Страница 326 из 433
И только Жаклин обратила было внимание на сбитые костяшки на его руках...
— Доброе утро, — раздалось из дверей. Александр тут же опустил руки девушки. На входе стояла медсестра. Увидев в палате постороннего врача, она поспешила зайти.
— Доброе утро, — тут же ответила Жаклин, в скором порядке высушивая слёзы и на ходу возвращая себе официальный тон. — Я доктор Рочестер из приёмного покоя. Этот больной – сын моей подруги. Могу я поговорить с его лечащим врачом? — накрывала она Александра одеялом.
— Да, конечно, — сестра чуть вышла в коридор, как бы приглашая девушку следовать за ней. — Но у доктора Верстера сейчас утренний обход.
«Доктор Верстер... что-то слышала, но я с ним точно не знакома», — размышляла девушка, направившись из палаты вслед за медсестрой. На пороге она оглянулась, показав Александру взглядом, что скоро вернётся.
Доктора Верстера они встретили в коридоре, когда он как раз возвращался с обхода. Это был уже довольно взрослый мужчина, лет больше шестидесяти, опытный, серьёзный врач, высококлассный специалист. С первого же взгляда он внушал уважение, и Жаклин даже немного расслабилась.
— Александр МакЛарен? — переспросил мужчина, когда она обратилась к нему насчёт его пациента.
— Да.
— У него катаральная стадия аппендицита. Мы сразу же сделали УЗИ – закупорки просвета нет, поэтому вырезать там пока нечего – это простое осложнение после простуды и сужение сосудов после удара. При таком анамнезе приступ неизбежен. Будем убирать воспаление... — врач немного нахмурился, судя по всему, пытаясь что-то вспомнить, — кажется, одестоном. Я прописал ему либо одестон, либо мебеверин, сейчас точно уже не вспомню, не буду лезть в историю, извините. Если воспаление не пройдёт за двое суток, будем оперировать. Но я думаю, до этого не дойдёт, и мы скоро переведём его в гастроэнтерологию.
— Да-да, конечно доктор, спасибо. Но вы сказали «осложнение»? Какое осложнение? — нахмурилась Жаклин.
— Пациент поведал мне, что у него начались боли в области аппендикса после недавней простуды. Видимо, он перенёс её на ногах. К тому же парень занимается боксом и футболом, то есть бегает на открытом воздухе при низких температурах в лёгкой одежде и периодически получает удары в живот. При таких воздействиях на организм осложнения и приступы – закономерность.
— Да-да, я знаю. Я поняла. — «Теперь во время простуды он из постели у меня поднимется только через мой чёртов труп!», — сжала кулаки доктор Рочестер.
— Кстати, — тем временем продолжил врач, — если вы знакомы с его родителями, то может быть, вам стоит узнать, что, как мне рассказал его тренер – пациента ведь привезли с тренировки – парень получил травму не на поле, а в раздевалке. Подрался. Я думаю, тренер должен будет сообщить родителям.
— Подрался? В раздевалке? — Жаклин во все глаза смотрела на хирурга. — «Так вот почему у него костяшки сбиты». — Да-да, спасибо, что сообщили мне, доктор. Большое вам спасибо, — быстро-быстро с благодарностью закивала девушка.
— Не стоит, — пожал её предплечье врач и, развернувшись, поспешил себе дальше.
На этот раз в палату к своему парню доктор Рочестер шла, не замечая вообще никого и ничего.
— Александр! — остановилась она на пороге. — С кем ты подрался?
Юноша скривился и отвернулся к окну.
— Тебе уже врач наябедничал.
— Что значит «наябедничал»? — вспылила девушка, проходя в палату и приближаясь к его кровати. — То есть, что значит «наябедничал»? — взяла она на пару октав выше, но тут же выдохнула и в бессилии опустила плечи. — Ну, хорошо, что там у тебя получилось и как теперь оградить Алису от волнения?
— Я попросил тренера рассказать не матери, а Кирку, — повернулся юноша.
— Из-за чего ты подрался, Александр?
— Тебе я тоже не скажу, — он отвернулся опять.
— Не скажешь? Почему?
— Это лишнее и для тебя, и для матери.
Услышав такое оправдание, Жаклин тут же старательно задумалась. Её мозги принялись усиленно молотить поршнями.
— Ты подрался из-за девушки?
Парень скептически недовольно сложил губы, и молча продолжал рассматривать жалюзи.
— Из-за девушки? – принялась наседать на него Жаклин.
Пациент опять посмотрел на неё и на этот раз долго не отрывал твёрдого, прямолинейного взгляда в глаза.
— Это не я подрался из-за девушки, это со мной подрались из-за девушки. Я люблю тебя, Жаклин, — сделал он ударение на слове «тебя». — Все остальные девушки мне — в две линии. Всё. Больше я тебе ничего не скажу.