Страница 2 из 12
Внизу под самолетом промелькнуло строение дальнего привода. До начала взлетно-посадочной полосы оставалось три километра, но Алексей понимал: с неработающим двигателем до нее не дотянуть.
Нащупав большим пальцем левой ладони кнопку запуска, он нажал на нее. Двигатель натужно погудел, но запуска не произошло.
Поверхность земли приближалась с угрожающей скоростью. Под брюхом истребителя проносились ровные ряды кукурузы, которой было засажено огромное поле по соседству с военным аэродромом.
Леонов вторично вдавил кнопку запуска и одновременно потянул на себя ручку управления, стараясь оттянуть момент встречи с землей.
Движок снова издал неприятный звук. И вдруг ожил: из сопла сыпанули искры, а следом появилась ровная струя раскаленных газов.
– Давай, родной, давай!.. – пробормотал пилот, подбирая на себя ручку.
С каждым последующим мгновением истребитель становился послушнее. Его крутое снижение удалось выровнять в последний момент, когда фюзеляж прошелестел по верхушкам кукурузных початков.
Убедившись в том, что самолет слушается рулей, летчик выпустил шасси. Колеса вышли и встали на замки, о чем сигнализировали три зеленые лампы на приборной доске.
Оставляя за собой след из поднятых в воздух листьев и початков, небольшой истребитель преодолел последние пятьсот метров и плюхнулся на бетон.
Скорость была выше рекомендованной, поэтому самолет пару раз подпрыгнул. Удерживая педалями направление, Алексей приступил к торможению.
– Это еще кто? – недовольно спросил командир, заметив неподалеку от ВПП черную «Волгу».
– Кортеж приехал – я же вам докладывал, – напомнил сидящий рядом помощник.
– А почему он возле взлетной полосы?..
В этот момент на верхний этаж КДП ворвался взволнованный заместитель.
– Командир, комиссия пожаловала!
– Комиссия?.. А кто именно?
– Сам генерал Каманин.
Подтянув ослабленный узел галстука, командир поморщился:
– Как же он не вовремя…
Из-под заторможенных колес истребителя валил черный дым.
От прыжков и юза по полосе Леонова нещадно мотало в пилотском кресле. Спасали привязные ремни.
Скорость на середине ВПП оставалась довольно большой, и пилот опасался, как бы самолет не вылетел за ее пределы. Но вновь помогло чудо: истребитель остановился буквально на последней плите.
Резина колес дымилась, на передней стойке застрял слегка запеченный кукурузный початок.
Освободив лицо от маски, Алексей вдохнул полной грудью. Затем расстегнул привязные ремни и подвесную систему парашюта, сдвинул назад фонарь и, приподнявшись над креслом, с трудом дотянулся до наземного предохранительного механизма.
Так и есть – чека торчала на месте, лишая пилота возможности привести катапульту в действие.
Выдернув ее, Леонов посмотрел на красный «брелок» с четкой и довольно большой надписью «Снять перед полетом».
– Эх, Маркелов… – пробормотал он, пряча в карман улику. – Лоботряс…
«Газик» командира части настиг черную «Волгу», когда та тормознула метрах в ста от стоящего на краю бетонной полосы истребителя.
– Товарищ генерал-лейтенант, командир двести девяносто четвертого разведывательного… – начал он бойко докладывать вышедшему из машины Каманину.
Но тот отмахнулся и сердито спросил:
– Что это вы тут устроили?
Полковник лихорадочно формулировал в голове внятный доклад.
– Я вас спрашиваю! – настаивал генерал. – Что за цирковое представление с дымовыми эффектами?..
Покинув кабину, Леонов сделал несколько шагов по бетону. Ватные после перенапряжения ноги слушались плохо. Хотелось присесть и, закрыв глаза, полностью расслабиться.
Но позади послышались торопливые шаги.
Он обернулся. По полю со всех ног бежал техник-стажер Маркелов. Взмыленный. Испуганный.
– Леха, цел? – подскочив к летчику, взволнованно спросил он.
Тот кивнул.
– Ты чего не прыгнул? Мы тут все чуть не поседели!..
Леонов поднял руку и разжал кулак. На ладони лежала чека с красным «брелком».
Проглотив вставший в горле ком, стажер сдавленно прошептал:
– Господи… Меня ж теперь под суд…
– Возьми. И спрячь, – сунул чеку в его руку Алексей.
– Чего?.. А как… А что ты скажешь, Леха?.. – лепетал тот, пряча чеку в карман.
– Ну, чего-чего… Скажу, что спасал дорогостоящую советскую технику…
К самолету с воем сирены подкатила пожарная машина. Рядом с ней остановился грузовичок технической службы.
Хлопнув Маркелова по плечу, Леонов побрел навстречу бежавшим к нему сослуживцам: летчикам, врачам, техникам…
– Леха, ну ты красавец! – поздравлял с удачной посадкой один.
– Вся эскадрилья смотрела, как ты садился. Молоток!.. – вторил ему другой.
– Техника, товарищ генерал, старая. Вот двигатель и сдох, – семенил рядом с начальством командир части. – Но мы разберемся и накажем виновных в отказе.
Остановившись у края бетонной полосы, Каманин пристально рассматривал невысокого летчика, окруженного сослуживцами. Те громко обсуждали посадку, поздравляли, хлопали его по спине…
– Кто пилот? – спросил генерал.
– Лейтенант Леонов. С ним у меня будет отдельный разговор.
– Он давал для этого повод?
– В принципе, нет, – замялся полковник. – Но не сумасшедший ли?! Выключил в полете двигатель, потом едва успел запустить!
– Давай-ка его ко мне.
– Есть.
Каманин чему-то усмехнулся и, направляясь к черной «Волге», тихо сказал:
– Нам как раз нужны такие сумасшедшие…
Глава первая
СССР; Московская область.
1964 год.
Алексей Леонов родился тридцатого мая 1934 года в маленькой деревеньке Листвянка, затерявшейся на просторах Западной Сибири, на шестьсот верст севернее города Кемерово. Алексей стал в семье девятым ребенком.
Задолго до рождения Леши в эту глубинку царское правительство сослало его деда, причастного к революционным событиям 1905 года. Затем уж сюда перебрались и его будущие родители. Мама – Евдокия Минаевна – поступила на службу деревенской учительницей; папа – Леонов Архип Алексеевич – вначале работал зоотехником, позже стал председателем сельского совета.
Будущие родители Алексея познакомились в церкви и полюбили друг друга с первого взгляда, но сразу создать семью не получалось – пришлось отстаивать свои чувства. Обе родни воспротивились выбору своих детей. Родня по отцовской линии заявляла: «Евдокия хоть и умна – на одни пятерки церковноприходскую школу закончила, да не красавица. К тому же из бедной семьи». Родня по материнской линии не оставалась в долгу: «Архип – слишком красив, голосист и хорошо пляшет; все на него заглядываются. Нет на такого надежи. А семья слишком богата». Но Евдокия твердо заявила: «Или пойду под венец за Архипочку, или отправлюсь в монастырь!»
Так и поженились. Причем первыми сдались и приняли молодых к себе жить родители Евдокии. Любовь молодых была настолько сильной, а брак настолько удачным, что отец Евдокии – дед Минай – потом не раз говаривал своим внукам: «Я Архипа усыновил, отличный у меня сын – Архипушка…»
И вроде бы все складывалось хорошо – семья росла, обживалась на новом месте в Листвянке. Отец работал от зари до зари, построил добротный дом, наладил хозяйство, поставил на ноги восьмерых детей. Когда создавался колхоз, первым привел на центральную усадьбу всех своих лошадей, коров, свиней и овец. Он искренне верил в звучавшие тогда лозунги и по-другому поступить не мог.
А в тридцать шестом на главу семейства написали донос.
На время уборки его назначили заведующим зерносушилкой. Погода была сырой – постоянно лили дожди; Архип Алексеевич пропадал на сушилке сутками. И тут прибегают односельчане: самая лучшая в колхозе корова не может отелиться, издыхает. Архип заметался – зерно не бросить и корову надо бы спасти. Подчиненные уговорили: «Мы за тебя подежурим, а ты беги в коровник…»