Дети Чёрного Солнца

Слова дёрнули разом все нервы. Чинуш знал, как разозлить господина. Нико ненавидел его немногим меньше Тавара — лучшего мастера ножей Соаху — их общего учителя.

Чинуш был старше Нико на два года. В свете пламени его серые глаза казались золотистыми. Короткие волосы цвета красного дерева отливали медью. Черты лица тонкие, почти приятные. Вид портили только торчащие уши. Несмотря на духоту, Чинуш был в полном облачении. Кожаный доспех, высокие сапоги на шнуровке, под плащом оружейный пояс. Всё чёрное, как и положено члену отряда Летучих мышей. Люди Тавара считались лучшими наёмниками на материке. Седьмой очень их ценил и доверял, насколько мог. Прежде, каждый трид Летучие мыши собирались в главном зале и клялись ему в верности, а Такалам проверял искренность присяги. Но что будет теперь, когда старик так внезапно умер?

— Какого затмения тебе надо? — процедил Нико сквозь зубы.

Чинуш хитро прищурился.

— Да вот, знаете, не спалось. Решил погонять воздух в вашей комнате. Уж больно спёртый. Тут давно не проветривали?

— Пшёл вон!

— Вообще-то я пришёл вызвать вас на поединок.

Нико вырвал нож из стены, запустил в Чинуша. Тот крутанулся, пропуская лезвие, и хлопнул в ладоши.

— Оп! А если без шуток, выглядите паршиво. — Взгляд наёмника сделался жёстким. — Лучший ученик мастера никогда не довёл бы себя до такого. Но я сегодня добрый! Отменю вызов и уйду, если отдадите мне брошь первенства.

— Вот оно что, — хмыкнул Нико. — Выжидал столько дней, пока я ослабну?

— Я всего лишь наблюдал, до чего вас доведёт порченый старик. Мастер всегда говорил, что он ваша слабость. У вас подушки от слёз просыхать успевают? Может, сразимся разок, пока они сушатся? Ветер сегодня хороший.

— Ты подписал себе смертный приговор одним приходом сюда! — выпалил Нико вне себя от ярости. — Унизил моего учителя, а теперь и меня! Так хочешь выслужиться перед Таваром? Ты хоть знаешь, как я могу тебя наказать?

Чинуш выдержал тяжёлый взгляд Нико с дерзкой улыбкой и снова цокнул языком.

— Не грозите словами! Они и царапины на мне не оставят. Идёмте.

Он развернулся и скрылся в темноте коридора.

Нико сделал несколько глубоких вдохов. Поддаваться глупо. Такалам гнусный лжец, он не стоит и капли пролитого пота. Чинуш просто орудие Тавара, говорящее его фразами. Никто не презирает прималя сильнее, чем мастер ножей.

— Проклятье!

Злость не утихала. Как они смеют так радоваться смерти Такалама? Его прах ещё и улечься не успел, а Тавар и Чинуш уже готовы втоптать его имя в грязь. Нико ударил кулаком по столу с такой силой, что взволновалась фруктовая вода в графине. Часть её выплеснулась на мозаичную столешницу. Запахло мускатом и мёдом. Розовая лужица медленно вытянулась и поползла к краю.

— Лучший ученик! Я покажу тебе, кто тут лучший ученик!

Нико торопливо оделся, нацепил пояс, подхватил кинжалы и выскочил из комнаты. В коридоре мирно сопел десяток стражников. Пахло чем-то сладким. Юноша затаил дыхание и побежал. Чинуш наверняка использовал ядовитое благовоние.

Снаружи было пустынно и тихо. В завесе духоты нет-нет и появлялись нотки утренней прохлады. Террасу увивали лозы камписа и винограда. Мозаика листьев рябила под влажным дыханием бриза. Вдалеке журчали фонтаны.

Чинуш был здесь не один. Грудь сдавило от плохого предчувствия. На скулах заиграли желваки. Ладони вспотели.

— Мышонок наконец соизволил выглянуть из норки! Это повод для большой тренировки.

— Обратись пеплом, Тавар! Я не в настроении!

— Убийцам плевать на ваше настроение, мой господин, — ответил учитель, прищурив карие глаза, в полумраке казавшиеся смоляными.

Как и всегда его тёмные одежды навевали мысли о чём-то неприятном и мрачном, вроде затмения. Каждая деталь мастера ножей — идеально подогнанный наряд без единой складки и пятнышка, ровно обрезанные усы и борода, гладкие волосы, собранные на затылке в чёрный, лоснящийся хвост, вычищенные ногти и глянец сапог — говорили о нём, как о человеке в высшей степени педантичном и привыкшем просчитывать всё на сто шагов вперёд. Тавар был настолько аккуратен в работе, что ни разу ещё его жертва не успела закричать перед смертью. Внутри Нико при виде мастера ножей поднималась волна страха, и мигом обострялись все чувства. Тавар, словно тарантул, подбирался неслышно и нападал неожиданно, в самый неподходящий момент, следуя приказу Седьмого. Даже во дворце Нико не чувствовал себя в безопасности и старался всегда оставаться начеку. Это было частью его обучения.

— И это всё, что вы подготовили для поединка? Самоуверенность убивает, мой господин. — Глаза Тавара сузились до щёлок. — Вы позволяете себе подобную беспечность из-за смерти какого-то порченого старика?

Нико промолчал. Ярость лучше использовать по-другому.

Тавар ненавидел ошибки ученика. Он замечал их сразу. По выражению лица, дёрганным движениям, сбитому дыханию. И тогда мастер ножей становился беспощаден. Нико вспомнил, как однажды забыл проверить сигнальные колокольчики на окнах. Тавар, пробравшись в комнату ночью, чуть не задушил его за эту оплошность. След на шее потом держался недели две, а глаза так налились краснотой, что даже в зеркало смотреться было страшно. Урок мастера ножей подарил Нико месяцы кошмаров и волны мурашек по телу от одного вида учителя.

Публика собралась тихая. Робко перешёптывались за балюстрадой смоковницы, с укором кивали георгины. На арке позади Чинуша гудели осы. Они облепили спелые гроздья и жадно пили ягодную кровь.

— Мастер пообещал мне хорошее наказание, если я не уложу вас сегодня! — весело заявил молодой наёмник. — А если одержу победу, Седьмой получит подробный доклад о вашем позоре.

— Это Тавар задумал? Я знал, что у тебя кишка тонка, вытворять такое без его приказа.

Чинуш уже не слушал. В бою он становился холодным и расчётливым на манер учителя. Ни лишнего слова, ни посторонней мысли. Медленно, плавно, словно тень от тучи, скользящая по мраморному полу, он надвигался на Нико.

Юноша встал в стойку. Он старался незаметно следить за ногами противника. Шаг ускорялся. Чинуш ринулся на Нико чёрным вороном. Полы плаща разлетелись, точно крылья. Метательный нож незаметно лёг в ладонь. Нико уличил заминку в ногах перед броском. Откатился в сторону. Стальная кобра канула в сеть плюща и застряла в листве. Второе лезвие дзенькнуло о камень колонны.

Чинуш сократил расстояние. Кинжалы встретились. Лязгнула сталь. Напряглись мускулы.

Тело непослушное, тяжёлое. Даже распалённое гневом и азартом, оно двигалось медленней обычного. Тавар стоял в стороне и наблюдал с видом триумфатора. Для двух учителей, контрастных, как ночь и день, сын властия давно стал полем боя. Мягкость или жестокость. Самопожертвование или предательство. Любовь к ближним или себялюбие. Нико часто терялся, не зная, что правильней. В его сознании боролись убеждения Тавара и Такалама. Мастер ножей учил выживать любой ценой, убивать, лгать, жертвовать другими. Прималь наставлял отдавать последнее ближнему, защищать слабых, говорить правду. Сейчас Нико сражался не против Чинуша. Он бился за идеи Такалама. Отвоёвывал им право на существование внутри себя. Обида на прималя забылась. Вместо неё вспыхнул гнев, обращённый к мастеру ножей и Чинушу. Всё, кроме победы, стало незначительным, эфемерным. Нико больше не сомневался, на чьей он стороне.

Они двигались по кругу. У наёмника длинный кард и жёсткая ладонь на изготовье. У Нико два парных, коротких кинжала с узкими лезвиями. В глазах — огонь. В жилах — бурлящая лава.

Первый удар. Кинжал схлестнулся с кардом. Мышцы свело от напряжения. Рука Чинуша остановила второй клинок. Нико вывернулся и сделал укол. Наёмник отпрыгнул, как стервятник, чья добыча внезапно ожила. Краем глаза Нико улавливал танец теней на мерцающем мраморе. Они то сливались в единое пятно, то разрывались на два силуэта. Нико ринулся на Чинуша, целясь в горло. Тот увернулся. Кард прорезал воздух по диагонали. Нико пропустил лезвие над грудью. Сделал кувырок назад. Чинуш уловил мгновение и метнул нож. Лезвие задело край штанины. Нико едва успел откатиться. Он вскочил, отводя рубящий удар сверху. Противники снова сцепились в каскаде коротких выпадов. Сверкали объятые лязгом и звоном металлические молнии. Чинуш попытался сделать подсечку. Нико пнул его по колену и на долю секунды ослабил внимание. Кард скользнул по бедру. Боли не было. Пока не было.

Конец ознакомительного фрагмента.