.
Фараон попросил Пальмо:
— Пожалуйста, веди машину ближе к середине дороги. Эта вода меня пугает.
Там, где озеро кончалось, справа от питающего его источника, среди самого настоящего природного парка из эрратических валунов, стояла, притулившись. к остроконечной скале, вполне современная гостиница. Рядом была сложенная из грубого камня запертая часовня.