Над Евангелием

Ты будешь служить золотому мешку, всю жизнь отдашь на служение ему — и, конечно, твой бог обманет тебя; он окажется ложным и бессильным дать тебе мир, радость и здоровье. Ты можешь верить, что только наслаждения дают смысл жизни и составляют ее истинное, божественное содержание — и, конечно, этот бог окажется лишь тщетным кумиром, призраком твоей любострастной фантазии.

Но кроме ложных богов, есть и истинный Бог. Когда почувствуешь вечную ценность личности, вечную ее красоту, всепобеждающую силу ее нравственного блага, тогда уверуешь, что совершеннейшая личность должна все победить, что ради нее только должно работать и только ей можно отдавать свою жизнь; тогда конечной целью всех твоих стремлений будет вечная Личность, исполненная бесконечного блага, бесконечной свободы и самосознания, — это и есть истинный Бог. В конце концов Он все победит, и мы бесконечно счастливы, что можем служить Ему, единому истинному Богу.

XXVI. "Милости хочу, а не жертвы" Мф.9:13

Т.е. не внешнего соблюдения передо Мной формы Моего закона, а внутреннего исполнения его духа в применении к людям.

Внешняя жертва есть лишь символ внутренней и без последней есть мерзость пред Богом (Ис. Гл.1).

Наружная правда наша должна быть обнаружением внутреннего света, потому что боговедения Бог хочет больше, чем всесожжения (Ос.6:6).

К нам, христианам, это нравственное указание Господа имеет более тонкое применение. Для нас любовь и сострадание к ближнему стали уже законом, очевидным для каждого. Хотя есть еще очень много и таких христиан, которые полагают свою праведность только во внешнем исполнении законов богопочтения; но это лишь недоразумение, и в глубине их же собственной совести они находят смутный укор за лукавство пред Богом. Но есть другой сорт людей среди последователей Христа, которые более тонко и потому более опасно нарушают рассматриваемое нами правило. Это люди, сделавшие для себя из нравственного закона любви к ближнему закон внешний, подобный древнему закону жертв и всесожжении. Исполнение закона любви они полагают во внешних благодеяниях, в материальных жертвах благотворительности, без участия внутреннего огня любви к тем, кому они благотворят, без той милости сердца, без которой жертва наша есть мерзость пред Богом.

К таковым слова Господа: "Милости хочу, а не жертвы" — имеют также свое полное применение. И на них особенно требуется обратить внимание в настоящее время. Бог не может довольствоваться нашим принесением одних только внешних жертв благотворительности. Он не жертвы хочет, а милости, т. е. внутреннего любовного отношения к ближнему, мудрой отзывчивости к скрытым причинам его бедствий и предупреждения их, а не наружного только материального благотворения, не исцеляющего внутренней болезни, а только временно облегчающего ее, и дающего лишний повод нам гордиться своею мнимою праведностью в исполнении Христова закона — любви…

XXVII. "Отче! прославь имя Твое. Тогда пришел с неба глас: и прославил, и еще прославлю. Народ, стоявший и слышавший это. говорил: это гром; а другие говорили: Ангел говорил Ему" Ин.12:28–29

Для грубой толпы прозвучал только гром, для лучших из нее людей — в этом громе послышался голос ангела; для Господа — это была целая ободряющая речь Небесного Отца к своему возлюбленному Сыну. Для его это было Божие чудо, для окружающей Его толпы — просто гром, одно из естественных явлений, не более. Он, конечно, поразил ее, но внутренне не повлиял на нее, не открылся ей в своем духовном значении; он был для нее лишь внешним знаменьем, а не внутренне цельным чудом. Из этого мы видим, как значение и влияние чуда постепенно раскрывается но мере развития духовного человека; оно и запоминается, и приносит жизненные плоды только по степени его к тому подготовленности и восприимчивости. Потому-то Христос творит чудеса, повинуясь внутренним мотивам любви, сострадания, может быть, желая повлиять на избранных; по Он систематически избегает народной молвы и не дает народу чудесных знамений. И это понятно. Его чудеса были бы только зрелищем, которое, может быть, постарались бы эксплуатировать в свою пользу низшие человеческие инстинкты (как и показывает намерение народа поставить его царем над собой после чуда с хлебами). Совершенно объясняется психологически, что чудеса не могут оставить прочных следов в грубой, внешней, обыденной душе. Им не к чему прицепиться, нечего воспламенить, не с чем срастись… И они должны скоро оставить душу, отлететь от нее, как горох отлетает от стены.

Говорят, что чудеса только для толпы. Наоборот: толпа именно самая неблагодарная среда для истинных чудес. Для толпы чудо только минутное зрелище. Она если и сохраняет его в памяти, то только по блеску и внешнему величию. Оно если и воспринималось, то совершенно внешне, волшебно… Чуда в его истинном значении доступно только внутреннему взору; оно воспринимается только подготовленной почвой: оно в ней только и может сохраниться… И чем богаче почва души со стороны ее внутренних переживаний, чем выше ее стремления, чем глубже ее перевороты, тем чудо лучше воспринимается, лучше запоминается и больше приносит плодов…

Чудо само по себе есть нечто выходящее из обычного круга явлений, ни с чем обычным тесно не связанное. Понятно, что оно не удерживается прочно и живо в памяти, как блестящий и необычный сон… Есть условия, благоприятствующие памяти чуда. Именно, когда оно отвечает на глубочайшие внутренние запросы души, когда оно попадает в крепчайшую ассоциацию чувств, стремлений и становится точкой перелома всей внутренней жизни, — тогда, конечно, оно удерживается в памяти прочно и ложится в основание новой жизни. Таково было чудо явления Господа Савлу на пути его в Дамаск.

XXVIII. Мк.10:2-12

Мы говорим о разводе как о юридическом акте, который уничтожает юридические отношения между мужчиной и женщиной, считавшимися пред законом доселе мужем и женой. Эти отношения могут касаться разных сторон: общих их детей, их имущества и пр.

Мы спрашиваем: позволителен ли, нравственно оправдываем ли такой развод? возможен ли он вообще с нравственно-религиозной точки зрения? и если возможет, то в каких случаях? Что сказал Христос относительно этого?

Приводят слова Христа у Марка и Матфея (19). Одни выводят, что Господь допускает развод, но только по вине прелюбодеяния; другие говорят, что не допускает даже и по этой вине.

Я думаю, что Господь совсем не имел в виду того, что мы называем разводом, и ни утвердительно, ни отрицательно не отвечал на него. И спрашивающие фарисеи, и отвечающий Господь имеют в виду не юридически внешние отношения между мужем и женой, установленные людьми, а самые брачные, супружеские отношения, установленные природой и Богом.

Мы из-за юридических отношений упускаем из виду отношения природные; мы смотрим на брак как на законную сделку ради внешне совместной жизни и относительно ее хлопочем или о ее неразрывности, или, наоборот, о том, чтобы она могла более свободно разрываться. Одни находят, что неразрывность стесняет свободу мужчины и женщины и, следовательно, мучит их; другие, наоборот, думают, что если допустить свободу юридического разрыва, то пропадет семейная жизнь, будут постоянные перемены отношений, и мук будет еще больше… Но все имеют в виду именно юридическую сторону брачного союза, брак как общественное установление…

Прежде юридическая сторона не затемняла естественной и религиозной; она не была так сложна и не вызывала стольких забот, как в настоящее время. В браке видели брачные отношения между мужчиной и женщиной; остальное было следствием и обстановкой главного, природного факта.

Фарисеи что спрашивают? Позволительно ли мужу отпускать свою жену? Что они хотят сказать? в чем их тайная цель? в какое противоречие они хотят поставить Господа? По Моисееву закону муж и жена могут расходиться и почти свободно вступать с другими в новые супружеские отношения, по очень незначительным причинам. И раз эти причины написаны в разводном письме, женщина считала себя свободной и шла к другому мужчине, ничуть не считая этого прелюбодеянием. Точно так же и мужчина, отпустив жену, сходился с другой женщиной — и опять не считал этого грехом прелюбодеяния…