Царский духовник

— Надо наперед к ним присмотреться, как бы баловством каким не занялись, государь, спешить в выборе служащих не след, — деловито отвечал священник.

— Ну, сам знаешь, как поступать надо! — доверял выбору его царь.

Но, несмотря на близость к Иоанну, Сильвестр не зазнался, он оставался таким же простым со всеми, как и раньше.

— Прост-от отец Сильвестр, — изумлялись знавшие его москвичи, — другой, куда тут, вознесся, гордыней обуялся бы!

XX

Все сразу переменилось в царских палатах, не стало слышно больше пиров разгульных, пышных, не видно ломающихся скоморохов, шутов, говорящих глупости, не пьет молодой царь и вина, о браге хмельной и не вспоминает, если пить захочет, квасом или медом удовольствуется.

Коли досуг у него объявится, на сон грядущий велит крикнуть к себе бахаря любимого Семена. Под тихий говор рассказов его о старине забывается глубоким сном молодой царь от дневных трудов и забот о благе государства.

Ранним утром подымается ежедневно Иоанн и первым делом идет к службе церковной, а в праздник по кремлевским соборам да по монастырям московским отправляется молиться. Нищих, сирых, калек оделяет он деньгами и пищей ежедневно, а под Рождество ходил сам на Колодный двор с боярином ближним ночью и своею царскою милостыней колодников и сидельцев оделял.

Затих царский дворец, помнил царь обещание, данное им Сильвестру, исправиться.

Полюбил Иоанн церковное пение, повелел искать по всей Руси «изрядные» голоса для «певчей стаи» кремлевских соборов.

Занялся он усовершенствованием и ратного дела, сильно запущено оно было на Руси во время малолетства царя.

— А должно бы нам, Алеша, иноземного литейщика выписать, — сказал он как-то Адашеву, — пушек у нас мало, а татары дерзить уж больно начали, Казань воевать идти придется.

Но пока еще не приспело ратное время, занялся царь возведением новых храмов, с отцом своим духовным советуется да со владыкой Макарием.

Знают оба это дело хорошо, растут храмы Божий по Москве.

Дивятся бояре неслыханной перемене с царем, глазам своим не верят.

— Откуда все сие ему дается! Неужто поп, простой новгородец, да Адашев-несмышленок надоумили его? — рассуждали бояре.

Хитро улыбались им в ответ другие.

— Тоже нашли каких умников! Тут не кто иной, как сам владыка Макарий все вершит, его рук дело, разве не видимо.

Отчасти в своих суждениях бояре были правы. Большое влияние на молодого царя имел митрополит.

Немного спустя после московского пожара и убийства царского дяди Юрия Глинского Макарий позвал к себе бывшего царского духовника, протопопа Федора Бармина, и объявил ему, что он смещен, а вместо него назначен царским духовником Сильвестр.

Тяжело подействовала на старого протопопа неожиданная весть, она так его поразила, что он через несколько дней постригся в Чудовом монастыре и стал замаливать свой грех, как он сам называл убийство Юрия по его навету.

Отодвинулись от Иоанна все приспешники кровавых дней его царствования. Нравственный облик царя стал понемногу очищаться. Не мало труда положили для этого стойкий духовник царский Сильвестр, сумевший вызвать в нем порыв энергии и направить его силу на труды по упрочению государства, Адашев, обладавший от природы способностями умного правителя, и молодая супруга Иоанна, Анастасия, принесшая ему мирное, ничем не возмутимое семейное счастье.

Влияние их всех троих на Иоанна было настолько благодетельно, что из жестокого безнравственного юноши-царя он превратился в кроткого, богобоязненного правителя для народа и доброго семьянина.

Под влиянием царских любимцев Русь успокоилась, мрачная туча отодвинулась на время.

Большой государственный ум Адашева ясно видел, что благоденствие Руси только в согласии между царем и землею.

«Нужно поднять, возвысить имя царское, — думал молодой помощник царя, — произвол боярский, лихоимство — все должно быть сокращено!»

И он начал выдавать городам, селам и монастырям «вольные» грамоты, что давало им возможность самим выбирать губных и земских старост и прочих выборных лиц.

— Добро, Алеша, поступаешь, — хвалил своего приятеля отец Сильвестр, — стеснил боярское лихоимство, береги, не давай грабить казну царскую!

Молодой любимец царя хранил царскую казну, богатела она для нужд государственных, для будущих походов, о которых мечтал Иоанн; в свою очередь оберегал ревниво Сильвестр душу царя от всякой скверны, готовя из него великого и сильного правителя для родины, мечтая о славной будущности России.

Успокоилась страна, мало-помалу примирились земские с царем, не ожидая, какую радость готовят им любимцы царя — Сильвестр, Адашев и владыка Макарий.

XXI

Двадцать лет исполнилось государю, изныла его душа от прежней неправды, от насилия сильных и от неправд боярских, умыслил царь привести всех в «любовь». Не чует Иоанн, что все это внушено ему его добрыми советниками, что благие мысли поданы ему, незаметно для него самого, на духу отцом духовным Сильвестром, на совете потайном Алешей да словом, ко времени сказанным, владыкой митрополитом.

— Кой совет подашь ты мне, отче святой, — обратился Иоанн к престарелому владыке, — чтобы крамолу уничтожить, неправды разорить, утолить вражду и народу русскому предоставить мирное житье?

Не выдал себя старец, что он ожидал такого вопроса от царя, что не раз обсуждали они это с Сильвестром и Адашевым, тайно запершись в тесной келье.

— Тебе, государь, знать об этом лучше нас, — ты властитель земли Русской, — уклончиво ответил митрополит.

— А что ты скажешь, отец святой, коли созову я земщину на великий собор? — спросил Иоанн.

Возрадовался тайно владыко: исполнилось их общее желание, о котором они так долго рассуждали и не решались намекнуть молодому царю, опасаясь встретить неприязненное отношение других бояр, стоявших близко к Иоанну, но скрыл свою радость и спокойно заметил:

— Большое ты дело затеваешь, государь, не было б препоны тебе в нем от бояр?

Гневно нахмурился молодой царь, не мог сдержать свой нрав, хотел ударить кулаком по столу, но, взглянув на владыку, посовестился его.

— Что мне бояре, владыко святой! Слуги они мои, и только, власти моей перечить никто не должен, — как я решил, так оно и будет! Хочу я защитить себя перед народом, пусть видит земщина, что все прошлое зло, которое они напраслинно клепали на меня, все исходило от боярских козней.

— Коли твердо твое намерение, великий государь, коль от чистой души задумал ты его, сзывай с Богом народ и говори с ним по сердцу.

Согласие митрополита вполне развязало руки Иоанну, он на другой же день издал указ, чтобы поспешал на Москву весь земский люд. Здесь из уст самого царя пусть услышит он, что ожидает государь от земщины, что он ей обещает и посулит.

Радостно пошли земские люди в Москву на призыв Царский, могучей бесконечной волной приливали земские силы к престольному городу. Шли не одни мужики, потянулись за ними бабы, да и подростки увязались.

Точно Велик День празднует Москва, никогда даже на Пасху не собиралось столько народу в Китай-городе. Отовсюду несется церковный благовест, солнце ярко сияет, еще недавно лежавшая в обломках Москва ликует на торжественном слиянии государя с землею Русскою.

Засияло над Русью солнышко, обрадовал народ молодой царь Иван Васильевич!

XXII

Чудный стоял день, было воскресенье, когда после молебна вышел на Лобное место Иоанн и начал говорить митрополиту:

— Молю тебя, святый владыко! Будь мне помощником и любви поборником, знаю, что ты добрых дел и любви желатель. Знаешь сам, что я после отца своего остался четырех лет, после матери — восьми, родственники о мне небрегли, а сильные мои бояре и вельможи обо мне не радели и самовластны были, сами себе саны и почести похитили моим именем и во многих корыстях, похищениях и обидах упражнялись, их же яко слух и не слышах и не имый во устах своих обличения, по молодости моей и беспомощности, а они властвовали. О, неправедные лихоимцы и хищники и судии неправедные! Какой теперь дадите нам ответ, что многие слезы воздвигли на себя? Я же чист от крови сей, ожидайте воздаяния своего.