Страница 7 из 13
Дважды Семен Владимирович принимал меня один… Принимал в комнате, в которой было много шкафов с книгами, большое количество портретов Высоцкого, знаменитая коллекция зажигалок (пополнением которой занимался В.В.) и часы из Германии, которые были куплены по просьбе маленького Володи.
И только один раз Семен Владимирович разрешил мне включить диктофон. Я записал его рассказ о том, когда и где были сделаны детские фото В.В. Но, естественно, разговор перешел и на другие темы. Перед вами расшифровка этого разговора.
Перевозчиков Валерий Кузьмич: Семен Владимирович, есть такая запись: песню Высоцкого «Татуировка» исполняет Леонид Утесов…
Высоцкий Семен Владимирович: Я слышал эту запись… По-моему, это какой-то пародист. 25 сентября мы были на юбилее Кобзона, сидели рядом с Тонечкой Ревельс – женой Утесова, болтали о нашем славном прошлом. Так она об этом даже не упомянула.
И я не думаю, чтобы Утесов пел Володину песню, скорее всего это дружеская пародия на самого Утесова. Хотя надо уточнить у Тонечки… Тонечка Ревельс – это женщина, которая унаследовала все имущество Утесова, ей принадлежат все авторские права. Она – балерина, которая танцевала с мужем в его ансамбле, а потом переехала к Утесову и жила с ним всю жизнь.
Перевозчиков: Кстати, вчера я был у Олега Николаевича Халимонова, и он говорил, что в 1972 году Высоцкий собирался дать Иосифу Кобзону две свои песни…
Высоцкий: Кобзон пел Володины песни и сейчас поет. Я помню, как Иосиф приходил ко мне с Гурченко, а привел их Володя. Кстати, когда Кобзон был мужем Гурченко, там Сева Абдулов крутился – он влюбился в Гурченко. И они с Кобзоном даже дрались из-за нее…
Перевозчиков: Да, об этом есть и в книге Павла Леонидова…
Высоцкий: И это правда. Хотя в книге Паши Леонидова есть много гадостей и антисоветчины, но такое дело было.
Кстати, Кобзон получил «народного артиста СССР», и все у него в порядке теперь. Так что он пел и поет Володины песни и никогда не переставал петь. Да, еще Иосиф поет посвящения Володе – Булата Окуджавы и Андрея Дементьева на музыку Мигули. Так что Иосиф – человек достойный во всех отношениях.
Перевозчиков: Иосиф Давыдович же помогал и на похоронах Владимира Семеновича.
Высоцкий: Да, это так. Когда мы все были практически в невменяемом состоянии, Кобзон сделал все! А теперь даже не говорит, сколько он заплатил за поминки. И со мной он даже не хочет разговаривать на эту тему.
А вообще, Валера, ты в эту тему (смерть, поминки) не лезь – это не твоя епархия. Иосиф сделал после смерти Володи больше, чем все близкие друзья вместе взятые. Хотя на концертах он говорит, что я, к сожалению, не был другом Владимира Семеновича.
Перевозчиков: А в 1965-м или 1966 году Владимир Семенович предлагал Кобзону свои песни, а тот ответил: «Молодой человек, через некоторое время вы сами будете петь свои песни.» И дал им с Людмилой Абрамовой двадцать пять рублей.
Высоцкий: Все это вранье! Это ты в повести «Кольцо» прочитал? Там все вранье! И если Люся Абрамова и рассказала эту глупость, то я ее за это очень серьезно ругал.
Перевозчиков: Но это же она сама рассказала.
Высоцкий: Да, но она рассказала этому корреспонденту, а я знаю, что все корреспонденты – жулики. Еще этот Колодный написал… В «Московской правде»… Я никому сейчас не верю! Потому что всем корреспондентам нужна сенсация. Всем нужны тити-мити (деньги. – В.П.) – пусть даже это стоит всего десять копеек.
Что сейчас делается?! Сейчас Антимоний вырвался в специалисты по Высоцкому. Человек, который при жизни Володю не знал. Бегал вокруг театра, что-то там делал… А Эрик Милосский, который с Володей работал, остался ни с чем, его выгнали отовсюду. Хотя сейчас вот он пишет в «Студенческий меридиан»… (публикации в журнале «Студенческий Меридиан» – «Владимир Высоцкий. Эпизоды творческой судьбы». – В.П.).
Но Антимоний взял у Марины копии рукописей Володи, которые украли у меня. Правда, украли всего 130 листов только, а остальное было в чемодане у Валерия Павловича Янкловича, а потом у Давида Боровского. А сейчас у этого Антимония доверенность Марины, и получилось так, что от него все зависит: он может дать или не дать текст. И хотя срок доверенности закончился, он делает вид, что ничего об этом не знает. Лезет везде, лезет править стихи Высоцкого! Я ему позвонил и сказал: «Удавлю! – если будешь еще лезть не в свое дело». И он меня понял. Но представь, Валерка, сейчас с этим Антимонием работает Сева Абдулов, потому что этот Гарик имеет доступ в ЦГАЛИ (в Центральном государственном архиве литературы и искусства хранятся рукописи Высоцкого. – В.П.). Доверенность Марины кончилась, а он продолжает туда ходить. Да, Марина же недавно была в Москве два дня.
Перевозчиков: Я знаю, мне Абдулов рассказал, я вчера был у него.
Высоцкий: Слушай, Валера, зачем тебе ко мне ходить? Если ты имеешь доступ к самому Абдулову! Так что, Валера, действуй по тому направлению.
Перевозчиков: Да ладно, Семен Владимирович. А вот когда Высоцкого быстро соединяли с Парижем – вы случайно этому не способствовали?
Высоцкий: Нет, там есть такая Люся Орлова – очень хорошая женщина. А ты знаешь, что Володя делал концерт на международке?
Перевозчиков: Да, знаю, даже видел фотографию у Бортника… Там Володя с Иваном, и там же должна быть Люся Орлова. Семен Владимирович, вы как-то упомянули Барышниковых – друзей детства Высоцкого. А в какое это было время?
Высоцкий: В мое время! Во времена Нины Максимовны у Володи был только один настоящий друг – Севрюков. Все остальные друзья появились в мое время. И всю жизнь они крутились у меня, на Большом Каретном. А кто их там опекал?! Евгения Степановна, Лида Сарнова, да еще Лидин муж – Левка Сарнов, это мой друг детства. Я же полтора года служил в Киеве, и они все вместе воспитывали там Володю. А в это время Нина Максимовна жила со своим Жорой Бантошем, который бил Володю! Сволочь! Я же этого Жору взял за грудки и сказал: «Сволочь! Ты с кем разговариваешь?! Я же тебя в землю вгоню!». А Жора был мужик здоровый, если бы он мне врезал, так я бы далеко покатился… Но он был трус и испугался: «Я сейчас в милицию пойду!». А я говорю: «Да не дойдешь ты до милиции!». Это когда Нина Максимовна прислала ко мне Володьку… Тогда Жора первый раз побил Володю и бросил в него эту бронзовую штуку… Вот попал бы – и не было бы Володи! Но Володька как-то увернулся. Вот тогда-то Нина и закричала: «Иди к папе!».
А ведь у меня есть абсолютно четкий документ, что суд Свердловского района Москвы присуждает сына отцу. Так там было и написано… Из-за несовместимости жизни матери и ее незаконного мужа с моим и ее родным сыном. Нина с Бантошем же была не зарегистрирована, Жора не хотел расписываться с ней. Так вот, была несовместимость их жизни с жизнью моего сына. А теперь ей надо оправдаться. И она еще имеет нахальство получать все эти награды, причем я ничего об этом не знаю. Мне звонят и говорят: «Семен Владимирович, мы сегодня вручаем «Свидетельство о звезде Высоцкого». – «Кому вручаете?» – «Вам! Как, вы ничего не знаете?… А мы уже три месяца назад сказали Нине Максимовне… Она давно готова… Она даже подарки приготовила – книгу «Нерв» и еще что-то».
Володя Высоцкий и друг детства – Володя Севрюков
А какое она имеет отношение к этой награде? Какие-то мисочки из гжельского фарфора подарила… Да какое она имела право?! Ты представляешь, Валерка, если бы я туда явился! И что бы со мной было?! Ей бы там все кланялись – ну я бы и не выдержал! Наговорил бы ей прямо там. Но я ей все это простил. И я ей закрою глаза, когда она умрет.
Хотя мы с ней никогда хорошо не жили… И Володя это знал, и Володя на это не реагировал. Ведь когда Нине Максимовне что-то было нужно – холодильник, путевка, хорошая больница – Володя всегда все делал. А однажды Нина Максимовна попросила Володю через Евгению Степановну – вернуть ей ключи от квартиры на Малой Грузинской. Ведь когда она приходила к нему, то все бумаги на столе раскладывала под разные ленточки: под красную, под белую, под голубую. А Володя приходил домой и не знал, что где искать. И однажды он забрал у нее ключи. А Евгения Степановна вернула. А ты знаешь, что Евгения Степановна со дня смерти Володи не выходит из больниц? Инсульт перенесла и вообще ходит еле-еле. Потому что Володя – это было единственное в ее жизни, чем она дорожила. Она и мной дорожила, конечно, но Володей – больше.