Страница 5 из 19
Вот ведь какие испытания выпали на долю древнего греческого рода Ипсиланти, который упоминается со времен императорской династии Комненов, правившей Византией несколько веков. Комнены и Ипсиланти происходили из Трапезунда, римской, а затем и византийской провинции, до которой руки крестоносцев не дотянулись. В пику самозваной Латинской империи Комнены[13] создали свою собственную Трапезундскую империю[14]. Существует предположение, что семья Ипсиланти породнилась с императорской фамилией, ибо уже после изгнания латинян из Константинополя[15] мы находим фамилию Ипсиланти в числе особ, приближенных к императорскому двору. Такая близость дорого обошлась высокородным грекам, и казни неизменно обрушивались на семью Ипсиланти. О печальной участи своего прадеда, князя Иоанна Ипсиланти, Александр узнал из рассказа отца. Высокородным грекам, согнанным, словно в резервацию, в один из кварталов Стамбула, Фанар[16], султан дал почувствовать, что милость его безгранична. Молитесь, мол, в своих церквях Христу, обучайте детей в гимназиях, торгуйте на благо Османской империи и принимайте посильное участие в государственных делах. Без греков-драгоманов[17] в пору всесилия необъятной Османской империи не обходились ни одни дипломатические переговоры, а тем более написание фирманов для неверных.
Иоанн Ипсиланти ведал едва ли не самым прибыльным и престижным делом в Константинополе – он возглавлял константинопольских меховщиков и, вероятно, являлся, как тогда говаривали, поставщиком двора Его султанского величества. В описываемое время Турцией правил Махмуд Первый, из рук которого Иоанн Ипсиланти, ставший великим драгоманом, получил фирман на княжение в Валахии. Султана Махмуда один из турецких источников характеризует как правителя, «составлявшего своею мягкостью и гуманностью исключение в ряду турецких султанов», всего лишь потому, что не погубил свергнутого Ахмета и его сыновей, и еще потому, что умер в 1754 году естественной смертью. Но едва этот «гуманный султан» заподозрил, что господарь[18] Валахии[19] начал гнуть свою линию и якшаться с русскими, как незамедлительно из Стамбула полетел грозный указ: «Повесить!». Что и было сотворено в январе 1737 года.
…С тех пор, когда пастух Букур соорудил хижину на одном из отлогих холмов возле речки Дилебовицы, минуло немало лет. На смену одному веку приходил другой, но притягательность места, избранного валашским пастухом, отнюдь не уменьшалась.
Вокруг саманного жилища Букура стали селиться пахари, скотоводы, вопрошавшие при первом рукопожатии основателя вольного поселения: «Букур еш ты?» Так поселение обрело свое имя, а с годами превратилось в многолюдный христианский город, своеобразие которого подчеркивали храмы, церкви, монастыри, боярские особняки и великолепные хоромы валашского господаря.
Безбедному и мирному течению жизни в Бухаресте, казалось, не будет конца, если бы не одно обстоятельство: Валахия влекла Турцию словно лакомый кусок. Свои набеги турки осуществляли с особым постоянством и с неизменной жестокостью грабителей оставляли после себя выжженную пустыню. Изрядно доставалось и Бухаресту.
Но назло оголтелой силе Бухарест всякий раз возрождался из пепла, и наконец в Стамбуле смекнули, что Валахия, платящая постоянную дань, гораздо приемлемее, нежели отряды восставших гяуров, т. е. неверных, сотрясавших непокорностью устои Османской империи.
Правители Стамбула, не мудрствуя лукаво, не гнушались извечным правилом тиранов «Разделяй и властвуй», и княжеский престол в Валахии стал принадлежать грекам-фанариотам. Рабы правили рабами. Господарь, избранный султаном, получал титул «светлости».
Церемониал введения во власть происходил в Стамбуле. Султан восседал на небольшой софе и был безмолвен подобно сфинксу. Сам церемониал творил великий визир: «За твою верность и искреннюю привязанность даем тебе в управление княжество и вместе с тем надеемся на постоянную твою покорность». Новоиспеченный господарь, стоя на коленях, должен был молвить в ответ: «Клянусь моею головою употребить все силы на службе всемилостивейшего султана доколе Его величество не отвратит очи милосердия от ничтожного Его раба». А в миру, как, например, отец Александра, господари именовали себя так: «Мы, Константин Ипсиланти, воевода, Божию милостию князь страны Валахии… честным, верным моим боярам…»
Оставим за пределами нашего повествования анализ эпитетов, которые Константин Ипсиланти незаслуженно употребил в отношении вороватых и себялюбивых душевладельцев с флюгерным мышлением, однако заметим, что султанский режим даровал боярам некое подобие демократии, позволив точить лясы в молдавском и валашском диванах[20].
В Греции, которая находилась, как говорится, под боком у султана, человеческая жизнь не стоила и гроша. Перед всесильным и жестоким владыкой, его безмерными прихотями, всевидящим оком и карающей рукой кодзабасы[21], греческая знать, священники, торговцы, крестьяне были равны. В Валахии кровожадный режим вынужден был ослабить вожжи, и вовсе не по своей воле. По Кючук-Карнаджийскому миру Турции запрещалось иметь войска в Валахии, а Ясский мирный договор давал однозначно понять – Россия не станет терпеть на престоле господарей, нелояльных к стране-победительнице. У султана не единожды возникала мысль проучить неверных, а у преданных ему до мозга костей янычар чесались руки. Но мощь русского оружия сдерживала прыть воинов Аллаха, чего нельзя сказать о сборщиках дани. Наглость, бесцеремонность и прожорливость их стала притчей во языцех.
Власть наместников в Валахии была номинальной, но даже и в таком урезанном виде у султана она сидела словно кость в горле. Владыке ни к чему было слыть знатоком географии – он и без карты знал, что расстояние до его вотчины значительно превышает то, которое отделяет подвластную провинцию от границ России. Бессилен он был изменить и направление розы ветров. Она с особым постоянством указывала в сторону государства, не единожды преподносившего империи насилия и зла предметные уроки. Селим III, правивший в то время Турцией, окружил незримой паутиной недоверия и слежки дворец господаря Валахии Константина Ипсиланти.
В строительство собственной резиденции Куртя-Ноуэ («Новый дворец») отец Александра вложил, без преувеличения, всю душу. Со вступлением Константина на валашский престол столица государства буквально преобразилась на глазах. Гармония камня зачаровывала, поражала практичностью. Изменился не только облик Бухареста, но и подданных. Бояре стали подражать высокородному греку в одежде, в манерах, неприличной становилась безграмотность. Конечно, было бы наивно полагать, что в отношениях между повелителем и народом царила идиллия, но Константин, как мог, стремился смягчить гнет и с надеждой посматривал в сторону России.
Между тем в самой Российской империи за четыре с небольшим года на престоле сменилось три монарха. От Екатерины Великой атрибуты государственной власти перешли к ее сыну Павлу I, а после цареубийства 11 марта 1801 года верховная власть стала принадлежать Александру I. Новоиспеченный российский монарх при вступлении на престол недвусмысленно заявил, что во внешней политике будет «продолжать следовать заветам незабвенной бабки». С первых дней правления российский император осознал, насколько непредсказуемо батюшка вел внешние дела, хотя и не забывал о судьбах единоверцев. Александр Павлович исподволь готовил удар по Турции, но вынужден был действовать с чрезвычайной осторожностью и осмотрительностью. Такой же способ действий предписывался и генеральному консулу в Бухаресте А. А. Пини.
13
Святой равноапостольный Константин Великий (род. ок. 285 г. н. э.), римский император (306–337).
14
Территория Трапезундской империи простиралась по берегу Черного моря и доходила до Крыма.
15
1261 год.
16
Отсюда и название «фанариот».
17
Последний из Комненов, Давид, вместе с семью сыновьями был казнен Магометом II в 1462 году.
18
Господарь (от среднелатинского hospitium – дом) – господин, хозяин. Отсюда и русское «государь».
19
Турецкое господство над Валахией было установлено в XVI веке. В 1861 году объединенные княжества Молдавии и Валахии были названы Румынией.
20
Переводчиков.
21
Старейшины.