Кости

Дорожные пробки и перекрытие полос без какой-либо видимой причины превратили путь домой в настоящее испытание, и до Беверли-Глен я добрался почти в шесть часов вечера.

Старая аллейка, ведущая к моему дому, оказалась неожиданным островком покоя. Сам дом, обсаженный соснами и сикоморами, радовал глаз белизной стен и простотой архитектуры.

Я позвал Робин, но не получил ответа. Бросив пиджак, взял бутылку пива, спустился по кухонной лестнице и вышел в сад, миновав пруд.

Различив мои шаги, карпы-кои начали штурмовать края пруда. Двенадцать взрослых и пять юных. Половина мальков погибла, не достигнув и дюйма в длину, но выжившие уже вымахали в целый фут и постоянно были голодны. Я бросил им гранулированный корм и наблюдал, как спокойный прежде водоем превращается в бурлящее месиво – это рыбы кинулись за едой. Пару минут я наслаждался иллюзией всемогущества, затем пошел дальше по галечной тропинке к студии Робин.

Иногда она так и сидела за работой, пока я не отвлекал ее. Но сегодня вечером ее рабочий верстак был пуст, а сама Робин сидела на диванчике, рассеянно накручивая локон на палец и читая книгу о лютнях времен Возрождения.

Бланш примостилась у нее на коленях, опустив острые уши и сморщив плоскую мордочку так, что та напоминала измятый бархат.

Еще одной дамой в моей жизни была двадцатифунтовая французская бульдожиха ванильной масти, с аккуратной манерой еды, которая редко встречается у этой породы, и ангельским характером. Некоторые из моих пациентов требовали, чтобы она присутствовала на сеансах. Я все еще пытался понять, какая роль в этом отводится ей.

Они с Робин выглядели похожими. Новый олимпийский вид спорта: синхронная улыбка. Я поцеловал Робин в щеку и чмокнул Бланш в макушку.

– Питомец и девушка в равной цене? – спросила Робин.

– Она благодарно пыхтит.

– А еще она мочится в кустах.

– И в чем проблема?

– О, не соблазняй меня.

Мы поцеловались, и я присел рядом с ней. Ее кожа и волосы пахли кедром и парфюмом от «Армани». Прохладные пальцы легли мне на затылок.

– День был хорошим.

– Сейчас он стал куда лучше.

Бланш наблюдала за нашим поцелуем, склонив голову набок и поставив уши торчком.

– Присматриваешь, подруга? – сказала Робин.

Бланш улыбнулась.

Мы приготовили омлет с грибами и сыром, и я спросил ее, чем она занималась.

– Почти ничего не делала – так, сидела, сложа руки. Я могу к этому привыкнуть.

Неделю назад она завершила крупный заказ: копии четырех старинных гибсоновских инструментов для интернет-бизнесмена, который пожертвовал деньги от их продажи на благотворительность. Робин поговаривала о том, чтобы взяться за новый проект, но пока что ограничивалась ремонтом.

Я вспомнил про шестидесятилетнюю гитару фламенко, все еще пахнущую деревом и лаком, у которой нужно было укрепить гриф.

– Ты закончила с «Барберо»?

– Да, это оказалось проще, чем я думала. Пако забрал ее пару часов назад. Должно быть, ты сегодня действительно замотался. Только что звонили со службы, сказали, что ты сегодня не отзвонился. Какому-то адвокату нужна твоя консультация.

Она назвала мне имя этого адвоката.

– Если он оплачивает свои счета, – заметил я, – то он мог бы нанять кого-нибудь. – Затем допил пиво и потянулся.

– Ты выглядишь совершенно загруженным, – заметила Робин.

– Этот груз свалили на Майло. Я просто околачивался рядом и смотрел.

– Смотрел на что?

Я поколебался: инстинкт защитить женщину от неприятных новостей никак не желал сдаваться. В прежние времена я избегал разговоров о делах в полиции. После нескольких ссор и примирений я начал делиться информацией.

Я в общих чертах обрисовал ей случившееся.

– Болото? – переспросила Робин. – То, где мы пытались погулять?

– Именно то.

– Знаешь, это жутковатое место.

То же самое сказала Лиз Уилкинсон.

– Почему это?

– Я не могу назвать точную причину. Мне кажется, оно какое-то недружелюбное. Где нашли эти трупы?

– Самый недавний лежал прямо у восточного входа. Остальные были утоплены дальше по тропе.

– Привезти тело и избавиться от него, – промолвила Робин. – Машина вызвала бы подозрения, Алекс. Это место видно сверху, там же целый квартал.

– Приехать ночью, выключить фары, и никто ничего не увидит впотьмах. В том числе и сверху.

Отодвинув тарелку, она смешала клюквенный сок с несколькими каплями «Грей гуз»[12].

– Три трупа утоплены, а один оставлен на открытом месте… Что бы это могло значить?

– Может быть, преступник стал слишком самоуверен?

– Похвастался, – кивнула Робин. – Как будто это то, чем можно гордиться.

Тот интернет-бизнесмен прислал в подарок Робин целую коробку фильмов с Одри Хепберн. Мы просмотрели большинство DVD-дисков, а «Шараду» приберегли для долгой спокойной ночи.

Через десять минут после начала фильма зазвонил телефон. Я проигнорировал его и привлек Робин поближе к себе. Несколько секунд спустя звонки возобновились. Я поставил фильм на паузу.

– Завтра в десять утра ты свободен, верно? – спросил Майло. – Прилетает мать Селены.

– Конечно.

– Всё в порядке?

– Абсолютно.

– Я вклинился во что-нибудь?

– В высокие интриги, где задействованы прекрасные люди.

– А, киношка…

– Ты просто выдающийся детектив.

– В реальной жизни такого не бывает. Возвращайся к своей кинодраме. О костях я расскажу тебе завтра.

– А что именно о костях?

– Эй, я не хочу отвлекать тебя от Робин, собачки и выдуманных прекрасных людей.

– Так что?

– Доктор Харгроув управилась быстрее, чем думали. Все три скелета утопленных жертв составлены полностью, не считая отсутствующих правых рук. Неизвестная Номер Два – чернокожая женщина, в том же возрастном интервале, что и Номер Один – та, что со сломанной ногой, – и тоже, вероятно, удушена. Судя по длине ее бедер, рост минимум пять футов семь дюймов, и степень деформации указывает на то, что у нее, видимо, был значительный лишний вес. Харгроув предположила, что этому захоронению примерно полгода, но точно установить она не может. Номер Три – белая женщина, старше, чем другие, около пятидесяти лет, среднего роста, тоже сломана подъязычная кость, никаких особых примет не найдено. Давность захоронения – возможно, та же самая, что и у Номера Два, а может быть, и больше, трудно сказать. Еще один кусочек информации: в списке департамента полиции Сан-Диего числится пропавшая чернокожая женщина по имени Шералин Докинз. Двадцать девять лет, аресты за попрошайничество и наркотики; пять лет назад она сломала ногу в автокатастрофе, и после этого хромала.

– Сто двадцать миль отсюда, – прикинул я. – Наш преступник – путешественник?

– Это именно то, что мне было нужно. Я сказал Риду найти ее родных, съездить к ним и удостовериться. Нужно, чтобы он почувствовал, что может чего-то добиться; у парня низкая самооценка, а?

– Он узнал что-нибудь у бухгалтеров Вандера?

– Ничего. «Глобал инвестментс» направили его к адвокату Вандера, где его отфутболили к секретарше, а та – к своей секретарше. Которая заставила его подождать, а потом уведомила, что перезвонит ему. За Трэвисом Хаком или Силфордом Дабоффом тоже ничего особенного не числится. И никакой связи между ними не выявлено.

– Захватывающий мир сыска, – вздохнул я.

– Посмотрим, что Рид сможет узнать от родных Шералин Докинз. Может быть, она переехала в Лос-Анджелес, и мы сможем проследить какую-нибудь связь с кем-нибудь.

– Если она действительно переехала, следует подумать вот о чем: болото находится не так далеко от Лос-Анджелесского аэропорта, а вокруг него полным-полно уличных проституток.

– Хм-м… мне это нравится. Ладно, возвращайся к своей киношке. – Кстати, что именно ты смотришь?

– «Шараду».

12

Популярная на Западе марка водки.