Страница 38 из 83
Не могу проверить показания беса и по этой причине нахожусь в подвешенном состоянии «верить, не верить». Обманывает — грех обмана ложится на бесовскую совесть. Хотя, какая у беса совесть?
— Всё помнишь из услышанного в учебных заведениях?
— Разумеется, я бес! — столь короткого и гордого заявления ни от кого и никогда не слышал — как-то группа хорошо набравшихся студиозов пражского университета зимой тысяча пятьсот восемьдесят девятого года, явилась к преподавателю сопромата» и один студент, пьянее прочих, потому и бесстрашный, вопросил учёного мужа:
— Профессор, сомнения о крепости двух предметов терзают: что крепче: член, или дуб? — на что профессор, не медлив, ответил:
— Когда член дубовый, а дуб херовый — древовидное растение, разумеется, не устоит.
— На каком языке беседа велась: латыни, чешском?
— Ты поддатый на каком вещаешь?
— На родном…
— И они атаковали профессора чешским языком.
Что думать? Вдруг лукавый скормил «бородатый» анекдот, но чтобы в него поверил — приписал его студиозам весёлой Чехии средних веков? А в реальности подгулявшие студиозы искушали профессора в отечестве моём? Хотя, сомнительно: где такое могло иметь место, в какой «альма-матер» отечества? И когда? Обидно: в славной Праге молодь средневековья пыталась выяснить «что крепче», а на Руси — нет…
Остаётся верить бесу на слово, сам не могу проверить: изучали в средневековой Европе «сопромат»? И когда Карлов университет создан?
— Бесяра, временами не распирают полученные знания?
— Распирают. Давно. Избыточные знания не только вас распирают, от избытка знаний страдаем и мы, бесы. Радует: пришёл к пониманию причин вторжения в ваше сознание: разгрузиться от излишних знаний, избежать «разрыва»…
— …ничуть не думая, что такое может произойти с кем-то из нас, людей!? Вот они преимущества «малых знаний»: у малограмотного никто не станет «ума покупать» и советов спрашивать. Как человеку с семилетним образованием вести диспуты с сущностью с пятью «вышками»? — оно, конечно, компаньон дипломов не предъявлял, а потому давал повод усомниться заявленному. Ситуация с названием «Земля и Небо», и ничего путного от такого «тандема» ждать не приходится, ничего интересно не изыдет, если изначально отводишь место «обучаемого», а себе — «учителя». Пусть, у меня всего семь классов образования, но малой образованностью удовольствия не доставлю, не надейся! Не позволю «блистать и сверкать познаниями» на моём фоне!
— Не думаешь о душевном состоянии интеллектуала.
— О чём думать?
— Интеллектуал кормит серость отборными знаниями и наперёд знает: «напрасно бьюсь: «не в коня корм»!
— Непонятно: имея столь фантастическое образование — почему-то связался с глубоким недоучкой? Почему бы с таким грузом знаний общаться с не менее образованной личностью, как и сам? Другой интерес получил бы.
— Скука, не то! Чем можно удивить человека, окончившего Кембридж? Верно заметил: случается, что и нам знания в тягость бываю, душат нас. А с тобой, малограмотным, могу тешить тщеславие на каждой странице сочинения, а то и чаще. Ведь всё, что шепну — примешь за «истину из первых уст»… или за «чистую монету», что без разницы. «Впарил» анекдот с участием профессора-«сопроматчика» — а ты думай: «изучали древние «студиозусы» в славном городе Праге предмет с названием «сопротивление материалов», или нет?
— На каждой странице тешить тщеславие собираешься? Послабь, давай через десяток с коротким замечанием выходить будешь?
— Могу уступить, мы друзья. Далеко с твоими семью классами не уйдём, понятно, но есть и утешение: школа старая, качественная, основательная и надёжная. Лагерная.
— Как понимать «лагерная»?
— Когда год отсидки при хорошем поведении и ударной работе учитывался за два, а с чего страна саветов так милостиво обращалось с заключёнными выяснять нужно.
— Можно соображение?
— Валяй.
— Получил «червонец», а чтобы через пяток лет вдохнуть «воздух свободы» работаю «с огоньком», на рожон не лезу, начальством в «дисциплинированные» вписан. Что за пять активных трудовых лет в мочало превращусь и выйду наполовину инвалидом труда ни разу не подумал.
И верхам удобство, новых зеков наделают, и те будут считать двухкратные дни.
— Принято. Вот куда гну: один класс твоей старой школы по качеству равен двум нынешним, и не стесняясь можешь заявлять о четырнадцатилетнем образовании.
Какой процент граждан страны процветает с высшим образованием, сколько и как живут со средним, и какова доля малограмотных? Сколько недоучек, вроде тебя, прошли по жизни без расстройств от необразованности и довольные жизнью? Вникай: будь у тебя любая «вышка» — на всех углах выпячивал губы в ожидании благ от окружающих: «высшее образование в кармане, цените!», а будучи недоученным — понимал неполноценность свою и выполнял волю командиров с «вышками»
— …и с «партейными» книжками…
— Сколько процентов полученных знаний применяет каждый в повседневной жизни, какова отдача знаний? Как-то вселился в «товарища» с дипломом «Института стали и сплавов», что в стольном граде обретается, но в литейном цехе часа не пробыл… если не считать практику…
— … но высшее образование у него не отнять!
— Не отнять, верно, нечего отбирать, не было высшего образования. Семь полуграмотных классов служили тебе так, как не служил институт «знатоку» стали и сплавов. Учителям всех дисциплин старой школы твоей до сего времени должен говорить:
— «Спасибо» — они, древние педагоги, качественно обучили тебя, настолько хорошо и надёжно, что и до сего времени не потерял желание узнавать что-то новое в каждой сфере человеческой деятельности. Основная задача педагога надёжно заразить юный мозг желанием и устремлением постоянно, пока видит мир, узнать как можно больше о. Смею уверить: дальше с грамотностью будет хуже, и близится время, когда семь твоих старых учебных зим будут равны двум нынешним «вышкам»… если, понятное дело, доживёшь до времени сплошной тупости граждан, получивших «дипломы».
— «Купивших», или «получивших»?
— Тебе-то какая разница?
— Спасибо, бесик, обрадовал и утешил.!
Прав бес: первым идёт и будет идти преподаватель родного языка и литературы, только он в моих видениях предстаёт со знаменем познаний в руках:
— Дорогой учитель, великий поклон тебе, путь даже никто и никогда не увидит плоды трудов наших, то есть, моих и бесовских. Великая, какая только есть, Слава тебе! Ты столь надёжно обучил управляться с русским языком, что и после шести десятков лет простоя — смело, без страха и сомнений-опасений «вдруг не смогу одеть словами свалившуюся так, как когда-то под твоим руководством облекал» — без страха бросаюсь в омут деепричастных оборотов любой глубины и сложности.
Бывает, случается, застреваю в предложении, но вспомнив звуки голоса наставлений твоих и мудрый лик твой — отгоняю страх, обретаю уверенность, и, полный гордостью, выбираюсь на свободу! В трудные моменты на помощь приходит бес:
— Укороти, укороти, к чему такие взмахи крыльями? Чем выше взлёт — тем больнее приземление. После самой высочайшей вершины начинается небо куда уходите».
— Без тебя знаю!
Учитель мой, подозреваю: дар прекрасно обучать своему предмету послужил причиной вселения сущности, коя вот уже двенадцать лет принуждает набивать то, чего бы не хотелось. Мысли, что сегодня внушает сущность с безликим именем «бес» далеко отстоят от бесчисленных, невинных и прекрасных предложений, кои диктовал нам на уроках, а я писал с удовольствием!
Всё, что сегодня творит со мной бес — другое, худшее и настолько ужасное, что у тебя есть повод сказать в мой адрес:
— Научил на свою шею! — в далёком прошлом подобных вульгарностей от тебя не исходило, единственное, что позволял в общении с нерадивыми учениками, было вот это:
— Дитё малое, глупое, неразумное! — выслушивать в четырнадцать лет мягкую, красивую, далёкую от похвалы речь о себе не очень-то приятно… даже совсем неприятно. Но! Если ты, мой учитель и Великий Знаток языка русского худо обучил школяра — сущность иного мира в звании «бес» не сидела во мне полных, день в день, час в час, двенадцать лет, ибо и бесам малограмотные неинтересны. А посему есть повод гордиться мною.