Страница 13 из 21
- Вам надо обследоваться, - сказала Евгения. - Если не станете тянуть, все закончится хорошо.
Женщина резко повернулась к Евгении, так что ее шляпа еще больше съехала на бок, посмотрела с изумлением и одновременно даже как-то оскорбленно.
- Там вам не сделают вреда, но время вы потеряете, - спокойно сказала Евгения.
Женщина бросила недокуренную сигарету и быстро пошла прочь.
Евгения же стала сосредотачиваться на жене Бухгалтера, видела она ее недавно, и это было несложно, но укоризненное лицо Зойки еще долго ей мешало и все маячило перед глазами.
Евгения знала, что встретит Бухгалтера, и Бухгалтер открыл ей дверь. Он ужасно перепугался, гораздо больше, чем тогда, утром, и даже как-то по-женски всплеснул руками.
- Господи! - сказал Бухгалтер и суетливо потащил ее по полутемной квартире в боковую комнату, повторяя: - Тише, тише! Умоляю!
Он плотно затворил дверь и включил торшер. Осветилась стандартная, нежилая обстановка. Как в гостинице. В углу были свалены холсты.
- До-ро-га-я... - сказал Бухгалтер и посмотрел на нее с ненавистью. - Я вам говорил! Еще в начале... Я - мирный человек. Я не хочу осложнений! - он был очень бледен. Да и сердце у него стучало с перебоями.
- Вам не подходит такая жизнь, - сказала Евгения. - Еще немного и может быть инфаркт.
Вместо ответа Бухгалтер подбежал к окну, неслышный в домашних тапочках, и плотнее задернул штору.
- Я нашла Николая Павловича, - сказала Евгения.
- Хуже могло быть, хуже, - зашептал Бухгалтер и почему-то оглянулся. Речь идет о деньгах, очень больших деньгах... У вас есть такие деньги?
- Нет, - сказала Евгения. - А у вас?
Бухгалтер подошел к Евгении совсем близко и, глядя в глаза, сказал:
- Вы предлагаете мне выложить все, что я имею, ради этого никчемного, бездарного человека, чтобы он продолжил свою никчемную жизнь и опять во что-нибудь влип? Вы считаете меня идиотом?.. Уходите до-ро-га-я... - это он сказал уже мягче. - Для вас это будет лучше всего.
Евгения молчала. Конечно, она сразу узнала эту комнату, в которой уже видела себя связанной. Угроза надвигалась на нее отчетливой волной, но шла она не от Бухгалтера. И, как бы подтверждая это, в комнату быстро вошла жена Бухгалтера в халате, наброшенном на старомодную ночную рубашку до ворота, и в бигудях.
- Это она? - спросила жена Бухгалтера.
- Кто? - не понял Бухгалтер.
- Я спрашиваю - она или нет? - сказала жена Бухгалтера и вытащила из кармана халата маленький сверкающий пистолет.
- Наташа! - ужаснулся Бухгалтер. - Откуда у тебя пистолет? Откуда?
Пистолет поблескивал у Евгении перед глазами, и поблескивали стекла очков жены Бухгалтера, так что за ними не видно было ее глаз. Она толкнула Евгению чуть повыше груди, так что Евгения не удержалась, потеряла равновесие, сделала шаг назад и упала в жесткое кресло.
- Наташа! - вскричал Бухгалтер. - Ты с ума сошла! Ты этого не сделаешь!
- Сделаю, - сказала жена Бухгалтера.
Бухгалтер знал жену, знал все ее интонации, знал ту из них, за которой скрывается непримиримость. Он метался вокруг нее в панике и заламывал руки.
- Наташа! Наташа! Ты - интеллигентная женщина, ты - интеллектуалка. Ты - сосуд, да, священный сосуд. Ты - мать! В конце концов ты - мать!
- Вот именно, - сказала жена Бухгалтера. - Я всегда знала, что ты тряпка, Семен. Я выбралась из говна (она так и сказала говна - за этим тоже была непримиримость) и не хочу, чтобы из-за какой-то дуры все рухнуло.
- Боже! - кричал Бухгалтер. - Но не так же, не так! Это пошло, вульгарно!
- Не все ли равно - как... - сказала жена Бухгалтера.
- Я сам все сделаю, - сказал Бухгалтер. - Я сейчас позвоню...
- Не из квартиры, - сказала жена Бухгалтера. - И лучше я...
- Запомни телефон, - сказал Бухгалтер (у жены Бухгалтера была отличная память).
- Да ладно, - вдруг сказала жена Бухгалтера. - Я знаю!
Она быстро распаковала одну из картин и этой веревкой ловко связала Евгении руки, а потом и ноги. Набросила на халат пальто и вышла из квартиры.
- Боже! - сказал Бухгалтер. - Она все знает. Все! - и совершенно убитым голосом. - Возможно, и про Аллу...
- Вы сомневались? - сказала Евгения.
- Откуда? Откуда? Я был так осторожен!
- Каждый думает, что он главная фигура, а все остальные - декорация, фон... Но бывает иначе... Каждый - декорация в чьей-то жизни...
Евгения выразилась туманно, но Бухгалтер понял.
- Вы думаете, я декорация? - вскричал Бухгалтер.
- Я просто рассуждаю, - сказала Евгения.
- Я не хочу быть декорацией! Не хочу быть декорацией! Я не хочу быть декорацией! - несколько раз выкрикнул Бухгалтер. - Она всегда мной манипулировала! - вырвалось у него что-то глубокое, затаенное, вырвалось - и он сам этому ужаснулся.
- Развяжите меня, - сказала Евгения.
- Конечно, конечно! - вскричал Бухгалтер и стал торопливо развязывать веревки. Потом протянул руку и помог ей встать.
Когда они вышли на лестничную клетку, снизу уже слышались шаги. Нескольких человек. Вниз они спустились на лифте, быстро обогнули дом и растворились в ночном городе.
Они шли торопливо, можно сказать, бежали, около километра.
- Не могу, - сказал наконец Бухгалтер и остановился.
На нем не было лица - вместо лица белела колышущаяся, неопределенная масса, не организованная чертами. Слишком тяжело далась Бухгалтеру вся эта история. Евгения подвела его к ярко освещенной витрине, повернула спиной к улице, сказала вот так и стоять, а сама пошла позвонить.
- Уже, - сказала Зойка. - Уже связалась. Посмотри на часы! Было десять.
- Он что-нибудь сказал? - спросила Евгения.
- Сказал. Сказал, что позвонишь. Еще сказал, что того, о ком ты хлопочешь, надо срочно перевезти.
- Куда? - спросила Евгения.
- К этому придурку, который с глиной.
- А он пустит?
- Раз Голоян сказал, значит, пустит. Пиши адрес.
- Пишу, - сказала Евгения.
Частника, вернее, частницу, Евгения остановила неподалеку, подъехали к Бухгалтеру поближе, и Евгения окликнула его, не выходя из машины. Бухгалтер не шелохнулся. Тогда Евгении пришлось выйти и даже взять его под руку.
Бухгалтер знал, где найти Николая Павловича, но был все еще в таком ошеломленном состоянии, что ничего не мог вспомнить. Евгения ему не помогала.
- Сейчас поедем, - сказала Евгения женщине-водителю. - Он только вспомнит адрес.
Женщина-водитель посмотрела на Бухгалтера ко всему привыкшим, ничего не выражающим взглядом и отвернулась. Лицо у нее было суровое, темное и даже чуть-чуть мужское, да и во всем облике крылась какая-то мужская коренастая крепость.
- Не боитесь ездить вот так, по ночам? - спросила ее Евгения.
- А что бояться? - сказала женщина-водитель. - Я за себя не боюсь.
- А за кого вы боитесь? - спросила Евгения.
- Понятно за кого, за детей, за мужа, чтоб ему провалиться, между прочим. А за себя нет, не боюсь.
Бухгалтер все вспоминал...
- Вам сны снятся? - спросила Евгения.
- Какие сны, - сказала женщина-водитель. - За день так намотаешься, только бы до подушки, да в яму. Хотя, бывает... Третьего дня вот летала во сне...
- Это хорошо, - сказала Евгения.
- Только низко, тротуар задевала, - она улыбнулась, и в зеркальце Евгения увидела ее лицо, которое в этот момент перестало быть чуть-чуть мужским, а сделалось скорее чуть-чуть женским.
- Все равно хорошо, - сказала Евгения.
Наконец Бухгалтер вспомнил адрес отдаленного рабочего общежития, и они поехали, и пока ехали туда, в это общежитие, женщина-водитель улыбалась.
Было поздно, но в общежитии еще не спали, один Николай Павлович лежал на угловой койке многоместной комнаты, укрывшись с головой грязно-серым одеялом.
Николай Павлович не выказал ни удивления, ни испуга. Он так уставал на своей новой работе, что по вечерам уже не испытывал ни к чему никаких чувств, кроме отвращения. Но от Бухгалтера он все равно старался держаться подальше и в машине сразу сел не рядом с ним, а на переднее сиденье.