Страница 339 из 433
И вот тут она обиделась. А что, могла себе позволить, между прочим. Алексу же вон можно быть таким близоруким и не замечать очевидного, так чем она хуже?
На девушку с новой силой нахлынуло чувство одиночества, того самого «иноземства». Но сдаваться она не собиралась, тем более что рядом с любимым человеком у неё напрочь пропало ощущение присутствия тени Кирка, хоть они и проговорили почти всё время именно о нём. Это было весьма странно, непонятно, но и в тоже время чертовски здорово и обнадёживающе.
Жаклин уже совершенно не хотелось думать. Абсолютно. Ей хотелось любить, быть любимой, беременной, босоногой, и на кухне.
«Но, кажется, выбор у меня не велик, — вздохнула девушка, ожидая после работы автобус на остановке. — Он же вон ищет квартиру, старается что-то делать. Так что, думай, Жак, думай», — пытаясь сосредоточиться, куталась она в свой пуховик.
Итак, от чего ей захотелось отказаться в первую очередь, так это от идеи стравливать дядю и племянника. Она тут же подумала о своём дядюшке. Жаклин не очень поверила, когда мистер Фортескью так радушно обрадовался её роману с восемнадцатилетним юнцом. И что ей было бы делать, вздумай дядюшка Лам «посыпать песком» их с Алексом «лёд»?
«Я бы никогда не смогла предать его за это анафеме, — подумала девушка. — Он желает мне добра. Конечно, добра в его понимании, но скорее всего, если бы он был против нас с Алексом, то искренне верил бы, что ему виднее, что для меня добро, а что нет», — спокойно резюмировала она, сидя в автобусе и прижимая к себе сумку с пустым термосом.
Жаклин представила ситуацию, при которой Александр ей рассказывает, что дядюшка предпринимает попытки изолировать его от своей племянницы, и понимала, что не смогла бы вот так сразу сделать выбор в пользу одного из них, хоть и где-то в глубине души подозревала, что всё равно предпочла бы любимого человека.
«И скорее всего, дядюшка это понял, — Жаклин слегка улыбнулась самой себе, глядя в окно на улицы вечернего Оксфорда с его горящими витринами, фонарями и довольно многочисленными прохожими – в студенческих городках жизнь всегда замирает только к ночи. — Эх, как бы было здорово, если бы Алекс дал понять Кирку, что выберет меня. А может быть, и не выберет? Ведь это не меня он видит в своих мечтах, а компанию». Девушка теперь дорого бы дала за то, чтобы присутствовать при разговоре в Лондоне и узнать, как Александр описал дяде свои отношения с ней. Как любовь? Интрижку? Как любовь всей жизни? Страсть? Уважение?
«Интересно, что сказал бы Алекс, если бы я предложила ему послать дядю подальше и начинать всё с нуля самому? Ну, вместе со мной, разумеется. Я бы даже могла продать квартиру и вложить эти деньги в его предприятие. Показать, насколько я ему доверяю».
От предпочтительности этой перспективы девушка нетерпеливо заёрзала на сиденье.
«Попробовать сделать так, чтобы от своих планов Александр отказался? От мечты о своей компании? А почему нужно отказываться? И стоит ли оно того? Чушь какая-то в голову лезет, — поморщилась она. — Или заняться Кирком? Пообщаться с ним, изловчиться и обаять его, — она понимала, что от версий плавно переходит к мечтам, но решила позволить себе эту слабость. — Ай, да ладно, чего уж там, разбогатеть, да и всё! Делов-то! Посоветоваться с дядюшкой и отрыть где-нибудь клад или затонувший галеон с золотыми монетами. А ещё проще − получить нечто подобное в наследство, — она заулыбалась. — Или всё-таки уговорить мистера Бикстера отказаться от идеи выгодно «вложить» племянника? — Жаклин залезла пятернёй в свои «пружинки». — Нет, легче отрыть галеон. Да и вообще, — уже начинала досадовать сама себе девушка, — Кирк, Кирк, Кирк. Везде один Кирк. Не мужчина, а тень отца Гамлета», — вспомнила она своё решение, принятое вчера перед сном, не идти на поводу у этого человека, не поддаваться ему и не сверять свои поступки с его желаниями и притязаниями.
Начав, так сказать, по свежим следам анализировать их разговор на предмет подлинности его угроз, девушка прикидывала и так, и этак, но у неё всё равно получалось, что вывести Кирка на чистую воду можно только лишь подвергнув риску свою жизнь. И обязательно при свидетелях.
Как иначе проверить готовность этого бизнесмена так далеко зайти в устранении помех своим планам, она не знала. Продумав часа два кряду и растеряв остатки сна, Жаклин пришла к выводу, что, скорее всего, именно вот этих её терзаний Кирки добивался. Дай он ей понять что-то определённое, попытайся запугать окончательно, у него всё равно не имелось бы гарантий, что она струсит и порвёт отношения с Алексом, а не начнёт действовать − пойдёт в полицию и потребует повторного расследования гибели мистера МакЛарена и Киры или напишет заявление об угрозах и преследовании.
Поэтому Жаклин твёрдо решила не идти на поводу у мистера Бикстера и все эти раздумья и рефлексию оставить. В том числе и на этом сиденье автобуса − она встала и прошла на выход, поскольку уже подъезжала к своей остановке у Издательства Оксфордского Университета.
Когда подошло время сделать хоть какие-то выводы из всего передуманного и перелопаченного мозгами, девушка резюмировала следующее: доказывать что-то Кирку заочно бесполезно, это нужно делать только в его личном присутствии. То есть, если она возьмёт и назло ему переедет к Алексу, допустим, в общагу или какую-нибудь квартиру, Кирк узнает об этом по телефону, это даст ему возможность спрятать свою истинную реакцию, перебеситься, успокоиться и начать действовать.
«Нет, это не годится. Это полный провал, — гуляя с Сулой этим же вечером после работы, отклонила идею Жак. — Его нужно застать врасплох, вывести на эмоции, — вспомнила она, как мистер Бикстер довольно живо отреагировал на её обвинение в педофилии. — Заставить действовать немедленно. Примерно, как он меня».
Идеальным ей виделся сценарий, в котором Александр приглашает Кирка на воскресную мессу в церковь, где на самом деле планируется их с Жаклин венчание и Кирка просят быть свидетелем. Вот это было бы идеально. Но абсолютно невыполнимо по многим причинам, в том числе, и вопросам вероисповедания. Она не знала: является мистер Бикстер верующим или нет. А наносить удар Кирку не у него на глазах, Жаклин находила опасным, бессмысленным и бесперспективным.
На следующий день доктор Рочестер дежурила целые сутки. Было воскресенье, и если начальство ещё придерживалось недельного распорядка и оставило их в покое, то больные поступали, невзирая на выходные и отвратительную погоду на улице, один за другим.
Однако же, как только выдалась свободная минута, Жаклин тут же набрала Алекса по телефону. Когда приятный женский голос сообщил ей, что вызываемый абонент временно недоступен, девушка тут же нажала «отбой» и быстро кинулась на второй этаж. Но «абонент» оказался недоступен и там. Сосед по палате − худой, болезненный мужчина средних лет, у которого только что на лбу не было написано: «язва желудка» рассказал ей, что «студента» позвали на анализы.
Доктор Рочестер, не называя себя, попросила передать «студенту», чтобы он, как вернётся, тут же включил свой телефон, зная наверняка, что ему обязательно опишут её внешность во главе со словом «кучерявая», поскольку сегодня, вымокшие на дожде по дороге в больницу волосы она не стала прятать под медицинскую шапочку.
Её шотландский пациент позвонил, когда Жак дослушивала грудную клетку только что поступившей женщины, у которой на работе в супермаркете после разгрузки бытовой химии случился астматический приступ. Больной отчитался, что у него взяли кровь и сделали УЗИ. Если всё будет в норме, завтра придёт его врач и выпишет из «этого лагеря орков». Жаклин заметила, что, скорее всего, ему ещё продлят физиопроцедуры и может быть даже – о, ужас! − уколы. После словосочетания «продлят уколы» тоскливый, истошный вой парня, кажется, был слышен и из телефона, и из коридора. А вот после того как она предложила ему свою помощь при выписке, взвыть захотелось уже ей – юноша отказался, сказав, что за ним на машине приедет Кирк.
Выходные после суток дежурства Жаклин называла «отсыпными» и поэтому немудрено, что они вдвоём: она и её выключенный телефон, спали часов до трёх.
Проснувшись сама и «пробудив» аппарат, девушка обнаружила в нём шесть пропущенных вызовов. Четыре из них − от МакЛарена. Четыре − цифра серьёзная, так сказать «с претензией», поэтому доктор Рочестер тут же набрала своего любимого пациента. Тот, ответив на звонок после второго гудка, поведал ей, что «он порвал орков» − его выписали. Но окончательно не отстали «суки медицинские», а прописали противовоспалительный гелевый массаж «с какой-то гадостью с идиотским названием» и инфракрасные лучи. Взяв разгон с описаний своих непростых взаимоотношений с медициной, парень попытался было на этом же дыхании прощупать почву на предмет настроения Жак и поболтать с ней по телефону, но та, узнав всё, что хотела, тут же быстро, и даже излишне поспешно, свернула разговор, опять попросив её не беспокоить. Скрип шотландских зубов в динамике её телефона услышала, наверное, даже фараонова собака, лежавшая в этот момент у ног хозяйки.
Потом Жаклин позвонила Эшли. Девушка чувствовала, что ей уже давно следовало это сделать и узнать: как дела у Маркаса, как провели отпуск Марго с Итаном ну и, конечно же, не замечает ли мачеха каких-либо проявлений болей в сердце у дядюшки. Не хватается ли он за это место ненароком, на каком боку больше спит и не наблюдается ли за ним повышенная боязнь переживаний и лишних эмоций?
Узнав, что с Маркасом уже давно всё в порядке, Марго вернулась с Барбадоса с обгоревшими плечами, а Итан − с заложенным ухом после ныряния, Жаклин долго проболтала с Эшли о дядюшке Ламе, поскольку женщина тоже начала многое замечать и даже сама уже записалась на приём к кардиологу мистера Фортескью. Падчерица очень просила обязательно ей позвонить после этого и рассказать о результатах.
Во вторник, доктор Рочестер принимала больных у себя в кабинете, поэтому не спеша, в обеденный перерыв, отправилась в физиокабинет и проинформировала работающую там свою хорошую знакомую Трэйси, с которой постоянно приходилось общаться по делам больницы, о том, что пациенту по имени Александр МакЛарен продлили процедуры. Парень получил хороший удар в живот и воспаление, поэтому даже после выписки ему сменили гальванотерапию на инфракрасные лучи. Его мать очень волнуется: не станет ли её отпрыск прогуливать процедуры и отлынивать от долечивания. Девушка попросила коллегу, если только больной хоть один день здесь не появится и пропустит хотя бы один сеанс, звонить ей сразу же. Вот так! Никакого доверия. Только строжайший контроль и полная отчётность.
И всё-таки ей было приятно, что он не выдержал. СМС от юноши пришла в этот же день где-то часов в одиннадцать вечера. «Я понял! Они все хотят моей смерти!» − поделился догадкой студент. Жаклин заулыбалась. «Я отомщу за тебя» − набрала она в ответ, отправила, и тут же отключив аппарат, улеглась спать.
Насколько понимала Жаклин, Александру сейчас предстоит плотная занятость на долечивании и в колледже, поэтому очень надеялась, что ему будет не до неё, и она сможет спокойно побыть одна.
Чарльза девушка уже почти не принимала во внимание и к своему несказанному облегчению пользовалась у мужа полной взаимностью. Он предпочёл ей свои статьи, которые готовил к повторному предложению французским журналам и на днях собирался в Париж опять. Поэтому в очередной выходной, выпавший на среду, пятнадцатого января, она принялась вспоминать и «перевязывать» свою историю с Алексом заново.
Перемещаясь по квартире и занимаясь чем-то типа уборки, перебирала в памяти всё, что, так сказать, попадалось под руку, начиная с той самой их первой встречи в кафе у Алисы и Эшли и её такой внезапной и ненормальной тяги к этому прекрасному мальчику.
Потом она тут же переключилась на следующий день, когда он подвозил её к дядюшке. Жаклин с иронией и самодовольством думала о своей готовности утешиться самым малым, мысленно вернувшись к тому моменту, когда замышляла свою встречу с новоиспечённым студентом Оксфорда на медосмотре. И сколько было в ней надежды на его день рождения в «№5». Девушка вспомнила Анну и Кэмерона и потом сразу же их с Алексом танец на вечеринке в честь Чарльза.
«Значит, когда я встретила Алекса там, в кафе, он только полгода как прекратил отношения с Кирком. А потом, когда уехала из Глазго, он летал к нему в Лондон. И даже Анну ему Кирк подогнал, чтобы отшить такую влюблённую дурочку как я».
Сейчас девушку немного покоробило от мысли, что она разъезжала в машине, купленной на деньги Кирка и два дня жила в Лондоне в его доме. Теперь уже сцена в джакузи не казалась ей столь волшебной и интимной.