Страница 28 из 98
Сестра Галя донимает своими письмами, своей заботливостью и переживаниями. Всякими расспросами, да допросами, охами и ахами.
Приходится частенько отвечать, а точнее объяснять и разъяснять, доказывать и рассказывать.
«Ты меня рассмешила. Ну что со мной может случиться? В полетах у нас происшествий не наблюдается. Недавно летал на боевом.
Понравилось. Впервые испытал не удовлетворение, а наслаждение. Чем больше осваиваю свою профессию, тем больше увлекаюсь. Уж очень она своеобразная, творческая и постоянно новая. И все это в ее особенности, отличии от других профессий. Опираясь на факты настоящего, «на сейчас», штурман работает на будущее, «наперед».
Так на старте он засекает время взлета — факт настоящего. И тут же рассчитывает и уже знает время посадки — факт будущего. На контрольном этапе, измерив ветер, он тут же рассчитывает курс, снос, путевую скорость на следующий этап. И такова вся его работа. Сродни профессии шахматиста… А в полете все время приходится сражаться с природой: ветром, облачностью, темнотой и решать извечную проблему, кто сильней — природа или человек. А в бою к этому еще добавится противоборство врага, стремящегося тебя уничтожить.
Поэтому она и творческая, и новая, и своеобразная, и трудная, что направлена в будущее, все моменты которого предусмотреть, учесть и определить точно очень и очень трудно, а порой просто невозможно. Хотя бы тех же навигационной, метео- и оперативной обстановок, которые сами непрерывно меняются как в настоящем, так и в будущем.
А есть профессии настоящего, когда работают сейчас. Например, пилота. Сейчас он запускает двигатель, сейчас рулит на старт, сейчас взлетает, летит по маршруту, выполняет посадку. Аналогичны профессии машиниста, радиста, шофера. Все выполняется сейчас.
Профессия борттехника — в настоящем для будущего, но больше в прошлом. Сегодня, сейчас он устраняет дефекты матчасти, возникшие во вчерашнем полете… Из всех летных профессий в экипаже — штурманская самая мыслительная, требующая наименьших физических усилий и наибольшего умственного напряжения. Не случайно штурмана зовут интеллигентом авиации. А злые языки — воздушным бухгалтером…»
НАСЛАЖДЕНИЕ
Как приятно летать в новой «эскадре»!.. Если на А-44 к нам относились, как к детям-несмышленышам, то здесь совсем по-другому: как к равным членам экипажа. Здесь курсанты закреплены за одним самолетом, одним экипажем, а там летали на всех машинах, со всякими экипажами. И некого назвать своим инструктором. Все свои, а значит никто.
Мой и Митькин самолет (наши фамилии соседи в списке — вот и попали снова в один экипаж) номер 12. Командир капитан Ермеев Михаил Сергеевич, штурман — лейтенант Шитов Лев Александрович.
Они, пожалуй, противоположны друг другу, но кое в чем схожи. Михаил Сергеевич — в возрасте, плотный и крупный. Лева тоже крепкий, спортсмен-штангист, но ростом ниже. Закончил училище два года назад.
Михаил Сергеевич — немногословен, Лева тоже не болтлив. Лихо летает Михаил Сергеевич на «гончей», Лева как штурман тоже ас. А летать на ней не просто, скорость большая, успевай поворачивайся. Зазевался — этап проскочил! По сравнению с 44-м все делать надо в два-три раза быстрей. Вначале думали — не справимся, но машина — чудо, условия работы идеальные, поэтому все успеваем и хорошо получается. Чтобы определить место визуально — не надо как там бегать от окна к окну, определяя глазомерно расстояние до ориентиров. Достаточно взгляда в прозрачный пол носа кабины. Если там 6—12 курсантов бродят от хвоста к носу и обратно, с парашютами на груди, сталкиваясь и мешая друг другу, потому что радиокомпасы находятся на передних местах, то здесь сидишь в кресле на парашюте и работаешь в одиночку с новейшей аппаратурой, размещенной под рукой. Для определения места самолета по радиоточке достаточно 1—2 секунд. Там — двух-трех минут.
Бросать чушки с «гончей» — прелесть. Опять не то, что на тихолете. Там же пилот видит цель, а не штурман, который слеп. Лишь при подлете в прицел замечает ее. Здесь штурман лучше видит цель, так как сидит в остекленном носу, имея почти круговой обзор. Чушки тоже несравнимые — тяжелые коротыши-поросята по сотне килограммов. Боевые, но с облегченными зарядами. Пыхтим, когда подвешиваем вчетвером. А как хрюкают на полигоне, с громом и молнией! Аж гул идет и весь круг с прилегающей территорией заволакивается взметнувшимся разрастающимся султаном клубящейся пыли, плавно оседающим на землю.
ВЕНИАМИН ВАСИЛЬЕВИЧ
Авиационный секстант чудо-прибор! С помощью его можно прилететь в любую точку земного шара (хоть в Америке, хоть в Антарктиде) и вернуться назад домой.
Именно с помощью секстанта Дмитриев Вениамин Васильевич в 43 году совершил свой подвиг.
На ночных занятиях по астронавигации, тренируясь в работе с секстантом, мы услышали про этот полет со всеми подробностями от него самого…
И, конечно, мой дневник пополнился еще одной, уже третьей захватывающей былью…
Комэска-2 вернулся из штаба полка. Спустившись в землянку-штаб эскадрильи, он увидел Дмитриева, склонившегося над плановой таблицей полетов. Хлопнув перчаткой о край стола, сказал:
— Радуйся, Веник! Снова летим с тобой послезавтра в Радугинск за самолетами!
— Да ну?! — вскочил Дмитриев и чуть не пустился в пляс.
— Задача та же, — басил комэска. — Получить, облетать и пригнать! Доставай карты, прокладывай маршрут, готовь инженерно-штурманский расчет.
— Все сделаем, командир! — звенел Дмитриев. — А карты я сохранил с того еще раза!
— Тогда садись, давай наметим экипажи для перелета…
Остаток дня и очередные сутки прошли в заботах, которых всегда полон рот у штурмана эскадрильи, готовящего перелет. Помимо служебных, были у Вениамина и личные хлопоты: надо во чтобы то ни стало получить в продотделе хоть немного продуктов, успеть нарвать цветов, выгладить и надраить парадную форму. Поэтому эти дни он трудился допоздна, а в ночь перед вылетом спать лег далеко за полночь.
В полдень на стоянку, где ревели моторами два Ли-2 — они должны были доставить летчиков в Радугинск, — прикатил серо-зеленый «виллис». С него спрыгнули заместитель по политчасти Останин и штурман 1-й эскадрильи Сиперов — лысоватый, горбоносый блондин.
Подполковник Останин, выслушав рапорт комэска, подошел к Дмитриеву, стоявшему поблизости в окружении летчиков.
— Здравствуйте, товарищи! — стараясь перекрыть шум двигателей, крикнул он.
— Здравия желаем! — ответили летчики.
Пожав каждому руку, Останин обнял Вениамина.
— Ну как, Веня, в тыл на отдых?
— Так точно.
— А может, передумаешь и полетишь со мной?
— Нет… А куда, товарищ подполковник? — повернулся Вениамин.
Останин заговорщически оглянулся.
— В одно очень интересное место, — сказал на ухо.
— Какое? — загорелся Вениамин.
— Этого я пока тебе не скажу… Вот попозже могу, если согласишься.
— Все равно нет!
— Эхе-хе-хе! — громко вздохнул Останин и похлопал по спине Дмитриева. — Ты только не расстраивайся, друг. Но тебя на самом деле вызывает к себе Вадов.
Вениамин, почувствовав недоброе, оторопело взглянул на замполита.
— Да вы что, товарищ подполковник? Сейчас же вылет и кто поведет группу в Радугинск?
— Не расстраивайся, флагман, — улыбнулся Останин. — Передай полетную документацию Сиперову и едем в штаб.
— За что? За что такая немилость, товарищ подполковник?
Минуты через три «виллис» умчался со стоянки.
Злой, перепрыгивая через две-три ступеньки, летел на второй этаж по лестнице Вениамин. Около кабинета остановился, закрыл глаза, постарался успокоиться. И только после этого толкнул дверь. С порога, едва доложив о прибытии, горячо и сбивчиво начал:
— Товарищ полковник! Прошу, разрешите лететь в Радугинск! У меня девушка, жениться хочу!..
Брови Вадова поползли вверх.
— Я вас ни разу еще не просил! Ну хоть раз пойдите навстречу! Неужели не заслужил? — с мольбой закончил.