Сектантские рассказы

Христос воскрес из мертвых, смертию смерть поправ

И сущим во гробах живот даровав...

2002 г.

РАЗГОВОР В ПОЕЗДЕ

-- Здравствуйте, здесь пятое место?

-- Да.

Худенький старичок-пастор, запыхавшись, переступил порог и снял плащ. Поезд тут же тронулся, продолжая свой ход на Москву.

-- Едва успел, слава Господу!

-- Бывает.

Единственный сосед в купе явно не отличался разговорчивостью.

-- Вот сейчас разложу вещи и будем чай пить!

-- Гм.

Пастор окинул беглым взглядом попутчика: относительно молод, интеллигентная внешность, читает толстый журнал.

-- Темнеет как быстро! Осень -- очей очарованье, однако дожди льют и льют...

-- Да уж.

Пастор выложил на столик часть приготовленных в дорогу продуктов и отдельно положил Библию с большим позолоченным крестом на обложке. Сосед краем глаза увидел ее и недоуменно повел плечами.

-- Не желаете чаю? -- заботливо спросил пастор, открывая старенький термос. -- Здесь вас таким не напоят, моя супруга заваривает его с какими-то чудесными травами...

-- Нет, спасибо, -- сдержанно отозвался попутчик.

Пастор, что-то мурлыча под нос, налил себе чая, развернул бутерброды, порезал перочинным ножом овощи.

-- Божьи произведения земли, -- сказал он, кивая на огурцы с помидорами и улыбаясь собственным мыслям, -- милость свыше к нам, грешным!

Сосед по купе дипломатично промолчал, хотя внутри его уже зрел протест против назойливого старика.

-- Я помолюсь коротко, если вы не против?

-- Мне все равно.

Пастор закрыл глаза и несколько восторженно призвал Божье благословение: на весь предстоящий путь, машинистов, ведущих состав, их руки, крепко держащие "штурвал", а также ту пищу, которая дарована Господом "на сей день". Упомянул пастор в молитве и своего попутчика. Когда он, наконец, открыл глаза, то увидел направленный на него недружелюбный взгляд. Сосед отложил в сторону журнал, снял очки и теперь нервно теребил их в руках.

-- Меня зовут Андрей Васильевич, а вас как зовут? -- попытался загладить свою вину пастор.

-- Руслан Калимович, -- автоматически ответил попутчик и затем раздраженно добавил, -- и не могли бы вы держать свои религиозные убеждения при себе?

-- Да-да, конечно, -- согласился Андрей Васильевич, -- прошу прощения, если огорчил вас.

Руслан Калимович помедлил, взвешивая, вернуться ли ему к чтению скучноватой статьи или пуститься в заведомо безнадежную дискуссию со старцем.

-- Дело не в огорчении, -- наконец, не в силах совладать с собой, продолжил он, -- дело в том, что целая страна на глазах разрушается и разваливается на части из-за того, что всякий у нас занимается не своим делом: инженеры торгуют на базарах тряпками, аграрии забросили деревню и подались в политику, рабочие философствуют... Вот вы, например, по специальности кто?

-- Большую часть жизни я проработал слесарем в автопарке, -- признался Андрей Васильевич, -- а теперь вот -- пастор евангельской церкви...

-- Вот видите! -- разгорячился Руслан Калимович. -- И вы туда же. Проповедуете об Иисусе Христе, наверное. А откуда вы знаете, жил ли Он вообще когда-нибудь? Вы что, историк? Специалист по Ближнему Востоку?

-- Нет, -- подтвердил Андрей Васильевич.

-- Тогда, может быть, духовную семинарию окончили?

-- В советское время для нас это было невозможно, к сожалению.

-- Так как же вы осмеливаетесь судить о вещах, в которых, похоже, сами несведущи, и чему вы можете после этого научить других?!

-- С одной стороны, вы, конечно, правы... -- согласился Андрей Васильевич.

-- Я прав со всех сторон! -- категорично оборвал его Руслан Калимович. -- Каждый должен заниматься своим делом -- профессионально! -тогда и страна у нас будет богатой и процветающей.

-- Хорошо, -- не стал спорить Андрей Васильевич, -- а можно поинтересоваться, кто вы сами по профессии?

-- Со мной как раз все в порядке, -- ответил самодовольно попутчик, --я физик и интересуюсь исключительно физикой, доктор наук.

-- Замечательно. Хотя, конечно, тогда мне вас едва ли переубедить...

-- А вы попробуйте, дорога длинная! Если вам, конечно, есть что сказать по существу.

Глаза Руслана Калимовича потеплели. Когда оппонент повержен несокрушимой логикой твоих утверждений, его немного жаль. Всего-то неграмотный старик сидел перед ним. Андрей Васильевич, однако, не производил впечатление человека, готового сдать свои позиции. Он попробовал на вкус чай, с улыбкой добавил в него сахара и, наконец, со старческим энтузиазмом продолжил беседу.

-- Когда я просыпаюсь утром, дорогой друг, и открываю окно, то свежий ветер наполняет мою комнату, и тогда я всем существом чувствую, что это Господь приветствует меня!.. Я слышу, как во дворе на деревьях щебечут птицы, и понимаю, что они не беспричинно шумят, но так стараются изо всех сил прославлять Творца своего... В небесах сияет солнце, зажженное Богом, и обогревает всю землю... Неужели вы не видите этого? И когда я молюсь, то, смею вас уверить, взываю отнюдь не в пустоту, а ощущаю и слышу явственно ответ Небесного Отца, и оттого мое сердце наполняется великой радостью...

-- Все это лирика, извините, -- остановил восторженного собеседника Руслан Калимович, -- существуют ли у вас какие-либо более весомые аргументы?

Андрей Васильевич задумался. За окном мелькали огни какого-то селения. Поезд несильно качало.

-- Стало быть, доводы разума вас убеждают больше свидетельства чувств, так я понимаю?

-- Совершенно верно.

-- Ну что же, жил на земле две тысячи лет назад наш Спаситель и Господь Иисус Христос, и было у Него двенадцать апостолов...

-- Звучит, как начало у сказки... А точно ли жил?

-- Если бы вы -- о, простите меня, дорогой друг! -- интересовались не только физикой, то вам было бы известно, что и римские историки, и еврейские раввины оставили свои свидетельства об Иисусе. Заметьте, они не верили в Него как Сына Божьего, но написали о Нем!

-- Предположим, что это так, -- снисходительно согласился Руслан Калимович, испытав, впрочем, некоторую неловкость из-за пробела в своем образовании.

-- Итак, жил на земле две тысячи лет назад в Палестине -- и от этого никуда не уйти -- Господь Иисус, и было у Него двенадцать апостолов...

-- То есть учеников?

-- Да, двенадцать учеников. И клялись они Ему, говорит Евангелие, в своей любви и преданности.

-- А Иуда затем предал... я это знаю!

-- Прекрасно. А говорили, что только в физике вы сведущи...

-- Ну, это так -- элементарные общие знания.

-- Хорошо, -- продолжил Андрей Васильевич, -- а знаете ли вы, что десять из оставшихся одиннадцати апостолов, после предательства Иуды Искариота, вскоре мученически погибли в разных странах, проповедуя имя Господа Иисуса? Об этом, кстати, сообщает множество ранних авторов...

-- Не вижу здесь ничего удивительного, фанатиков на земле хватало во все времена. Разве не так?

-- Фанатиков? Вы сказали -- фанатиков?

-- Конечно, фанатиков. Разве умирать за абстрактную и бездоказательную идею загробной жизни -- это не фанатизм?

-- Согласен: умирать за абстрактную и бездоказательную идею загробной жизни -- это фанатизм, -- с этими словами Андрей Васильевич, как ни в чем ни бывало, принялся пить чай.

Руслан Калимович недоуменно посмотрел на старца: неужели это все, что тот собирался сказать? Но вот пастор, наконец, отставил кружку в сторону и столь же неожиданно заговорил вновь.

-- Вы слыхали когда-нибудь о группе людей, в которой более девяноста процентов участников приняли бы лютую смерть за заведомую ложь и лишь один из них умер в своей старческой постели (также не отрекаясь от своих убеждений, впрочем)?

-- Я думаю, -- ответил Руслан Калимович с улыбкой, -- что такую группу людей совсем нетрудно представить: миллионы безумцев в истории человечества отдали жизнь за свои фантазии...