Страница 4 из 5
– Пошел поп по базару посмотреть кой-какого товару!
Повисла неловкая пауза. Все-таки уважение к священникам – пока еще отличительная черта нашего многострадального народа.
Батюшка не растерялся и среагировал мгновенно (во весь голос, конечно):
– А навстречу ему Балда. Идет, сам не зная куда!
Тут весь рынок грохнул, люди просто рыдали от смеха…
На одной речной переправе служил паромщик с редкостным, чрезвычайно сильным басом. И вот как-то его голос пришлось услыхать тамошнему архиерею во время объезда своей епархии. Владыка решил, что с таким даром Божиим этому человеку уготована прямая стезя к диаконскому служению. Паромщик не заставил себя долго уговаривать и вскоре был рукоположен в диаконы.
И вот его первая архиерейская служба. Церковный причт вышел из алтаря и выстроился для встречи епископа, и среди него, в центре, лицом ко входу стоит новоиспеченный диакон. Архиерей вошел в храм и остановился, ожидая начального диаконского возгласа «Премудрость». Все замерло, и воцарилась тишина. Но молодой диакон, ощутивший себя в центре внимания, растерялся и молчит. Священники, что стоят поближе, начинают громким шепотом подсказывать ему: «Ну давай! Начинай!» Тот, красный и совсем сконфуженный, забыв все, чему его учили, таким же шепотом спрашивает: «Как?» – «Ну как обычно, давай же».
И вот, сам себя не помня, стоящий напротив архиерея недавний паромщик воздвиг десницу с орарем и, во всю мощь своей утробы, громовым басом возгласил «как обычно»:
– Отча-алива-ай!
Отслужили вечером молебен. После молебна два храмовых работника занялись ремонтом подвесной системы колоколов. Я остался общаться с прихожанами. С колокольни периодически доносился пробный колокольный звон в разных мелодических рисунках. Чуть позже подъехал знакомый: купил новую машину, ее нужно было освятить. И тут на колокольный звон стали подтягиваться подвыпившие люди – каждый со своим. И совсем неожиданно самым последним в храм зашел пьяненький мужчина.
Встал в дверях и стоит. Спрашиваю:
– Вы с чем пожаловали?
– Мне сказали зайти, – сказал пьяненький, воздевая руки вверх.
– Кто сказал?
– Сверху сказали, – отвечает. – Мне сверху сказали зайти и что-то сделать. А не знаете, что?
В воздухе повисла интрига.
– Вы что, голоса слышите? – спросил работник храма.
– А может, соседи с верхнего этажа? – появилась новая версия мотива.
– Проходите тогда, – говорю ему.
– Не могу. – И на штаны показывает…
– Ну, раз такой конфуз, приходите в другой раз.
Пьяненький ушел…
Минут через десять забегает в храм женщина и кричит: «Колокольню откройте, ребята сверху попросили!» И тут становится понятно, что голос сверху был голосом пономарей, работающих на колокольне, которых закрыла наша блаженная певунья перед тем, как домой уйти.
Владыка привез своих гостей – нескольких священников из Америки. И некоторые возгласы произносили на английском. Диакон произносит ектенью, и владыка благословляет одного из наших, местных, священников возгласить «Мир всем». А батюшка решил показать свое знание иностранного языка и сказал: «ПИС всем». Как закончили молебен, никто не помнил.
Однажды Патриарх Сербский Павел летел куда-то с визитом на самолете. Над морем самолет попал в зону турбулентности, его стало трясти. Молодой архиерей, сидевший рядом с Патриархом, спросил, что он думает о том, если самолет сейчас упадет. Святейший Павел невозмутимо ответил: «В отношении себя лично я восприму это как акт справедливости: ведь в жизни я съел столько рыбок, что неудивительно, если теперь они съедят меня».
Было отпевание. Покойник как покойник. Но… на нем были зачем-то очки и галстук (только шляпы не хватало)! Но самое интересное было под сложенными руками – брошюра «Как вести себя на кладбище». Родные, видимо, решили, что в книге этой содержится инструкция для покойников.
Одного семинариста однажды послали товарищи на Рождество в деревеньку, закупить домашних продуктов на разговение. Дело было на Западной Украине, а семинарист сам родом был из России. Товарищи предупредили его, что там принято говорить «Христос народився» (Христос родился). Он это усвоил.
И вот пришел он в ту деревеньку. На улице стоят мужики и, как водится, с подозрением смотрят на незнакомца. Ну, он не растерялся и сказал: «Христос народився!» На что мужики ответили «Славіте його» (славьте его) – но тут, к их изумлению, семинарист дал такого деру, что мужики и опомниться не успели. Как потом оказалось, семинарист подумал, что они сказали: «Словите его».
Во время архиерейской службы на причастие к чаше подходит бабуля с младенцем. Диакон спрашивает имя. Бабуля говорит: «Василий». Тут все замечают, что вместо младенца у нее завернут кот. Бабуля, закатывая глаза: «Причастите, болеет…»
Архиерей разворачивается и идет в алтарь. Отцы пытаются спрятаться друг за друга. Архиерей заходит в алтарь и спрашивает: «Отцы, кто кота исповедовал?!»
Объявление во дворе храма о приглашении на беседу-чаепитие, тема: «Страшен ли Страшный суд».
Из беседы мирянки и священника:
– Батюшка, мой помянник с каждым днем пополняется! Не успеваю записочки писать.
– Можно поминать и не всех зараз, а по частям, если имен много…
Девушка удивленно:
– Батюшка… зараз?
Священник улыбнулся и ответил:
– Да уж, самых зараз как раз и поминать в первую очередь.
На Светлой седмице соборное служение во главе с игуменом в одном из северных монастырей. Все радостные, воодушевленные, полные сил, много движения, радостной суеты, возгласы сменяются один за другим, все захлебывается пасхальной радостью…
Иеродиакон, громогласный и важный, всеми любимый и уважаемый, но в то же время бессменный объект для подшучиваний.
И вот в положенном месте, набрав полную грудь воздуха, возглашает громко и празднично: «Яко исчезает дым, да исчезнем…»
Клирос умолк, тишина оглушающая, и в этой звенящей тишине невозмутимый голос игумена: «А я хочу остаться!»
У нас церковь построена в двух уровнях. На первом этаже один храм, его уже лет пять как открыли, и вот теперь на втором этаже второй храм, тоже открыт. На первом этаже ремонт затеяли, и двери в этот храм, разумеется, закрыли. Некоторые не знали, что службы все перенесены наверх. Меня перед литургией попросили на второй этаж снизу лавку принести. Иду с лавкой мимо закрытых тесных врат нижнего храма, подходит бабушка, дергает дверь – закрыто, в недоумении изрекает: «Опять советская власть пришла. Вот и мебель уже уносят…»
В воспоминаниях Н. Е. Пестова приводится такой случай.
Елизавета Федоровна Романова собиралась посетить один приют для девочек.
Заведующая приютом накануне предупредила девочек:
– Завтра к нам приедет Великая княгиня. Когда она войдет в зал, то вы кричите: «Здравствуйте». И целуйте ручку. Поняли?
– Поняли, – хором отвечали девочки.
Приезжает княгиня и входит в зал, где были собраны принаряженные девочки.
Те бросаются к ней навстречу и хором кричат: «Здравствуйте и целуйте ручку», – и протягивают ей свои ручонки. Улыбнулась княгиня и перецеловала у всех девочек их ручки.
Один человек, певший в монастыре, рассказывал, как однажды, приехав в один город для совершения молебна, его хор готовился к началу службы. Все стояли на месте, отведенном для клироса, а рядом стоял аналой для батюшки, который будет служить. На аналое лежал раскрытый требник, и на нем карандашом было выведено: «Не забыть взять кадило, крапило, картонку»… и видно было, что кто-то другой подписал: «и маленькую собачонку».