Страница 9 из 16
— А если случится чего?
— Не справлюсь сам, разбужу, — пообещал пилот. — Идите, идите…
— Хорошо, — Семенов встал и, бросив взгляд на обзорный экран, вышел из рубки. Николаев молча последовал за ним.
Оставшись один, Волошин откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Слать действително хотелось ужасно. Больше суток никто на корабле даже не коснулся подушки, и теперь многочасовая усталость давила на веки, наливая их свинцовой тяжестью. Посидев так с минуту, Волошин выпрямился, приняв неудобную для сна позу, и принялся массировать слипающиеся глаза. Покончив с процедурой, он поднялся с кресла и стал расхаживать по рубке, поглядывая то на таймер, то на длинный прямоугольник обзорного экрана, по которому медленно плыли навстречу яркие радужные пятна.
Эти пятна — первое, что он увидел тридцать часов назад, вбежав сюда по сигналу тревожной сигнализации. Тогда приборы засекли впереди по курсу что-то странное, в рубке никого не было, и автоматика сама попыталась осуществить обходной маневр, но было уже поздно. Какая-то неведомая сила подхватила корабль и швырнула его в некое подобие туннеля, наполненного движущимися и постоянно меняющимися разноцветными пятнами. Так началось их кружение в загадочной пространственной аномалии. Полчаса они летели внутри этого туннеля, выныривали из него, десяток секунд висели посреди бездонной черноты космоса, а затем снова ныряли в туннель. И так без конца, виток за витком.
Та неведомая сила, которая захватила их, теперь крепко держала корабль, не давая ему вырваться, и все попытки вернуть себе свободу закончились неудачей. Торможение едва не сожгло тяговые гравиогенераторы, которые в придачу почему-то постоянно барахлили, а боковые маневры, предпринятые с целью пробить радужные стены туннеля, каждый раз завершались страшной разрушительной вибрацией и тоже ничего не дали. Даже когда корабль летел среди звезд. Очевидно, выход и вход туннеля соединяли какие-то силовые поля, достаточно сильные для того, чтобы удержать внутри любой космический аппарат. Тогда и стало ясно, что из аномалии так просто не вырваться. Они стали ее пленниками, и, по-видимому, надолго.
Волошин остановился возле кресла навигатора и смотрел, как на табло таймера сменяют друг друга рубиновые цифры.
Истекали последние секунды полета в туннеле. Сейчас корабль вынырнет из его светящихся внутренностей, и, может быть, на этот раз хоть что-нибудь да изменится. Волошин поднял глаза, и в ту же секунду радужное сияние погасло.
Экран мгновенно почернел, и в рубке сразу стало темно. Волошин посмотрел на таймер. Никаких перемен: те же двадцать восемь минут и девятнадцать секунд. Время прохождения туннеля не изменилось ни на йоту. Корабль крутился с такой же точностью, как стрелка хорошо отлаженного часового механизма. Волошин снова перевел взгляд на экран.
Среди размытых, нечетких пятен звезд появилось еще что-то — габаритные зеленые и красные огни. Корабль!
Они заметили его на четвертом витке. Почему-то он появлялся только на последних пяти секундах перед заходом в туннель. Сначала решили, что это еще какой-то аппарат, попавший в аномалию раньше. Семенов развернул оптическую систему телескопа, нацелив ее так, чтобы таинственный объект попал в поле зрения, и, когда впереди опять зажглись огни, встроенный в прибор компьютер, мгновенно выбрав оптимальное увеличение, позволил во всех подробностях рассмотреть его. То, что они увидели, привело их в крайнее замешательство. Еще бы! Ведь впереди летит их собственный корабль! Ошибки быть не могло: на корме отчетливо было видно название, написанное огромущими фосфоресцирующими буквами. Это было настолько невероятно, что понадобилось еще три витка, чтобы полностью удостовериться в этом. Тогда навигатор попытался связаться с двойником. Рация в аномалии не работала, поэтому пришлось воспользоваться сигнальной вспышкой. И странное дало: на следующем витке корабль-двойник передал их же запрос — «Кто вы?». Семенов ответил на следующем витке, получил свой собственный ответ. При передаче он немного спутался, и ту же ошибку допустил передающий на другом корабле. После нескольких попыток, на которые ушло семь витков, они убедились, что кто-то на том корабле-двойнике в точности до мелочей повторяет все их сигналы. А такое могло быть только в том случае, если, передав сигнал, они затем видели… самих себя, передавших сигнал полчаса назад. Как это ни казалось фантастичным, другого объяснения этому не нашлось. Выходило — они летели за своим получасовым прошлым, «хронотенью», как назвал его Николаев, и видели свой корабль таким, каким он был двадцать восемь минут назад. Такое было возможно в том случае, если внутри туннеля не существовало времени и, проскакивая через туннель, они как раз успевали к его входу в тот момент, когда корабль только влетал в него.
А те минуты и секунды, которые отсчитывал таймер, были субъективным временем — временем, которое шло только внутри корабля. Какие силы могли создать такую аномалию и что это был за туннель — так и осталось загадкой, но сейчас было не до разгадывания. Главное — найти в аномалии лазейку. Тем более что времени у них оставалось не так уж и много. В последние часы реактор — сердце корабля — начал давать сбои, грозя в любой момент или заглохнуть окончательно, или взорваться. Пока автоматике удавалось кое-как управлять им, но еще немного — и в лучшем случае они останутся без энергии. А корабль без энергии — просто огромный железный гроб. Надо выбираться из этого заколдованного места, и чем быстрее — тем лучше. А как это сделать?
— Как? — пробормотал Волошин, вышагивая по рубке. — Должен же быть какой-то выход…
Вырваться, используя двигательную установку, не удалось: нематериальные стены, окружающие их, оказались слишком прочны. Вот если бы можно было разрушить эти стены, тогда…
Волошин остановился и поднял брови. Кажется, мысль неплохая. У них есть отличная штука — противометеоритная пушка, стреляющая управляемыми снарядами с автоматной взрывчаткой, достаточно мощными для того, чтобы превратить в пар и прах глыбу довольно больших размеров. Взрыв такого снаряда, возможно, нарушит стабильность аномалии и откроет им ту самую лазейку. Хотя, с другой стороны, взрыв может привести к весьма плачевным последствиям, о которых сейчас можно только гадать. Однако ничего другого не остается. Или так, или никак. Волошин постоял еще немного, раздумывая, потом резко повернулся и направился в жилой отсек.
Дверь в каюту навигатора была наполовину открыта, а сам он лежал, раскинув руки и неслышно дыша через открытый рот. Волошин присел на краешек постели и тихонько потряс товарища за плечо:
— Жень, а Жень.
Семенов засопел, заворочался, но не проснулся. Пришлось потормошить его еще раз, посильнее. После третьего раза навигатор наконец разлепил веки и, увидя рядом с собой Волошина, часто-часто заморгал.
— А? Случилось чего?
— Извини, что разбудил. Нет, не беспокойся, — успокоил его Волошин, — ничего не случилось. Просто есть идея. Слушай, а что, если попытаться разрушить аномалию?
— Как это?
— Атомным взрывом.
Семенов сел на постели и, прищурившись, поглядел на пилота.
— Ты имеешь в виду ПМП?
— Именно.
Навигатор провел по лицу ладонью, отгоняя остатки сна, и задумался.
— Гм-гм. Да, идея занятная, ничего не скажешь. Только учти, такой фейерверк может дорого нам стоить. Выброс огромного количества энергии наверняка деформирует аномалию, а как пойдут эти изменения, неизвестно. Как бы не было хуже.
— Я понимаю, но ничего лучше придумать не могу, — сказал Волошин, вставая. — В конце концов, не век же нам, на самом деле, здесь крутиться. Да и реактор дурит… Надо как-то выходить из положения.
Семенов шумно вздохнул и тоже встал.
— Ты прав: иного выхода нет. Ладно, попробуем. Авось получится.
Выйдя из каюты, они неожиданно столкнулись с Николаевым.
— А вы чего не спите? — спросил Волошин.
— Никак не могу уснуть, все мысли разные… А тут услышал ваши голоса, — врач вопросительно посмотрел на космонавтов. — Ну, как, есть надежда?