Страница 87 из 433
— Ш-ш-ш-ш... — проговорил он ей прямо в рот, когда та дёрнулась и от неожиданности распахнула глаза и пробубнила что-то нечленораздельное.
Пока она не развила тему: «Что ты делаешь!? Зачем тебе это надо?! Кругом же люди!!» — и по нарастающей: «Прекрати сейчас же – я пожалуюсь мужу/нажму стоп – клавишу/позову полицию», — он, быстро закрыв глаза, подключил язык и, взяв её лицо в свои руки на манер картинок, где человеческие ладони бережно обнимают земной шар, лизнул повторно, точно так же, но уже языком, задев при этом зубки и язычок между ними. Потом начал пробовать и ласкать её губы снизу вверх, поддевая их своими губами и кончиком языка. Алекс полизывал и слегка пощипывал своими, такими же, мягкими, расслабленными, хоть и очень умелыми и деятельными. Но полностью врываться в рот к девушке явно не спешил. Он боялся «взлететь» еще выше – «взлётная полоса» была явно не та. Он лишь чуть-чуть, встречаясь кончиком своего языка с её мягким, нежным тёплым, как бы знакомился и убеждался что тот готов к «встрече гостей», и опять возвращался к губкам девушки.
Александр дегустировал, смаковал и наслаждался и понял, что именно этого ему и недоставало.
«М-м-м-м... давно надо было это сделать. Еще там, в моей машине, в Глазго. Это какие-то грёбаные небеса», — эта последняя из его мыслей, на которые он оказался способен в тот момент.
Потому что вскоре его всё-таки «накрыло».
Это Жаклин наконец-то пришла в себя и уже не только поняла, что же сейчас происходит, но и даже поверила в это. Она закрыла глаза и с готовностью расслабила и подставила свои губки парню, слегка потянувшись к нему всем телом, и в то же время отвечала на каждое движение, как бы собирая с его рта всю сладость. Она тоже поддевала, коротко захватывала и нежно касалась, целовала, с радостью замечая, с каким удовольствием он всё это ей позволяет.
Когда же Алекс захватил её верхнюю губу своими и чуть пососал, она лизнула его нижнюю, а потом с силой и по-взрослому ворвалась к нему в рот.
Парень с силой потянул ноздрями воздух и остановился, затаив дыхание, боясь, что оно вырвется наружу уже не одно, а на пару с глубоким, добротным стоном. Он схватил Жак мёртвой хваткой за руки чуть повыше локтя и сам держался за неё как за спасательный круг. Потом, оторвавшись, тяжело задышал ей прямо в рот, упёршись в её лоб своим. Та сама дышала ненамного легче и смотрела вниз на его губы.
Один раз, моргнув и вдохнув, юноша начал приходить в себя. На лицо вернулась улыбка и в глаза – нежность.
Партнёрша, подняв на него взгляд, вымученно просияла ему своими.
Тогда он легонько её поцеловал опять.
— Спи. — Алекс полноценно улыбался, а «тюльпаны» восхищённо мерцали. Бесенята в его глазах батистовыми платочками вытирали слёзы умиления, а один из них, самый талантливый, вырезал из цветной бумаги валентинки.
Юноша опять удобно устроился в углу и так же легонько подтолкнул девушку на себя. Та и в этот раз послушно откинулась на него и в изнеможении закрыла глаза.
Но в этот раз о сне не могло быть и речи. И, о какой бы то речи, речи тоже идти не могло.
Жаклин лежала и пыталась привыкнуть к тому, что теперь она уже не просто влюблённая в этого юношу, а влюблённая, которую он поцеловал. Она опять, в который раз за сегодня, пыталась не делать поспешных выводов, какими бы желанными и долгожданными они не были. Девушка как могла, сама себя отвлекала и сбивала с мысли. В ход пошло и недоумение от того, что он на это решился, предположительно, будучи в отношениях с Анной; и просто радость от этой недолгой близости с человеком, от которого она «таяла»; и горечь, что им нужно прятаться; и сожаление, что всё так быстро закончилось; и желание продолжить и «пить», и «пить» друг друга, пока не насытишься, а потом почувствовать, что ты живёшь; и нежелание возвращаться сейчас, через пару часов, к нелюбимому, хоть и вполне уважаемому, мужу; и стыд по поводу того, что она ему уже практически изменяет и ни грамма об этом не жалеет.
Грех. Ощущение греха. Жак чувствовала себя грешницей. Не грязной, разумеется, но грешницей – определённо.
Конечно, она не думала, что ей станет стыдно или горько, но то, что от этого возбудится ещё больше, девушка точно не ожидала.
Ей было мало. Мало этого самого греха. Не хватило. Она вошла во вкус, и к ней пришел аппетит во время еды. Жаклин поняла, что сама в состоянии завалить Алекса хоть куда-нибудь, на какую угодно горизонтальную поверхность и показать ему… небо в алмазах.
Будучи врачом, доктор Рочестер отлично понимала, что только что, одним лишь поцелуем этот восемнадцатилетний мальчик разбудил в ней сексуальность. Девушка повернула голову к нему и скосила глаза на красивое молодое лицо.
Его орлиный профиль с этой самой мягкой горбинкой носа, прекрасная линия лба, бесподобно вычерченный подбородок.
«Валить и трахать», — вздохнула Жаклин и вернулась в своё положение.
И под конец, осознав, что скоро всё сегодняшнее волшебство закончится, «карета превратится в тыкву», и ей придётся уже этим же вечером, как ни в чем не бывало, опять разговаривать с Чарльзом, а завтра опять на работу, короче, опять туда, где нет ЕГО, девушка всё-таки не выдержала и заплакала. Тихонечко, без всхлипов.