Страница 33 из 98
Валька открыто похваляется, что мог бы «зажать» роту сильней, чем Иршин, только бы тот почаще оставлял его за себя. Самовлюбленный позер Валька. Стоит перед ротой, так весь от важности раздувается.
Особенно с удовольствием воспитывает чужаков (не надеждинцев) в своем отделении — Валерку Чертищева и Юрку Киселева по прозвищу «Кисельман». Тоже играет с огнем. Эти парни не я. Пока молчат, затаив обиды. Но что будет при выпуске, когда не будет курсантов, «комотдов», старшин, а все станут равными лейтенантами?.. Изобьют же нещадно. И так уже недобро шепчутся, поглядывая на Желтова. Оба чернявые, крепкие, сыплющие жаргоном. За версту видно, что часто дравшиеся парни с улицы. Я знаю их — рос среди таких…
В СМУ[5]
Ура! Вылетели на «гончих» самостоятельно! Ох и полет был вчера! Но все по порядку. Утро не предвещало плохой погоды. Солнечно, тихо. В темпе, как всегда, но в празднично-тревожном настроении готовили самолеты. Еще бы?! Сегодня же впервые на таком бомбардировщике в полет без инструктора. Как-то он пройдет, справимся ли?.. Должны.
Когда подвесили «поросят», закончили подготовку, проверку аппаратуры, надели парашюты, раздалась команда:
— Эскадрилья-я! Поэкипажно-о! Становись!
Выстроились шеренгой у носа машины.
— Равняйсь! Смирно! На середину шагом марш!
И все экипажи колоннами по одному пошли туда.
Подъехавший с КП комэска, приняв рапорт зама, дал последние указания, а штурман эскадрильи — отсчет точного времени.
Дежурный метеоролог, посмотрев на небо, наполовину затянутое облачностью, развернул синоптическую карту, водил по ней карандашом.
— Погода нашего района обуславливается ложбинкой циклона, расположенного западнее Среднегорья. На время полетов ожидается небольшое понижение облачности, которое не должно помешать полетам…
Комэска, отпустив синоптика, заключил:
— Все команды с земли слушать внимательно. Взлет строго по порядку, определенному плановой таблицей. Сигнал к запуску двигателей — зеленая ракета со старта…
Мы с Митькой вылетели последними. Лева Шитов, поглядывая на выруливающие самолеты, давал свои последние указания.
— Самое главное — не волнуйтесь. Не теряйте здравого рассудка и все будет в порядке. Упражнение такое же, как и предыдущее, которое вы отлетали отлично. Ничего плохого не случится, если будете работать строго по штурманскому плану…
Мы поддакивали, да кивали. Меня била дрожь, скорей бы уж на взлет. Я работаю первым, затем Митька. Выводит на полигон и-и… гром!
После него я бросаю своих «поросят» и домой…
Пусто на стоянке, одни красные тормозные колодки лежат, да ветер крутит вихорки. Но вот очередь 12-го! Закрыты люки, гудят двигатели.
Я вижу — Лева стоит в сторонке, скургузившись под ветром и смотрит на подрагивающий самолет. Заметив меня в кабине, улыбнулся, помахал рукой.
Машина взвыла, дернулась и тронулась с места.
И взлетает «гончая» неповторимо, по-своему. Прижмется к земле хвостом и, чуть не задевая ее, мчится с поднятым носом. Грохочущей кометой, так что дрожат все окна в городке, уходит ввысь…
Интересный самолет! Вибрируют тоненькие, узенькие крылышки на взлете. Вибрируют и в полете. Кажется, вот-вот отпадут. Ни за что бы не удержался на них, если бы не мощные двигатели. Зато позволяют развивать большую скорость. Несомненно, если «обрежут» движки — «гончая» утюгом врежется в землю. На таких крыльях не спланируешь. Это не у Ли-2 — футбольные поля — толстые и большие, позволяющие всюду сесть на вынужденную.
После прохода ИПМ я полез в носовую кабину. Металл в лазе — зеркало: отполирован телами курсантов. Жутковатое ощущение — влез в кабину, будто выпал из самолета — так остеклена.
Перевел дух. Один, совсем один! Это ж здорово хозяином летать, когда экипаж выполняет твои команды! И вся надежда только на себя!
Но работать. Надеваю наушники, устанавливаю связь с командиром. Потом припадаю к ОПБ — оптическому прицелу бомбардира, измеряю угол сноса. И уж потом сажусь на сиденье, записываю в бортжурнал фактические и расчетные величины полета. Все получается — лучше не надо.
Михаил Сергеевич, командир, только крякает, да поддакивает, когда слышит меня. Митька молчит. Мы договорились не мешать друг другу. Пусть каждый прочувствует до конца самостоятельность. Надо же когда-то привыкать. Лейтенантами-то будем летать одни…
Я поглядел вверх. Хмурится небо, облачность цепляется белыми завитками. Проскакиваем сквозь них ослепшими и оглохшими, точно сквозь сугробы. Или… мне кажется?.. Но все это мелочи, на которые не обращаешь внимания. Навигационная аппаратура работает отлично, расчетные данные совпадают с фактическими, идем точно по маршруту.
Подходим к поворотному, гляжу вниз. Вон он Мурмыш — районный центр, большое село на берегах речки. Прижался к опушке соснового бора.
— Разворот! — командую и тщательно рассматриваю пункт. В центре — площадь с двухэтажными каменными домами. Средняя школа со стадионом у леса…
— Приказывают снижаться. Впереди низкая облачность, — говорит командир.
— Понял, — отзываюсь и наблюдаю, как стрелка высотомера поползла по шкале, сматывая высоту. Облачность наконец-то отлепилась от кабины, осталась наверху. Потеряли 1200 метров. Здесь другой ветер и снос. Срочно определить. Припадаю к прицелу… Теперь определить место самолета по радио — включаю радиокомпас, настраиваю, работаю на карте. Теперь уточнить путевую скорость… И вот новый ветер готов. И уточненное время прибытия на второй поворотный, и на контрольный ориентир Кудиново, на котором меняемся кабинами с Митькой.
До ориентира еще пять долгих минут, а из лаза показалась рыже-русая вихрастая голова.
Митька, как всегда, кривовато улыбается.
— Как дела? Все в порядке?
— Нормально! — кричу. — Смотри, вон впереди Кудиново! Принимай вахту!
Митька вглядывается в местность, крутит карту, кивает.
— Можешь уныривать.
Снимает с меня наушники, надевает на себя. Нажимает тангенту СПУ, докладывает командиру.
— Товарищ капитан, курсант Шамков самолетовождение принял!
Толкает меня в плечо, показывает на лаз.
— Хорошо, хорошо, — смеюсь, — улезаю.
…В навигаторской кабине — радиокомпасы, НБА, Рубин, РСБН, ЗСО[6] и целая уйма других приборов. «Клепаю» места на карте одно за другим, да напеваю. Уже рассчитал прицельный угол для работы на полигоне.
— Еще снижаемся! — бас Михаила Сергеевича.
— Облачность прижимает…
Я ерзаю в кресле влево-вправо (благо вращается), гляжу в оконце, в прозрачный потолок пилотской и в башню назад. Облака снова цепляются.
Вот прилипли! Опять работа. Снова ветер определяй, угол прицеливания и все остальное. А каково Митьке? Ругается поди… Ну, да полезно летать в затрудненных условиях…
Убрав газ, сбавив обороты, ныряем вниз.
Вот дела? Уснул Митька что ли? Две минуты назад прошли поворотный, а курс на новый этап не дал… Но ты-то тоже зевнул. Но я-то не ведущий…
Развернулись южнее пункта километрах в двадцати. Взяли курс на полигон, на мой взгляд, с ошибкой в 5 градусов. Во всяком случае у меня другой расчетный. Но оснований для беспокойства нет: неизвестно, какой на этой высоте ветер и куда сносит. Поэтому быстрей узнать его! Снимаю с указателя ДИСС[7] угол сноса и путевую, с компаса-курс. Секунды расчета и-и… ветер готов…
Лезу к пилотам. Гляжу вдаль. Темно впереди, тучи уступами опускаются к горизонту. Ясно, идем навстречу циклону, вот он и встречает лесенкой облаков.
Дробью хлестнул по стеклам заряд дождя. Его только не хватало. Потекли тонюсенькие волоски-ручейки, мешая наблюдению. Темно стало в кабине, грустно и тревожно… Но не теряться…
Едва поставил крестик на карте, включил секундомер, как снова снижение. Жмет, придавливает облачность к земле, заставляя лететь по наклонной площадками… Идем пока нормально, но левее маршрута километров 25. Не знаю, почему Митька не исправляет курс. Не видит что ли?.. Дождь усиливается, заливает стекла, бьет по обшивке и, кажется, каплет в кабине. И снова снижение, уже меньше тысячи. Как с такой высоты работать на полигоне? Ни разу не приходилось. Угол прицеливания огромный, не успеешь прицелиться и… сброс. Скорей в переднюю к Митьке, определить новую путевую и прицельные величины. Ныряю в лаз, скольжу по дну.